Зинаида николаевна гиппиус

Сегодня ее назвали бы гей-иконой. И она, пожалуй, не стала бы возражать. В Серебряный век о ней говорили: «Декадентская мадонна», – раздраженно восхищенно добавляя: «Дьяволица!». В Зинаиде Гиппиус кипел дьявольски святой (или свято дьявольский) коктейль, благодаря которому в том числе она оказалась талантливейшим мистификатором и режиссером судьбы.

Брак 52-летней выдержки

– Ты еще спишь? А уж муж пришел. Вставай! – будила мама.
– Муж? Какое удивление!
Брак совершился незаметно, как бы походя. Девятнадцатилетняя Зинаида Гиппиус наутро даже не вспомнила, что вышла замуж. При этом семейный союз оказался сверхпрочным: 52 года ни на один день они не разлучались.
Знакомство с Мережковским было коротким – несколько последних дней июня, когда Гиппиус приехала в Боржоми, и первые десять дней июля. Одиннадцатого июля уже наступила перемена в их отношениях.
Танцевальный вечер, в зале темно, душно, а ночь удивительная, светлая, прохладная, деревья в парке – серебряные от луны. Зинаида с выпускником филологического факультета Дмитрием Мережковским все дальше уходили по парковой аллее от звуков музыки, страстно обсуждая скорбные стихи друга Мережковского Надсона, популярного тогда поэта, молодого офицера, умершего в двадцать с лишним лет от туберкулеза. О чем бы ни говорил Дмитрий, его суждения приводили девушку в восторг, образность речей покоряла. Серьезный молодой человек с энциклопедическими знаниями умел говорить «интересно об интересном».
Рассуждения о высоком плавно перетекли в разговор о том, как они поженятся. После, не единожды вспоминая этот вечер, особенно во время размолвок, которых случалось немало, Гиппиус спрашивала себя, уж не из кокетства ли она ему не возражала и действительно ли хотела замуж?
Ведь предложения руки и сердца ей поступали не раз, и не однажды она бывала влюблена. Впервые это случилось в 16 лет. Героем волнений оказался талантливый и красивый скрипач, активно проявлявший интерес к юной особе. Правда, тогда он еще не знал, что смертельно болен туберкулезом, в отличие от матери Зины, которая была против развития каких-либо отношений и стремительно увезла дочь из Тифлиса.
Летом в Боржоми, где отдыхала семья Гиппиус, молодежь сходила с ума от высокой, статной девушки с золотистыми волосами и изумрудными глазами. Зинаида любила танцевать, увлекалась музыкой, живописью, верховой ездой. И, конечно, сочинительством: вела дневник, писала стихи.
Последующие влюбленности вызывали отчаяние у начитанной барышни. В своем дневнике она писала: «Я в него влюблена, но я же вижу, что он дурак».
Мережковский был ни на кого не похож. Вернувшись в тот вечер с прогулки, Зинаида смотрелась растерянно, а потому без обиняков заявила: «Мережковский сделал мне предложение».
– Как, и он? – засмеялась ее тетя Вера, зная, сколько тогда было у Зины женихов.
– Что же ты ему ответила? – спросила мама.
– Я? Ничего, да он и не спрашивал ответа!
Следующий день – снова встреча с Мережковским и продолжение разговора как ни в чем не бывало. В пору ухаживаний 23-летний Мережковский был заразительно веселым с не злой, а больше детской насмешливостью. Рассказывал о Петербурге и своих путешествиях, о семье, о том, как отец проверял его на талант.
Родился Дмитрий Сергеевич в семье образованного чиновника, не чуждого литературе. И в юные годы, когда Мережковский стал писать стихи, отец, человек фундаментальный, решил проверить: есть ли на что делать ставку или это обыкновенное бумагомарание. Он отправился с юным Дмитрием к Федору Михайловичу Достоевскому. Незадолго до смерти писателя. Квартира оказалась завалена «Братьями Карамазовыми», бледный Достоевский, выслушав вирши юного рифмоплета, произнес: «Плохо, никуда не годно. Чтобы писать, страдать надо. Страдать!»
«Ну, Федор Михайлович, – заявил отец, – пусть тогда лучше не пишет, лишь бы не страдал. Зачем ему это?»
Но не послушался Дмитрий Сергеевич ни отца, ни Достоевского. В жизни ему выпало и писать много, и страдать.
Хотя он не единожды бывал в гостях у Гиппиус, но никакого официального объявления о будущей свадьбе не звучало. Зинаида с Дмитрием считали всякие свадьбы и пиры слишком буржуазными, все должно быть проще без белых платьев и вуалей.
Венчание назначили на 8 января 1889 года. В Тифлисе стояло солнечное и холодное утро. Зинаида отправились с мамой в ближайшую к дому Михайловскую церковь, как на прогулку. На невесте – костюм темно-стального цвета, такая же маленькая шляпа на розовой подкладке. Дорогой мама взволнованно говорила: «Ты родилась 8-го, в день Михаила Архангела, с первым ударом соборного колокола в Михайловском соборе. Вот теперь и венчаться идешь 8-го и в церкви Михаила Архангела». Новобрачная ни на что не реагировала: была не то спокойна, не то в отупении. Ей казалось, что происходящее не слишком серьезно. Жених тоже выглядел по-будничному: в сюртуке и так называемой «николаевской» шинели с пелериной и бобровым воротником. Венчаться в шинели было неприлично, и он ее снял. Церемония прошла быстро: ни певчих, ни народа, а торжественное «жена да убоится мужа своего» незаметно растворилось под сводами церкви.
Затем молодожены пешком отправились домой к Гиппиус. Там их ждал обыкновенный завтрак. Правда, то ли мама, то ли тетка решили все-таки отметить хоть и не пышную, но свадьбу, и появилось шампанское. Стало веселее, грустила только мама в предчувствии разлуки. Затем гости – тетка и шаферы – ушли домой, и день прошел вполне обыденно. Зинаида с Дмитрием продолжали читать вчерашнюю книгу, потом обедали. Вечером случайно зашла ее бывшая гувернантка-француженка и чуть со стула не упала от неожиданности, когда мама, разливая чай, заметила мельком: «А Зина сегодня замуж вышла».
Мережковский ушел к себе в гостиницу довольно рано, а новобрачная легла спать и забыла, что замужем. Да так забыла, что на другое утро едва вспомнила, когда мама через дверь ей крикнула: «Муж пришел!»

Би- или гомо-?

В 1889 году после свадьбы они переезжают с мужем в Петербург, где Зинаида начинает активную литературную деятельность.
Своей золотисто-красной гривой волос, окутывавших до пят ее хрупкую фигурку, Гиппиус вводила мужчин в оцепенение. Зная это, она прятала такую роскошь в «козетку». «Общенье с ней, как вспых сена в засуху», – вспоминал популярный в то время литератор Андрей Белый. «…Красива? О, несомненно», – писал о Гиппиус литературный критик Сергей Маковский.
И она знала, что очень красива. И умела нравиться мужчинам. Внешне была воплощением слабости, нежности, женственности. Прехорошенькая девочка, наивная и кокетничавшая молодостью. С мужем в ожидании гостей она ложилась на ковер в гостиной и увлекалась игрой в дурачка или являлась всем с куклой-уткой на руках. Утка, по ее замыслу, символизировала разделение супругов, считавших пошлостью половую связь.
Так была ли в жизни Зинаиды настоящая любовь с горячими признаниями, клятвами и слезами, а не «комедия», которую она частенько разыгрывала? Может быть, ответ на этот вопрос – ее бурный роман в начале 1890-х сразу с двумя – поэтом-символистом Николаем Минским и драматургом и прозаиком Федором Червинским, университетским знакомым Мережковского? Минский любил ее страстно, а Гиппиус, по ее словам, была влюблена «в себя через него».
В 1894 году у Зинаиды Николаевны начались романтические отношения с Акимом Флексером, известным критиком, идеологом журнала «Северный вестник». Именно он первым напечатал стихи Гиппиус, которые ни одно издание не желало брать. Долгое сотрудничество постепенно переросло в дружбу, затем – в страсть.
« И без тебя я не умею жить... Мы отдали друг другу слишком много. И я прошу как милости у Бога, Чтоб научил он сердце не любить!»
«...Боже, как бы я хотела, чтобы вас все любили!.. Я смешала свою душу с вашей, и похвалы и хулы вам действуют на меня, как обращенные ко мне самой. Я не заметила, как все переменилось. Теперь хочу, чтобы все признали значительного человека, любящего меня...»
«...я хочу соединить концы жизни, сделать полный круг, хочу любви не той, какой она бывает, а... какой она должна быть и какая одна достойна нас с вами. Это не удовольствие, не счастье – это большой труд, не всякий на него способен. Но вы способны – и грех, и стыдно было бы такой дар Бога превратить во что-то веселое и ненужное...»
Чтобы понять любовь во всех ее проявлениях, нужно искать, влюбляться и влюблять в себя многих и разных людей, считала Гиппиус. Чувственность ее была не утолена. Разговоры в гостеприимном доме Мережковских с высокой, стройной хозяйкой с изумрудными глазами, с каскадом волос, быстрыми движениями, мелкими шажками, переходящими в скользящий бег, затягивались на всю ночь.
Зинаида увлекалась не только мужчинами, но и женщинами. О ней ходили слухи, что она бисексуалка (любит и мужчин, и женщин) или даже лесбиянка (любит представительниц своего пола). В конце 1890-х Гиппиус состояла в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Та как композитор сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила баронессе несколько стихотворений.
Сегодня имя твое я скрою
И вслух – другим – не назову.
Но ты услышишь, что я с тобою,
Опять тобой – одной – живу.
На влажном небе Звезда огромней,
Дрожат – струясь – ея края.
И в ночь смотрю я, и сердце помнит,
Что эта ночь – твоя, твоя!
Дай вновь увидеть родныя очи,
Взглянуть в их глубь – и ширь – и синь.
Земное сердце великой Ночью
В его тоске – о, не покинь!
И все жаднее, все неуклонней
Оно зовет – одну – тебя.
Возьми же сердце мое в ладони,
Согрей – утешь – утешь, любя...
«О, если б совсем потерять эту возможность сладострастной грязи, которая, знаю, таится во мне, которую я даже не понимаю, ибо я ведь и при сладострастии, при всей чувственности – не хочу определенной формы любви», – театрально восклицала Гиппиус.
На протяжении полутора десятилетий перед революцией 1905 года Зинаида предстает пропагандисткой сексуального раскрепощения, гордо несущей «крест чувственности».
В одном из рассказов «Ты – ты» Гиппиус изобразила неожиданную встречу своего героя со случайной, казалось бы, девушкой. В ней он узнает ту подругу, которая была ему послана свыше. В ресторане в Ницце, где он сидит за ужином, вдруг появляется группа ряженых в масках, среди которых Мартынов находит свою избранницу: «Засмотрелся на худенькие стройные руки, на глаза, сверкавшие из розового бархата. Они тоже глядели на меня, эти глаза. Но вот она медленно подняла маску… Только что это случилось – я понял, почему не мог от нее оторваться: потому что был влюблен, да, влюблен, именно влюблен, именно в нее, и ни в кого больше. Именно она и была тайной радостью, которой я все время ждал. Мне казалось, что я уже видел где-то ее лицо: должно быть, оно мне снилось». И она ему отвечает: «Я тебя давно знаю, давно… люблю». Предначертанная свыше встреча состоялась. Узнавание произошло.
Подобно незрелому подростку Гиппиус пыталась соединить два аспекта любви, но любая попытка остановиться на чистоте и невинности этого чувства натыкалась на его греховность. В поисках «огня и чистоты» она увлекалась не единожды.
Одним из неудачных экспериментов по обретению «плоти и красы мира» стал молодой профессор духовной Академии Антон Карташев. Умный, странноватый, говорливый.
У Гиппиус мелькнула мысль: а ведь этот чудаковатый, как будто жаждущий культуры – девственник! Он сохранил старое святое, не выбросил его на улицу. Девственность Карташева должна была, по мнению Гиппиус, примирить ее искания любви. И ее теория практически нашла подтверждение: Гиппиус поцеловала Карташева, тот попросил помолиться за него. Эта просьба доказывала чистоту его любви. Но счастье длилось недолго. Вскоре Гиппиус испытала горькое разочарование: чистота любви Карташева (в 1917 году он станет министром вероисповеданий Временного правительства) сменилась страстью. Прощаясь на темном пороге ее квартиры, он уже не попросил молиться, а стал жадно ее целовать. Очередной опыт оказался неудачным.
Ее поиски любви на стороне не означают, что она не любила своего мужа. С Дмитрием Мережковским отношения были платоническими, пропитанными метафизикой. Не раз говорили оба, что их встреча носила мистический характер и была предопределена свыше. Нерушимый союз Гиппиус с Мережковским не разбило ни одно из ее увлечений. Может, потому, что, быстро приобретая власть над влюбленными в нее, она никогда не могла до конца отдаться любви?
Мережковский на всю жизнь стал для нее спутником, другом, соратником, как и она для него. «Я люблю Д.С. – вы лучше других знаете, как – без него я не могла бы жить двух дней, он необходим мне как воздух».
Большинство из их окружения недоумевали: как этот маленький человек, хрупкий, ниже ростом, чем его жена, сильно грассировавший, – он не производил впечатления мощного творца или мыслителя, мог удерживать рядом с собой столь экстравагантную даму? Не знали эти актеры, писатели, поэты, какие ураганы бушевали в его душе. Он много писал о любви, но внешне производил впечатление человека бесстрастного.
Гиппиус же, не ощутившая эмоциональной стороны взаимоотношений, любила Любовь вообще. В своем дневнике она рассуждает: «Зачем же я вечно иду к Любви? Я не знаю; может быть, это все потому, что никто из них меня в сущности не любил? У Дмитрия Сергеевича тоже не такая, не «моя» любовь. Господи, как я люблю какую-то Любовь».
Зинаида считала Мережковского неравным себе: он в высшей степени духовен, она же телесна и чувственна. Как избавиться от «сладострастной грязи» в телесной любви? Зачем люди столько внимания обращают на тело?
Но Гиппиус была еще и философом. Для философа характерен взгляд со стороны: не только любить, но и размышлять над тем, что есть это чувство. Тема любви – главная в дневниках Гиппиус с 1893 по 1904 год. Да и о чем еще может писать молодая женщина? Разумеется, есть в них и обычное кокетство. Но многие рассуждения совершенно противоречат представлению о том, что должно быть в дневнике красивой, окруженной поклонниками дамы. Гиппиус много пишет о «нетрадиционной» любви. Она считает, что природа человека бисексуальна. Мужское и женское начала не разделены сообразно полу. То есть в одном – больше мужского, в другом – женского, поэтому интуитивно каждый чувствует в другом нечто себе близкое, хотя, может быть, и в иной степени. Личность при таком рассмотрении предстает андрогинной. Причем мужские типы писательница изображает чаще всего упрощенно, женские же, напротив, выписывает тонко и с любовью. Своим героиням по-женски сочувствует, идет ли речь о революционерке-народнице в «Роман-царевиче» или об актрисе с изломанной судьбой в «Победителях», о неприкаянной сиротине из «воспитательного дома» в «Простой жизни», или о юной японке, уступающей любовным притязаниям своего русского приемного отца в «Японочке».
При этом в реальной жизни Зинаида Николаевна проявляла себя так, словно презирала женские умственные и моральные качества. Она провоцировала знакомых женщин на зависть, вражду, сплетни – и преуспела в этом. Ее ироничные оценки, болезненные для впечатлительных творческих натур, ее знаменитую золотую лорнетку, которую она наводила на собеседника, будто прицеливаясь, не могли простить ей спустя многие годы, даже после ее смерти.
– Вечер поэтесс? Одни дамы? Нет, избавьте, меня уж когда-то в Петербурге на такой вечер приглашали, Мариэтта Шагинян, кажется. По телефону. Я ей и ответила: «Простите, по половому признаку я не объединяюсь».
Свое лицедейство она признает в знаменитых «змеиных» мотивах:
…Она шершавая, она колючая,
Она холодная, она змея.
Меня изранила противно-жгучая
Ее коленчатая чешуя.
(…) И эта мертвая, и эта черная,
И эта страшная – моя душа!
Этот образ искусно строился и внедрялся в сознание современников. Гиппиус тщательно продумывала свое социальное и литературное поведение, сводившееся к смене разных ролей.

Гермафродит?

Многие современники считали ее гермафродитом. «В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина. Но они так слиты, что я ничего не знаю», – писала она о себе. На протяжении жизни Гиппиус со свойственным ей аскетизмом пыталась отречься от женственности как от ненужной слабости. Природа действительно наделила ее аналитическим, мужским складом ума. По словам современников, Гиппиус поражала пронзительно острыми умозаключениями, сознанием и даже культом своей исключительности. Кстати, чаще всего стихи она писала от лица мужчины, а свои статьи подписывала многочисленными псевдонимами, как правило, мужскими (самый известный – Антон Крайний). С удовольствием Зинаида Николаевна шокировала публику, появляясь одетой по-мужски чрезвычайно экстравагантно. Она не боялась мужских нарядов – курточки, бантики, мальчик-паж, что по тем временам было неслыханной дерзостью.
В камзоле и панталонах, полулежащей на стуле, длинные скрещенные ноги вытянуты по диагонали холста, отчего вся фигура кажется более удлиненной, изображена она на знаменитом портрете Льва Бакста. На бледном лице, окаймленном белым жабо, под узкими резко очерченными бровями – чуть насмешливо и презрительно смотрящие глаза, тонкие губы, которые она всегда ярко красила. Ей хотелось поражать, притягивать, очаровывать, покорять. («Люблю я себя, как Бога», – писала она в раннем стихотворении «Посвящение»).
Кстати, в те времена, в конце XIX века, не был принят такой обильный макияж. А Зинаида румянилась и белилась густо, откровенно, как делают актрисы для сцены. Это придавало ее лицу вид маски, подчеркивая некую искусственность.
Она часто фотографировалась с сигаретой в руках. Курила много и охотно. Тем самым постоянно заявляя двуполость Любви. При этом о своих глубоко верующих сестрах – Анне, Татьяне и Наталье вполне по-женски замечала: «…очень красивые, однако аскетического типа. Ни одна не помышляла о замужестве».
О семейной паре Мережковских ходило много странных разговоров. Владимир Соловьев выразил мнение о Гиппиус большинства современников следующим образом:
Я – молодая сатиресса,
Я – бес.
Я вся живу для интереса
Телес.
Таю под юбкою копыта
И хвост...
Посмотрит кто на них сердито
– Прохвост!
В ночь под Чистый четверг 1901 года Дмитрий Мережковский, Дмитрий Философов и она в импровизированных «священнических» одеяниях приобщали друг друга хлебом и вином на «тайной вечере», знаменовавшей основание «церкви Трех», которая представлялась им началом нового вселенского единства, новой эры божественного откровения миру.
И я такая добрая,
Влюблюсь – так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.
Трагизм однополой любви ясно проступает в отношениях Гиппиус с Философовым, который был гомосексуалистом. Это видно из его письма к ней: «…При страшном устремлении к тебе всем духом, всем существом своим, у меня выросла какая-то ненависть к твоей плоти, коренящаяся в чем-то физиологическом…». Гиппиус называла Философова Димой, а он звал ее Мережковской. Тем не менее этот человек остался знаковым в ее судьбе. По прошествии десятилетий одно из последних стихотворений она посвящает ему:
Когда-то было, меня любила
Его Психея, его Любовь.
Но он не ведал, что Дух поведал
Ему про это – не плоть и кровь.
Своим обманом он счел Психею,
Своею правдой лишь плоть и кровь.
Пошел за ними, а не за нею,
Надеясь с ними найти Любовь.
Но потерял он свою Психею,
И то, что было, – не будет вновь.
Ушла Психея, и вместе с нею
Я потеряла его любовь.
Но это не мешало им жить втроем: супруги Мережковские и литературный критик Философов. В знаменитом доме Мурузи, на углу Литейного и Пантелеймоновской, сложился особый ритуал такого существования. Наряду с «браком» Мережковских и Философова там же сложился и другой «троичный союз». Его «супругами» стали две младшие сестры Зинаиды Николаевны – Татьяна и Наталья и Карташев.
Увлекающийся Мережковский считал, что эти новые семейные образования станут являть собой зародыш «тройственного устройства мира», так называемого Царства Третьего Завета, которое должно прийти на смену христианству. На житейском же уровне они рассчитывали создать своего рода общину, интеллектуальную мини-коммуну, в которой сочетались бы интимная связь ее членов и близость их мировоззрений.
Образование триады, или, как ее называли, «святой троицы», было вызовом обществу. Совместное проживание троих выглядело откровенным эпатажем. Потом к ним присоединился их секретарь Злобин, который около тридцати лет прожил с ними, написав замечательную книгу о Гиппиус «Тяжелая душа», а также замечательные стихи памяти Мережковского и Гиппиус.
Вообще в России Серебряного века гомосексуализм находился на уровне идейного течения. В начале XX века однополая любовь среди художественной элиты считалась модной. Их современник, питерский художник Александр Бенуа удивлялся: «Особенно меня поражало, что те из моих друзей, которые принадлежали к сторонникам «однополой любви», теперь совершенно этого не скрывали и даже говорили о том с оттенком какой-то пропаганды…»

Стакан наполовину пуст или полон?

Дмитрий Сергеевич Мережковский до старости не без удовольствия говаривал, что он, «благодарение Богу, никого не убил и никого не родил». Вяч. Иванов со свойственной ему парадоксальностью заявлял, что Гиппиус и в браке «на самом деле девушка, ибо никогда не могла отдаться мужчине, как бы ни любила его. (…) И в этом для нее – драма, ибо она женщина нежная и страстная. Мать по призванию».
Характерно, что Гиппиус, с первого дня принявшая установку супруга, никогда не обсуждала эту сторону их совместной жизни.
Необычность брака подчеркивается тем, что объединил он людей не просто разных, а противоположных по складу характера. Несмотря на то, что Зинаида Николаевна постоянно носила психологическую маску манерной, изломанной, «эстетной» светской дамы, хозяйки популярных салонов (в старости она, шутя, называла себя «бабушкой русского декадентства»), в ней было много земного, плотского. Именно материнское горе молодой горничной Мережковских – Паши побудило двадцатилетнюю Зинаиду написать первый рассказ – «Простая жизнь». А еще через двадцать лет описание юной матери над могилкой первенца пронзительной нотой завершит ее роман о революционерах.
« – Что ж это… Илюшечка… Кудрявенький. Черепочки теперь… Куда теперь?
А сторожиха все тянет за рукав.
– Пойдем, милая, пойдем… Христос с ним. Пойдем, чайку попьем, вспомянем. Пойдем-ка скорее.
Голубая круглая чаша над ними, над светлым кладбищем, над серой церковью бревенчатой, – голубая чаша такая чистая, такая ласковая. Обещание весны такое верное.
…Рядом со свежим сырым горбиком – другие горбики, большие и малые, тесно-тесно; желтая мертвая трава на них, а между, по местам, снежок белеется. И еще что-то белеется середь темных комков земли.
– Это что же такое, тетенька? – говорит Машка, приглядываясь. – Словно, кости…
– Черепочки это, милая, черепочки… Тоже, видно, младенчик был… Этого у нас много…»
Горе матерей становится одной из главных тем для Гиппиус в годы первой мировой войны. Материнское начало у нее находит не только трагическое выражение. Перед революцией большой успех имела ее пьеса «Зеленое кольцо», которая родилась из живого общения с петербургскими гимназистами. В 1914-1916 годах каждое воскресенье у Зинаиды собирался кружок подростков (до сорока человек за раз). «Люблю умных и настоящих и равнодушно забываю ненужных», – говорила она по этому поводу.
Список молодых литераторов, которые вышли в свет через ее квартиру, вмещает множество ярких и известных имен.
«Как друг, как товарищ, как соучастник в радости и горе Зинаида Николаевна была неповторима. Ее заботливость простиралась на состояние вашей обуви, на дефекты вашего белья… Живые конкретные детали в жизни ближнего всегда ее занимали… – вспоминал литературный и театральный критик Аким Волынский. – Из всех женщин, которых я встречал в жизни, самая необыкновенная была Зинаида Гиппиус».
Она хотела казаться тем, чем в действительности не была. Наедине с собеседником, с глазу на глаз она становилась человеком ко всему открытым, ни в чем, в сущности, не уверенным и с какой-то неутолимой жаждой, с непогрешимым слухом ко всему.
Зинаида происходила по отцу из немецких дворян, но те уже триста лет жили в России, по матери была внучкой Василия Степанова, полицмейстера Екатеринбурга. Родилась в 1869 году в городке Белове Тульской губернии, куда приехал ее отец после окончания юридического факультета Московского университета. Они постоянно переезжали с места на место, следуя за служебными перестановками отца. Девочка не смогла доучиться в гимназии Фишера в Москве, причиной стал внезапно открывшийся туберкулез, и родители увезли ее в Крым, а затем в Тифлис. Из-за болезни легких Гиппиус не получила систематического образования. Жила с матерью в Ялте и на Кавказе.
Она говорила: «Вы так не знаете Россию, как я знаю», «Я знаю, как пахнет в третьем классе…».

И Родины не стало

Властью тьмы, царством дьявола назвала Гиппиус Октябрьский переворот. «Расстрелянная Москва покорилась большевикам. Столицы взяты вражескими – и варварскими – войсками. Бежать некуда. Родины нет». Ненависть к революции заставила Зинаиду порвать с Блоком, Брюсовым, Андреем Белым.
Мережковские, в отличие от большинства отечественных деятелей культуры, отрицательно восприняли вступление России в Первую мировую. В этом она близко сходится со своим заклятым литературным и идейным врагом – Владимиром Маяковским. Со второй половины 1917 года и до конца 1919-го Мережковские жили в Петрограде, в центре развивавшихся событий. Дневники Гиппиус день за днем отражают трагическую картину происходившего: «собачину» продают на рынке спекулянты из-под полы. Стоит 50 рублей за фунт. Дохлая мышь стоит два рубля и т.д.
Мережковские надеялись на свержение большевистского режима, но после поражения генерала Юденича под Петроградом решили бежать в Европу. «…Как бы узнать, что нет надежды…», – напишет она.
Вместе с ближайшим другом Философовым и секретарем В. А. Злобиным Мережковские покинули Петроград якобы для чтения лекций в красноармейских частях Гомеля. В феврале 1920-го перебрались в Варшаву. Там они развили бурную деятельность, организовали газету, строили планы по освобождению России от большевиков. Понадобилось два года для понимания тщетности задуманного. В 1922 году Мережковские обосновались в Париже. Философов, проживший с ними около 15 лет, до конца жизни оставался в Варшаве.
С 1925 года парижская квартира Гиппиус стала одним из самых притягательных мест русской культурной жизни. Там возобновились литературные воскресенья, а с 1927-го – регулярные писательско-религиозно-философские заседания «Зеленая лампа». Там они восстановили знакомство с К. Бальмонтом, И. Буниным, А. Куприным, Н. Бердяевым, Вячеславом Ивановым. На Бунина при первой же встрече она произвела неизгладимое впечатление: «Удивительной худобы, ангел в белоснежном одеянии и с золотистыми распущенными волосами, вдоль обнаженных рук которого падало до самого полу что-то вроде не то рукавов, не то крыльев».
Несмотря на то, что в эмиграции они не могли себе позволить жить на широкую ногу, как в Питере, но покупка духов и перчаток всегда была на первом месте. В Париже она уже не могла называться законодательницей моды. Но интереса к красивой экстравагантной одежде не теряла. Даже в 50 лет она отличалась смелостью в выборе платьев: очень любила прозрачные. Эпатировала публику появлением то в белом с ног до головы, то в черном. Ее последними были старый дипломат Лорис-Меликов и поэт Мамченко.
Она верна своей манере высказываться наперекор общепринятым суждениям, сражать противника злыми репликами, проявлять участие к человеческим судьбам. До последнего Гиппиус поддерживала благотворительные вечера, например для того, чтобы помочь деньгами Бальмонту, чья мама была тяжело больна. Старшая сестра Гиппиус, Анна, также активно участвует в жизни русской православной общины в Париже. Сын двоюродной сестры Зинаиды Николаевны, священник Димитрий Клепинин во время немецкой оккупации вместе с матерью Марией (Скобцовой) спас от гибели десятки еврейских семей. За это в феврале 1944 года он принял мученическую смерть в концлагере.
Вообще 40-е годы были горькими не только в мировой истории, но и в судьбе Зинаиды Николаевны. В 1940 году она потеряла Философова, а 9 декабря 1941-го в оккупированной немцами Франции – своего супруга. Дмитрий Мережковский прожил 76 лет.
Она очень тяжело пережила его кончину. Даже пыталась покончить с собой. «Я умерла, осталось умереть только телу», – повторяла Гиппиус. История литературы, пожалуй, не знает второго подобного случая, когда два человека составляли в такой степени одно. Они оба признавались, что не знают, где начинаются его мысли, а где заканчиваются ее. Мережковский оставил 24 тома своих произведений. Любовь? Творческий союз? Духовная общность? В книге «Дмитрий Мережковский» она написала: «Связанность наших жизней».
До сих пор не утихают споры, кто в этой паре был главным? Внешне они поразительно не подходили друг к другу. Он – маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Черные, глубоко посаженные глаза горели тревожным огнем, полуседая, вольно растущая борода и легкое взвизгивание, когда раздражался. Держался с неоспоримым чувством превосходства и сыпал цитатами то из Библии, то из языческиx философов. А рядом с ним – соблазнительная, нарядная особа с выразительной внешностью.
Зинаида Николаевна была душой союза. Очень многие идеи мужу подсказывала именно она, а он их развивал и обнародовал.
Четкий, продуманный уклад семьи, дома тоже был на ней. Мережковский всегда утром работал, гулял, потом опять работал. Она говорила, что в его характере удивляло полное отсутствие лени. Он даже не понимал, что это такое. Сама она ценила время не меньше.
Оставшись одна, Гиппиус написала книгу «Дмитрий Мережковский», что далось ей непросто. У нее отнялась правая рука. Последняя запись в дневнике: «Как Бог мудр и справедлив».
Самым последним ее другом стала кошка. Она всегда сидела на коленях Зинаиды Николаевны. Та привыкла к ней и, умирая, уже не открывая глаз, все искала ее руками.
Вечером 1 сентября 1945 года отец Василий Зеньковский причастил Гиппиус. Она мало что понимала, но причастие проглотила.
9 сентября Зинаида Николаевна сидела в кровати, ей было трудно дышать. Вдруг в ее невидящих глазах вспыхнул свет. Она посмотрела, как в былые годы, во взгляде бесконечные нежность и благодарность. Две слезы стекли по щекам. На пороге старости поэтесса признавалась:
…Лишь одного мне жаль: игры…
Ее и мудрость не заменит.
Игра загадочней всего
И бескорыстнее на свете.
Она всегда – ни для чего,
Как ни над чем смеются дети…
Своим эпатажем, придумыванием сенсаций она добилась того, чтобы о ней до сих пор говорили как о тайне. Она прекрасно понимала, что все кривотолки – порой самого скандального свойства продолжатся и после ее смерти. Даже официальный запрет советской цензуры на изучение творческого наследия Гиппиус до начала 90-х годов, кажется, состоялся тоже благодаря ее плану.

Лариса Синенко

Зинаида Николаевна Гиппиус (8 ноября 1869 – 9 сентября 1945) – поэтесса, одна из наиболее видных представителей cеребряного века русской поэзии. За её великий талант и оригинальность произведений многие литературные критики считают её идеологом русского символизма.

Детство

Зинаида Гиппиус родилась 8 ноября 1869 года в городе Белёве в дворянской семье немецкого происхождения. Её отец был известным по тем временам юристом, который до этого служил обер-прокурором в Сенате. Мать являлась дочерью екатеринбургского оберполицейского и имела прекрасное образование. Из-за того, что отцу Зинаиды часто приходилось уезжать в другой город, мать и дочка вынуждены были сопровождать его, поскольку он был единственным кормильцем в семье. Именно из-за этого Гиппиус не могла обучаться в школе, как её сверстницы, и, в результате, осталась без начального образования. Тем не менее, её отец прекрасно понимал, что без соответствующих навыков девочка не сможет найти работу в будущем, поэтому Гиппиус обучали в основном нанятые гувернантки. С ними юная поэтесса училась писать и читать, они помогали ей готовиться к экзаменам и даже обучали нескольким языкам.

Начиная с 7-летнего возраста, Зинаида всерьез увлекается поэзией. Она с удовольствием пишет несколько произведений и даже не старается скрывать их от родителей. Наоборот, она гордится своим талантом и изо дня в день стремится рассказать о нем. Однако, как позже признаётся сама Гиппиус, в то время практически все считали её стихи «испорченными». В письме Валерию Брюсову, она говорила:

«… на тот момент я не понимала, почему мои произведения являлись для людей чем-то плохим, испорченным. По своей натуре я человек очень религиозный, поэтому я никогда не позволила бы себе писать что-то, что расходится с моей верой, портит мнение обо мне как о верующей девушке…».

Тем не менее, первые стихи поэтессы воспринимаются общественностью скорее как блажь. И только генерал Драшусов, один из друзей отца Зинаиды, с которым она на тот момент вела активную переписку и делилась созданными стихотворениями, замечает талант Гиппиус, советует ей не слушать мнение окружающих и продолжать делать то, что ей нравится. К слову, с юных лет поэтесса воспринимает свой талант как «моменты вдохновения». Она верит, что любое произведение можно создать, не отрываясь от пергамента. Ведь если ты прервешь эту связь, отвлечешься, вдохновение исчезнет, а вновь вернувшееся будет уже не таким, как прежде.

Юность и начало поэтической карьеры

В 1880 году отец Зинаиды получает должность судьи, и семья снова переезжает – на этот раз в небольшой городок Нежин. Там девочку устраивают в местный женский институт, где, как надеются родители, она сможет научиться всему тому, чему обучали в школе, и получить, наконец, нормальное образование. Однако спустя год отец семейства скоропостижно умирает от туберкулёза. Эта новость настолько шокирует юную поэтессу, что она на целых шесть месяцев замыкается в себе и перестаёт учиться. Решив, что ребенку больше нет смысла продолжать обучение, мать забирает её и увозит в родной город.

По прошествии нескольких месяцев девушку снова отдают в гимназию. Но и там она учится недолго. Через год её состояние резко ухудшается, и с помощью медицинского обследования становится понятно, что у Зинаиды, как и у её отца, хронический туберкулёз. Но, к счастью, заболевание находится на ранней стадии, поэтому мать с дочкой снова переезжают. На этот раз в Крым, где проходят полное лечение в дорогостоящей клинике. Здесь Зинаида получает огромный простор для занятий любимыми хобби – верховой ездой и литературой. Находясь в Крыму, она создает еще несколько стихотворений с достаточно мрачной и грустной энергетикой. Как позже отметят литературные критики:

«… произведения Зинаиды Гиппиус стали негативными вовсе не потому, что она жила в непростое время. Сложная судьба, лишения и внутренняя болезнь заставили её писать о чем-то трагическом…».

В 1888 году выходят в свет первые произведения Зинаиды под псевдонимом «З. Г.». Их публикацией Гиппиус обязана Мережковскому – человеку, который навсегда изменит её жизнь, однако не сможет повлиять на творчество. Все произведения поэтессы так и останутся мрачными и меланхоличными. В 1890 году, видя любовный «треугольник» в собственном доме (её служанка влюбилась в двух мужчин разных социальных слоёв), Зинаида Гиппиус впервые пишет прозу «Простая жизнь». После того, как произведение закончено, оно на несколько месяцев остается в тени, так как ни один журнал не может опубликовать подобное. К тому моменту, когда Гиппиус и Мережковскому даёт отрицательный ответ последний литературный журнал, паре становится понятно, что этот рассказ провалился. Но спустя неделю, неожиданно для Мережковского, приходит ответ от «Вестника Европы» – журнала, с которым мужчину связывали отнюдь не дружеские отношения. Редактор соглашается опубликовать рассказ, и это становится дебютным прозаическим произведением Зинаиды Гиппиус.

После этого, вдохновленная популярностью, девушка создает «В Москве» (1892), «Два сердца» (1892), «Без талисмана» (1893) и «Мелкие волны» (1894). Благодаря тому, что талант поэтессы был ранее признан одним литературным журналом, с этого момента редакторы уже сами предлагают ей публиковаться сначала в «Северном вестнике», потом в «Русской мысли» и других известных на тот момент изданиях.

Гиппиус и революция

Как и Мережковский, Гиппиус всегда была сторонницей Февральской революции. Одно время она даже критиковала Герберта Уэллса за его негативное отношение к такому «светлому и радостному событию». Поэтесса называла писателя «отступником», «тем, чьи идеи никогда не будут реализованы в жизни».

Зинаида искренне верила в то, что Февральская революция способна, наконец, освободить народ от той власти, которая была установлена насильственными методами. Она надеялась, что за паникой последует свобода идеи, мысли и слова, поэтому Гиппиус и Мережковский не только поддерживали революционеров, но даже познакомились с Керенским, чтобы лично высказать ему свою признательность. Их квартира на тот момент больше напоминала «филиал» Государственной Думы, ведь там каждый вечер проходили горячие дебаты революционеров и обсуждения того, как лучше свергнуть власть и для чего это необходимо народу.

Однако за Февральской последовала Октябрьская революция, которая шокировала пару и вынудила их бежать. Понимая, что теперь их произведения на революционную тематику могут лишь навредить им, Мережковский и Гиппиус уезжают сначала в Польшу, где они разочаровываются в политике Пилсудского, а затем обосновываются во Франции. К слову, даже находясь далеко от родной страны, супруги продолжают остро реагировать на её проблемы. Для того чтобы хоть как-то показать своё отношение к России и выразить ей свою любовь, Гиппиус в 1927 году создает в Париже общество «Зелёная лампа», которое должно было сплотить всех эмигрантов-писателей, вынужденных покинуть родину так, как это сделали Мережковский и Гиппиус.

Личная жизнь

В 18-летнем возрасте, находясь на Кавказе на даче, Зинаида знакомится со своим первым и единственным мужем – Мережковским. На тот момент он уже был более известным поэтом и прозаиком, нежели Гиппиус, но также продолжал искать популярность и издавать свои произведения. Они полюбили друг друга буквально с первой минуты. Как потом признавалась сама Зинаида:

«… я ощутила ту духовную и интеллектуальную связь, о которой до этого момента лишь писала. Это было что-то невероятное…».

Через некоторое время Мережковский делает Гиппиус предложение, и 18-летняя девушка сразу же даёт своё согласие. Официально узаконить свои отношения пара решает 8 января 1889 года здесь же, в Тифлисе. После скромной свадебной церемонии молодожены уезжают в путешествие по Кавказу, где продолжают писать и публиковать свои произведения.

…Современники называли ее «сильфидой», «ведьмой» и «сатанессой», воспевали ее литературный талант и «боттичеллиевскую» красоту, боялись ее и поклонялись ей, оскорбляли и воспевали. Она всю жизнь старалась держаться в тени великого мужа – но ее считали единственной настоящей женщиной-писателем в России, умнейшей женщиной империи. Ее мнение в литературном мире значило чрезвычайно много; а последние годы своей жизни она прожила практически в полной изоляции. Она – Зинаида Николаевна Гиппиус.

Род Гиппиусов ведет свое происхождение от некоего Адольфуса фон Гингста, который в XVI веке переселился из Мекленбурга в Москву, где сменил фамилию на фон Гиппиус и открыл первый в России книжный магазин. Семья оставалась по преимуществу немецкой, хотя случались браки с русскими – в жилах Зинаиды Николаевны русской крови было на три четверти.
Николай Романович Гиппиус познакомился со своей будущей женой, красавицей-сибирячкой Анастасией Степановой, в городе Белёве Тульской губернии, где он служил после окончания юридического факультета. Здесь же 8 ноября 1869 года родилась их дочь, названная Зинаидой. Через полтора месяца после ее рождения Николай Романович был переведен в Тулу – так начались постоянные переезды. После Тулы был Саратов, потом Харьков, потом – Петербург, где Николая Романовича назначили товарищем (заместителем) обер-прокурора Сената. Но этот достаточно высокий пост он в скором времени вынужден был оставить: врачи обнаружили у Николая Романовича туберкулез и посоветовали перебраться на юг. Он перевелся на место председателя суда в городок Нежин Черниговской губернии. Нежин был известен лишь тем, что в нем воспитывался Николай Гоголь.
Зину отдали было в Киевский институт благородных девиц, но уже через полгода забрали обратно: девочка так тосковала по дому, что практически все шесть месяцев провела в институтском лазарете. А поскольку в Нежине не было женской гимназии, Зина училась дома, с преподавателями из местного Гоголевского лицея.
Проработав в Нежине три года, Николай Романович сильно простудился и в марте 1881 года умер. На следующий год семья – кроме Зины, были еще три маленьких сестры, бабушка и незамужняя сестра матери, - перебралась в Москву.
Здесь Зину отдали в гимназию Фишер. Зине очень нравилось там, но через полгода врачи обнаружили туберкулез и у нее – к ужасу матери, боявшейся наследственности. Была зима. Ей запретили выходить из дому. Гимназию пришлось оставить. А весной мать решила, что семье надо год прожить в Крыму. Таким образом, домашнее обучение стало для Зины единственно возможным путем к самореализации. Она никогда особо не увлекалась науками, но от природы была наделена энергичным умом и стремлением к духовной деятельности. Еще в ранней юности Зина начала вести дневники и писать стихи – сначала шуточные, пародийные, на членов семьи. Да еще и заразила этим остальных – тетку, гувернанток, даже мать. Поездка в Крым не только удовлетворила развившуюся с детства любовь к путешествиям, но и предоставила новые возможности для занятий тем, что интересовало Зину больше всего: верховой ездой и литературой.
После Крыма семья переехала на Кавказ – там жил брат матери, Александр Степанов. Его материальное благосостояние позволило всем провести лето в Боржоме – курортном городке недалеко от Тифлиса. На следующее лето поехали в Манглис, где Александр Степанович скоропостижно скончался от воспаления мозга. Гиппиусы вынуждены были остаться на Кавказе.
Зина покорила тифлисскую молодежь. Высокая, статная красавица с пышной золотисто-рыжей косой ниже колена и изумрудными глазами неудержимо влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Ее прозвали «поэтессой» – признавая тем самым ее литературный талант. В кружке, который она собрала вокруг себя, почти все писали стихи, подражая популярнейшему в то время Семену Надсону, недавно умершему от чахотки, - но ее стихи были лучше всех. В Тифлисе Зине попался в руки петербургский журнал «Живописное обозрение» со статьей о Надсоне. Там, помимо прочего, упоминалось имя другого молодого поэта, друга Надсона, - Дмитрия Мережковского, и приводилось одно его стихотворение. Оно Зине не понравилось, но имя почему-то запомнилось…

Весной 1888 года Гиппиусы и Степановы снова едут в Боржом. Туда же приезжает Дмитрий Сергеевич Мережковский, путешествующий по Кавказу после окончания Петербургского университета. К тому времени он уже выпустил свою первую книгу стихов и был достаточно известным поэтом. Как оба считали, их встреча носила мистический характер и была предопределена свыше. Через год, 8 января 1889 года, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский обвенчались в тифлисской церкви Михаила Архангела. Ей было 19 лет, ему – 23.
По обоюдному желанию молодоженов, свадьба была очень скромной. Невеста была в темно-стальном костюме и маленькой шляпке на розовой подкладке, а жених в сюртуке и форменной «николаевской» шинели. Не было ни гостей, ни цветов, ни молебна, ни свадебного застолья. Вечером после венчания Мережковский ушел к себе в гостиницу, а Зина осталась у родителей. Утром мать разбудила ее криком: «Вставай! Ты еще спишь, а уж муж пришел!» Только тут Зина вспомнила, что вчера вышла замуж… Так родился семейный союз, которому суждено было сыграть важнейшую роль в истории русской культуры. Они прожили вместе более пятидесяти лет, не расставаясь ни на день.
Дмитрий Мережковский происходил из состоятельной семьи – отец его, Сергей Иванович, служил при дворе Александра II и вышел в отставку в чине генерала. В семье было три дочери и шесть сыновей, Дмитрий – младший, любимец матери. Именно благодаря матери Дмитрий Сергеевич смог добиться от отца, довольно скупого человека, согласия на свадьбу и материальной помощи. Она же сняла и обставила для молодых квартиру в Петербурге – сразу после свадьбы Зинаида и Дмитрий перебрались сюда. Жили так: у каждого отдельная спальня, собственный кабинет – и общая гостиная, где супруги встречались, читали друг другу написанное, обменивались мнениями, принимали гостей.
Мать Дмитрия Сергеевича умерла через два с половиной месяца после его свадьбы, 20 марта. Сергей Иванович, страстно любивший жену и равнодушный к детям, уехал за границу, где увлекся спиритизмом, и практически перестал общаться с семьей. Исключение делалось лишь для Дмитрия – как любимца покойной жены. Умер Сергей Иванович в 1908 году - через 19 лет, день в день, после смерти жены.
Современники утверждали, что семейный союз Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского был в первую очередь союзом духовным, и никогда не был по-настоящему супружеским. Телесную сторону брака отрицали оба. При этом у обоих случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые), но они лишь укрепляли семью. У Зинаиды Николаевны было много увлечений – ей нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной. Но никогда дело не шло дальше поцелуев. Гиппиус считала, что лишь в поцелуе влюбленные равны, а в том, что должно следовать дальше, кто-нибудь обязательно будет стоять над другим. А этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить. Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел.
Все это позволяло недоброжелателям называть брак Гиппиус и Мережковского «союзом лесбиянки и гомосексуалиста». Мережковскому подбрасывались в квартиру письма: «Отомстила тебе Афродита, послав жену – гермафродита».

Чаще у Гиппиус случались романы с мужчинами. Хотя романами их можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. В основном это – общие дела, письма, затянувшиеся на всю ночь разговоры в доме Мережковских, несколько поцелуев – и все. В начале 1890-х годов Зинаида Николаевна близко сходится сразу с двумя – поэтом-символистом Николаем Минским и драматургом и прозаиком Федором Червинским, университетским знакомым Мережковского. Минский любил ее страстно – а Гиппиус лишь, по своим собственным словам, была влюблена "в себя через него". В 1895 году у Зинаиды Николаевны начинается роман с Акимом Флексером (Волынским), известным критиком, идеологом журнала "Северный вестник". Знакомство было давнее. Именно Флексер первым напечатал стихи Гиппиус, которые ни один журнал не хотел брать. Долгое сотрудничество постепенно переросло сначала в дружбу, затем – в любовь. По воспоминаниям современников, чувство Гиппиус к Волынскому было самым сильным чувством в жизни Зинаиды Николаевны. Но и с ним она осталась самой собой: больше всего в Акиме Львовиче ее пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою "телесную чистоту"… Как потом написала Гиппиус, расстались они из-за "невозможного русского языка", которым Флексер писал свои критические статьи.
В конце 1890-х – начале 1900-х годов Гиппиус была в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Происходившая из семьи обрусевших немцев, она как композитор сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений. Отношения эти современники называли и чисто деловыми, и откровенно любовными…

Тем не менее, брак Гиппиус и Мережковского был поистине уникальным творческим союзом. Существуют различные точки зрения на то, кто же все-таки лидировал в нем, но сходятся в одном: именно Зинаиде принадлежали те идеи, которые развивал потом в своих произведениях Мережковский. Без него все ее идеи остались бы только словами, а он бы без нее замолчал. Бывало, что под фамилией Мережковского публиковались статьи, написанные Зинаидой Николаевной. Был и такой случай: как-то она «подарила» Дмитрию Сергеевичу два стихотворения, которые очень ему понравились. Сопроводив одно из них длинным эпиграфом из Апокалипсиса, Мережковский включил их в собрание своих стихов. Но и Гиппиус, «забыв» о подарке, напечатала эти стихотворения в своем сборнике. И хотя было сразу видно, что стихи написаны не Мережковским – как поэт Гиппиус была гораздо сильнее, - шутка сошла ей с рук. Никто ничего не заметил.
Зинаида довольно быстро заняла в литературной жизни столицы заметное место. Уже с 1888 года она начала печататься – первой ее публикацией были стихи в журнале «Северный вестник», затем рассказ в «Вестнике Европы». Семья жила практически только на гонорары – в основном за критические статьи, которые оба писали в большом количестве. Стихи Зинаиды Гиппиус, как и проза Дмитрия Мережковского, поначалу не находили издателей – так мало они вписывались в принятые тогда рамки «хорошей литературы», унаследованные от либеральной критики 1860-х годов. Однако постепенно с Запада приходит и приживается на русской почве декаданс, в первую очередь такое литературное явление, как символизм. Зародившийся во Франции, символизм проникает в Россию в начале 1890-х годов, и за несколько лет становится ведущим стилем в русской литературе. Гиппиус и Мережковский оказываются у истоков зарождающегося в России символизма – вместе с Николаем Минским, Иннокентием Анненским, Валерием Брюсовым, Федором Сологубом, Константином Бальмонтом они были названы «старшими символистами». Именно они приняли на себя главный удар критики, продолжавшей стоять на отживших позициях народничества. Ведь «шестидесятники» считали, что первая задача литературы – вскрывать язвы общества, учить и служить примером, и любое литературное произведение оценивали не по его художественным достоинствам, а по той идее (в идеале – гражданско-обличительной), которую там находили. Символисты же боролись за восстановление эстетического принципа в литературе. И победили. «Младшие символисты» поколения Александра Блока и Андрея Белого пришли на позиции, уже отвоеванные для них старшими собратьями по перу, и лишь углубили и расширили сферу завоеванного.
В начале 1890-х годов Мережковский начинает работу над трилогией «Христос и Антихрист»: сначала над романом «Юлиан Отступник», а затем над «Леонардо да Винчи», самым известным своим романом. Собирая материал для трилогии, Зинаида Николаевна и Дмитрий Сергеевич совершают два путешествия по Европе. Зинаида впервые попадает в Париж – город, который сразу же очаровал ее, и где впоследствии Мережковские проведут многие годы. По возвращении они поселяются на углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы, в «доме Мурузи» – в доме, который благодаря им стал центром литературно-художественной и религиозно-философской жизни Петербурга. Здесь Зинаида Николаевна устроила известнейший литературный салон, где собирались многие видные деятели культуры того времени.

Культурная среда XIX века во многом складывалась из деятельности разнообразных кружков – домашних, дружеских, университетских, складывавшихся вокруг издательств альманахов, журналов, многие из которых тоже, в свое время, возникали из кружков. Встречи в редакции журнала «Новый путь», вечера журнала «Мир искусства», «воскресники» писателя и философа Василия Розанова, среды в «башне» Вячеслава Иванова, «пятницы» Николая Минского, «воскресения» Федора Сологуба – чета Мережковских была непременным участником всех этих – и многих других – собраний. Их дом также был открыт для гостей – поэтов, писателей, художников, религиозных и политических деятелей. «Здесь воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились», - писал Андрей Белый, один из постоянных гостей салона. Гиппиус была не просто хозяйкой салона, собирающей в своем доме интересных людей, но вдохновительницей, подстрекательницей и горячей участницей всех случавшихся дискуссий, центр преломления разнородных мнений, суждений, позиций. Влияние Гиппиус на литературный процесс признавалось едва ли не всеми современниками. Ее называли «декадентской мадонной», вокруг нее роились слухи, сплетни, легенды, которые Гиппиус не только с удовольствием собирала, но и деятельно преумножала. Она очень любила мистификации. Например, писала мужу письма разными почерками, будто бы от поклонниц, в которых – в зависимости от ситуации, - ругала или хвалила его. Оппоненту могла написать письмо, написанное его же почерком, в котором продолжала ранее начатую дискуссию.
Она активнейшим образом участвовала в литературной и личной жизни своих современников. Постепенно знакомство с Гиппиус, посещение ее салона становится обязательным для начинающих литераторов символистского – и не только – толка. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока. Она вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина.
Критиком она была знаменитейшим. Обычно она писала под мужскими псевдонимами, самый известный из которых – Антон Крайний, но все знали, кто скрывается за этими мужскими масками. Проницательная, дерзкая, в иронически-афористичном тоне Гиппиус писала обо всем, что заслуживало хоть малейшего внимания. Ее острого языка боялись, ее многие ненавидели, но к мнению Антона Крайнего прислушивались все.
Стихи, которые она всегда подписывала своим именем, были написаны в основном от мужского лица. В этом была и доля эпатажа, и проявление ее действительно в чем-то мужской натуры (недаром говорили, что в их семье Гиппиус – муж, а Мережковский – жена; она оплодотворяет его, а он вынашивает ее идеи), и игра. Зинаида Николаевна была непоколебимо уверена в собственной исключительности и значимости, и всячески пыталась это подчеркнуть.
Она позволяла себе все, что запрещалось остальным. Носила мужские наряды – они эффектно подчеркивали ее бесспорную женственность.

Именно такой изобразил ее на известнейшем портрете Лев Бакст. Обожала играть людьми, ставить над ними своеобразные эксперименты. Сначала привлекает их выражением глубокой заинтересованности, очаровывает своей несомненной красотой и обаянием, а затем – отталкивает надменностью, насмешливостью, холодным презрением. При ее незаурядном уме это было несложно. Ее любимыми развлечениями было дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое положение и наблюдать за реакцией. Гиппиус могла принять малознакомого человека в спальне, неодетой, а то и вовсе принимая ванну. В историю вошли и знаменитая лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользовалась с вызывающей бесцеремонностью, и ожерелье, сделанное из обручальных колец ее поклонников.
Гиппиус сознательно провоцировала окружающих на отрицательные чувства в свой адрес. Ей нравилось, когда ее называли «ведьмой» – это подтверждало, что тот «демонический» образ, который она усиленно культивировала, успешно работает. Она шила себе платья, на которые в недоумении и ужасе оглядывались прохожие и в Петербурге, и в Париже, до неприличия явно пользовалась косметикой – на нежную белую кожу накладывала толстый слой пудры кирпичного цвета.
Она пыталась скрыть свое истинное лицо, пытаясь таким образом научиться не страдать. Обладающая ранимой, сверхчувствительной натурой, Гиппиус специально ломала, переделывала себя, чтобы обрести психологическую защиту, обрасти панцирем, охраняющим ее душу от повреждений. А поскольку, как известно, лучший способ защиты – нападение, Зинаида Николаевна и избрала столь вызывающий стиль поведения…
Огромное место в системе ценностей Зинаиды Гиппиус занимали проблемы духа и религии. Именно Гиппиус принадлежала идея знаменитых Религиозно-философских собраний (1901-1903 годы), сыгравших значительную роль в русском религиозном возрождении начала XX века. На этих собраниях творческая интеллигенция вместе с представителями официальной церкви обсуждала вопросы веры. Гиппиус была одним из членов-учредителей и непременной участницей всех заседаний.
На первое собрание она явилась в глухом черном просвечивающем платье на розовой подкладке. При каждом движении создавалось впечатление обнаженного тела. Присутствующие на собрании церковные иерархи смущались и стыдливо отводили глаза…
Во время подготовки Религиозно-философских собраний Мережковский и Гиппиус сближаются с Дмитрием Васильевичем Философовым. Двоюродный брат и ближайший друг (а по некоторым данным, и любовник) известного мецената Сергея Дягилева, он принадлежал к группе «Мир искусства», с которой у Зинаиды Николаевны и Дмитрия Сергеевича были давние дружеские связи. Члены этой группы считались последователями философа Василия Розанова, но Философову оказались ближе идеи Мережковского. Сближение было настолько сильным, что Гиппиус, Мережковский и Философов даже заключили между собой особый «тройственный» союз, напоминающий брачный, для чего был совершен специальный, совместно разработанный обряд. Союз рассматривался как зачаток будущего своего рода религиозного ордена. Принципы его работы были следующие: внешнее разделение с государственной церковью, и внутренний союз с православием, цель – установление Царства Божьего на земле. Именно деятельность в этом направлении все трое воспринимали как свой долг перед Россией, современниками и последующими поколениями. Зинаида Николаевна всегда называла эту задачу – Главное.

Однако наметившийся вскоре разлад с «Миром искусства» приводит к разрушению этого союза: через год Философов вернулся к Дягилеву, немало сил потратившего на то, чтобы рассорить своего кузена с Мережковскими. Философов сказывается больным, Дягилев прячет его на своей квартире и пресекает все попытки Мережковского выяснить отношения. Из-за этого прекращаются отношения и с Дягилевым. Вскоре он и Философов уезжают за границу.
В 1903 году собрания были запрещены указом Святейшего Синода.
В том же году умерла мать Зинаиды Николаевны. И она, и сестры очень переживали ее смерть. В это время рядом с нею был Дмитрий Сергеевич – и вернувшийся из-за границы Философов. Они снова сблизились. И с тех пор не разлучались в течение пятнадцати лет.
Дмитрий Васильевич был очень красивым, изящным, утонченным, высококультурным, широко образованным, по-настоящему религиозным человеком. Зинаида Николаевна была некоторое время увлечена им как мужчиной (именно к нему обращено ее единственное стихотворение, написанное от женского лица), но Философов отверг ее домогательства, сославшись на отвращение к любому плотскому соитию, и предложил взамен духовный и дружеский союз. Некоторые считали, что он предпочел Гиппиус – Мережковского. Тем не менее, он многие годы был ближайшим другом, соратником и спутником обоих – и Дмитрия Сергеевича, и Зинаиды Николаевны.

В следующие годы они живут вместе. Много времени проводят за границей, особенно в Париже. Однако события 1905 года застали их в Петербурге. Узнав о расстреле мирной демонстрации 9 января – Кровавом воскресении – Мережковский, Гиппиус, Философов, Андрей Белый и еще несколько знакомых в знак протеста устраивают свою демонстрацию: явившись вечером в Александринский театр (императорский!), срывают спектакль.
В тот вечер должен был играть известный актер Николай Варламов, уже пожилой. Говорят, он плакал за кулисами: никогда его спектакли не срывались!
С 1906 года Мережковский, Гиппиус и Философов жили в основном за границей, чаще всего в Париже и на Ривьере. Вернулись на родину они уже перед самым началом мировой войны, весной 1914 года. По религиозным мотивам Мережковские сугубо отрицательно относились к любой войне. Гиппиус говорила, что война является осквернением человечества. Свой патриотизм они видели не в том, чтобы, подобно многим тогда, повсюду восхвалять силу русского оружия, а в том, чтоб объяснить обществу, куда может привести бессмысленное кровопролитие. Гиппиус утверждала, что всякая война несет в себе зародыш новой войны, порожденной национальным озлоблением побежденного.
Однако со временем она пришла к мысли, что только «честная революция» может покончить с войной. Подобно другим символистам, Гиппиус видела в революции великое духовное потрясение, способное очистить человека и создать новый мир духовной свободы. Поэтому Февральскую революцию Мережковские приняли с восторгом, самодержавие полностью дискредитировало себя, его ненавидели. Радовались, что теперь в правительстве такие же люди, как они, много их знакомых. Но все же понимали, что Временное правительство слишком слабо, чтобы удержать власть. Когда свершился Октябрьский переворот, Зинаида Николаевна была в ужасе: она предвидела, что той России, которую она любила, в которой жила, - больше нет. Ее дневники тех лет полны страха, отвращения, злобы – и умнейших оценок происходящего, интереснейших зарисовок, ценнейших наблюдений. Мережковские с самого начала подчеркивали свое неприятие новой власти. Зинаида Николаевна открыто порвала со всеми, кто стал сотрудничать с новой властью, публично отругала Блока за его поэму «Двенадцать», рассорилась с Белым и Брюсовым. Новая власть и для Гиппиус, и для Мережковского была воплощением «царства Дьявола». Но решение об отъезде все откладывается и откладывается. Они все еще надеялись на поражение большевиков. Когда же наконец решились, и Мережковский попросил разрешения на отъезд за границу на лечение – им категорически запретили отъезд. Однако в конце 1919 года им удается вырваться из страны. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Философов и секретарь Гиппиус Владимир Злобин, нелегально перешли польскую границу в районе Бобруйска.
Сначала они поселились в Минске, а в начале февраля 1920 года переехали в Варшаву. Здесь они погрузились в активную политическую деятельность среди русских эмигрантов. Смыслом их жизни здесь стала борьба за свободу России от большевизма. Гиппиус вела активную работу в кругах, близких польскому правительству, против возможного заключения мира с советской Россией. Она стала редактором литературного отдела газеты «Свобода», где печатала свои политические стихи. Дмитрий Философов был избран членом Русского комитета, стал близко сотрудничать с Борисом Савинковым, бывшим членом террористической «Боевой группы» – он возглавлял антибольшевистское движение в Польше. Гиппиус давно знала Савинкова – они сблизились в 1908-1914 годах, во Франции, где Савинков организовывал тогда собрания своей группы. В результате общения с Гиппиус Савинков написал роман «Конь бледный», изданный в 1909 году под псевдонимом В. Ропшин. Гиппиус редактировала роман, придумала ему название, привезла рукопись в Россию и издала в журнале «Русская мысль». В 1917-18 годах именно на Савинкова, наряду с Керенским, Гиппиус возлагала особые надежды как на выразителей новых идей и спасителей России.
Теперь такого спасителя Мережковский и Гиппиус увидели в маршале Юзефе Пилсудском, главе польского правительства. Они надеялись, что он, сплотив вокруг Польши все антибольшевистские силы, избавит мир от большевизма. Однако 12 октября 1920 года Польша и Россия подписали перемирие. Было официально объявлено, что русским людям в Польше под страхов высылки из страны запрещается критиковать власть большевиков.
Через неделю Гиппиус, Мережковский и Злобин выехали в Париж. Философов, попавший под сильнейшее влияние Савинкова, остался в Варшаве, где возглавил отдел пропаганды в Русском национальном комитете Польши.
Обосновавшись в Париже, где у них еще с дореволюционных времен осталась квартира, Мережковские возобновили знакомство с цветом русской эмиграции: Константином Бальмонтом, Николаем Минским, Иваном Буниным, Иваном Шмелевым, Александром Куприным, Николаем Бердяевым и другими. Зинаида Николаевна вновь очутилась в своей стихии. Снова вокруг нее бурлила жизнь, она постоянно печаталась – не только на русском, но и на немецком, французском, славянских языках. Только все больше горечи в ее словах, все больше тоски, отчаяния и яда в стихах…

В 1926 году Мережковские решили организовать литературное и философское общество «Зеленая лампа» – своего рода продолжение одноименного общества начала XIX века, в котором принимал участие А.С. Пушкин. Президентом общества стал Георгий Иванов, а секретарем – Злобин. Мережковские хотели создать что-то вроде «инкубатора идей», среду для обсуждения важнейших вопросов. Общество сыграло видную роль в интеллектуальной жизни первой эмиграции и в течение ряда лет собирало лучших ее представителей.
Собрания были закрытыми: гости приглашались по списку, с каждого взималась небольшая плата, шедшая на аренду помещения. Постоянными участниками собраний были Иван Бунин, Борис Зайцев, Михаил Алданов, Алексей Ремизов, Надежда Тэффи, Николай Бердяев и многие другие. Прекратилось существование общества только с началом Второй мировой войны в 1939 году.
С годами Гиппиус менялась мало. И вдруг оказалось, что она осталась среди эмигрантских литераторов практически одна: старое поколение, ее бывшие соратники, постепенно сошли с литературной сцены, многие уже умерли, а новому поколению, начавшему свою деятельность уже в эмиграции, она не была близка. И она сама это понимала: в «Сиянии», книге стихов, вышедшей в 1938 году, было очень много горечи, разочарования, одиночества, ощущения потери привычного мира. А новый мир ускользал от нее…
Мережковский в своей ненависти к коммунизму последовательно ставил на всех диктаторов в Европе. В конце 30-х годов он увлекся идеями фашизма, лично встречался с Муссолини. В нем Мережковский видел возможного спасителя Европы от "коммунистической заразы". Зинаида Николаевна не разделяла этого представления – любой тиран был ей отвратителен.
В 1940 году Мережковские переехали в Биарриц. Вскоре Париж был оккупирован немцами, все русские журналы и газеты закрыты. Эмигрантам пришлось оставить литературу и стараться лишь не связываться с оккупантами.
Отношение Гиппиус к фашистской Германии было двойственно. С одной стороны, она, ненавидя большевизм, надеялась, что Гитлер поможет сокрушить большевиков. С другой стороны, для нее был неприемлем любой вид деспотизма, она отрицала войну и насилие. И хотя Зинаида Николаевна страстно хотела видеть Россию свободной от большевизма, они никогда не сотрудничала с гитлеровцами. Она всегда оставалась на стороне России.
Летом 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, Владимир Злобин вместе со своей немецкой знакомой без ведома Гиппиус привели Мережковского на немецкое радио. Таким образом они хотели облегчить тяжелое материальное положение Дмитрия Сергеевича и Зинаиды Николаевны. Мережковский выступил с речью, где стал сравнивать Гитлера с Жанной д’Арк, призванной спасти мир от власти дьявола, говорил о победе духовных ценностей, которые несут на своих штыках немецкие рыцари-воины… Гиппиус, узнав об этом выступлении, кипела от гнева и возмущения. Однако она не смогла оставить мужа, особенно теперь. Ведь после этой речи от них отвернулись практически все. 7 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич скончался. Проводить его в последний путь пришли лишь несколько человек…
Незадолго перед смертью он совершенно разочаровался в Гитлере.
После смерти мужа Зинаида Николаевна была немного не в себе. Сначала она с трудом восприняла его смерть, даже хотела покончить с собой, выбросившись из окна. Затем вдруг успокоилась, говоря, что Дмитрий Сергеевич жив, даже разговаривала с ним.
Она пережила его на несколько лет. Зинаида Гиппиус умерла 9 сентября 1945 года, ей было 76. Ее смерть вызвала целый взрыв эмоций. Ненавидевшие Гиппиус не верили в ее смерть, они приходили, чтобы лично убедиться в том, что она мертва, стучали по гробу палками. Те немногие, кто уважал и ценил ее, видели в ее смерти конец целой эпохи… Иван Бунин, никогда не приходивший на похороны – он панически боялся смерти и всего, что с ней связано, - практически не отходил от гроба. Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа, рядом с мужем Дмитрием Мережковским.

Легенда ушла в небытие. А потомкам остались несколько сборников стихов, драмы, романы, тома критических статей, несколько книг воспоминаний, - и память. Память о великой женщине, старавшейся держаться в тени великого мужа, и осветившей светом своей души русскую литературу…

Пожалуй, Зинаида Гиппиус - самая загадочная, неодназначная и неординарная женщина Серебряного века. Но потрясающие стихи ей можно "простить" все.

Имя: Зинаида Гиппиус (Zinaïda Hippius)

Возраст: 75 лет

Деятельность: поэтесса, писательница, драматург, литературный критик

Семейное положение: вдова

Зинаида Гиппиус: биография

О златокудрой представительнице серебряного века Зинаиде Гиппиус говорили, что Бог удостоил ее «ручной выделки», выпуская остальных людей «пачками» и «сериями». Писательница любила эпатировать публику откровенными нарядами, шокирующими заявлениями и неординарным поведением.

Пока одни восхищались работами литераторши, другие выказывали идеологу русского символизма пренебрежение, заявляя, что ее гений достаточно посредственен. Спустя столетия интерес к творчеству и биографии Декадентской Мадонны значительно вырос, и сейчас произведениями поэтессы зачитывается как великовозрастная аудитория, так и молодежь.

Детство и юность

8 ноября 1868 года у юриста Николая Романовича Гиппиус и его жены Анастасии Васильевны (Степановой) родилась дочь, которую назвали Зинаидой. Семейство проживало в городе Белеве Тульской губернии, где Николай Романович проходил службу после окончания юридического факультета.

Из-за специфики деятельности отца постоянного места жительства Гиппиусы не имели. В детские годы поэтесса успела пожить и в Харькове, и в Петербурге, и в Саратове.

В 1880 году Николай Романович получает должность судьи, и семья снова переезжает: в этот раз на родину – город Нежин. Поскольку в маленьком городке не было женской гимназии, Зину отдали в Киевский институт благородных девиц, но уже через полгода забрали обратно: девочка так тосковала по дому, что все шесть месяцев провела в институтском лазарете.

Огромным потрясением для поэтессы стала смерть отца. Мужчина скоропостижно скончался в марте 1881 года от туберкулеза. Оставшись без средств к существованию, Анастасия Васильевна с дочерьми (Зинаидой, Анной, Натальей и Татьяной) переезжает в Москву. Там Зину отдали в гимназию Фишер. Спустя полгода учебы у будущей поэтессы также диагностировали туберкулез. Мать опасалась, что все дети, унаследовавшие от отца склонность к чахотке, долго не проживут, и поэтому уехала в Крым.

Из-за чрезмерной опеки матери домашнее обучение стало для будущей мистификаторши единственно возможным путем к самореализации. Точные науки никогда не интересовали литераторшу. С ранних лет Зина начала вести дневники и писать стихи – сначала шуточные про членов семьи. Ей даже удалось заразить увлечением тетку и гувернанток.

После Крыма семья переехала на Кавказ. Там жил брат матери – Александр Степанов. Его материальное благосостояние позволило им провести лето в Боржоми. На следующий год семейство поехало в Манглиси, где Александр Степанов скончался от воспаления мозга. Гиппиусы вынуждены были остаться на Кавказе.

Златовласой красавице удалось покорить молодежь Тифлиса. Дьяволица с русалочьими глазами влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Зинаиду прозвали «поэтессой», признавая тем самым ее литературный талант. В кружке, который она собрала вокруг себя, все писали стихи, подражая популярнейшему в то время Семену Надсону. Поэзия Гиппиус уже тогда выделялась из общей массы лишенных эмоциональной составляющей произведений товарищей.

Литература

Дом Мережковских стал центром религиозно-философской и общественной жизни Петербурга. Все молодые мыслители и начинающие писатели мечтали попасть на литературные вечера супругов. Посетители салона признавали авторитет Гиппиус и в большинстве своем считали, что именно ей принадлежит главная роль в начинаниях сообщества, сложившегося вокруг Дмитрия Сергеевича.

В литературных кругах столицы Зинаида Николаевна была на передовых позициях: при ее содействии состоялся литературный дебют , она вывела в люди начинающего , ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного .

Уже с 1888 года она начала печататься: первой ее публикацией были стихи в журнале «Северный вестник», затем рассказ в «Вестнике Европы». Позже для публикации литературно-критических статей она взяла себе псевдоним – Антон Крайний. Литераторша писала обо всем: о жизни («Почему», «Снег»), о любви («Бессилие», «Любовь одна»), о Родине («Знайте!», «14 декабря», «Так и есть», «Она не погибнет»), о народе («Крик», «Стекло»).

Стихи Зинаиды Гиппиус, как и проза Дмитрия Мережковского, не вписывалась в рамки общепринятой литературы. Поэтому издатели печатали их произведения на свой страх и риск.

Гиппиус оказалась у истоков зарождающегося в России символизма. Наряду с , Николаем Минским, Иннокентием Анненским ее возвели в ранг «старшего символиста» еще при жизни.

Основные мотивы ранней поэзии Гиппиус – проклятия скучной реальности и прославление мира фантазии, тоскливое ощущение разобщенности с людьми и в то же время жажда одиночества. В рассказах двух первых книг «Новые люди» (1896 год) и «Зеркала» (1898 год) господствовали идеи , которые Гиппиус пропустила через призму собственного декадентского мировосприятия.

В идейно-творческом развитии писательницы большую роль сыграла Первая русская революция (1905–1907 года). После нее в свет вышли сборники рассказов «Черное по белому» (1908 год), «Лунные муравьи» (1912 год); романы «Чертова кукла» (1911 год), «Роман-царевич» (1913 год). В своих произведениях Гиппиус утверждала, что без «революции духа» социальное преображение невозможно.

Встретив враждебно Октябрьскую революцию 1917 года, Гиппиус вместе с мужем эмигрирует в Париж. Эмигрантское творчество Зинаиды состоит из стихов, воспоминаний и публицистики. Она выступала с резкими нападками на Советскую Россию и пророчила ей скорое падение.

Обосновавшись в Париже, где у них еще с дореволюционных времен осталась квартира, Мережковские возобновили знакомство с цветом русской эмиграции: Николаем Бердяевым, Иваном Шмелевым, Константином Бальмонтом, и другими.

В 1926 году супруги организовали литературно-философское братство «Зеленая лампа» – своего рода продолжение одноименного сообщества начала XIX века, в котором участвовал .

Собрания были закрытыми, а гости приглашались исключительно по списку. Постоянными участниками «заседаний» были Алексей Ремизов, Борис Зайцев, Иван Бунин, Надежда Тэффи, Марк Алданов и Николай Бердяев. С началом Второй мировой войны сообщество прекратило свое существование.

Личная жизнь

Еще при жизни о любовных похождениях белой дьяволицы слагали легенды. Женщина, имевшая огромное количество поклонников, была замужем лишь однажды. Ее мужем был небезызвестный философ и поэт – . Их союз неоднократно называли фиктивным: Зинаиде приписывали романы со всем литературным бомондом Санкт-Петербурга, а Дмитрию – мужскую несостоятельность. Только близкие друзья знали, насколько сильно эти два неординарных человека любили друг друга.

Молодые люди познакомились в 1888 году в Боржоми. Там Гиппиус поправляла здоровье, а Мережковский, путешествующий в тот период по Кавказу, был в городе проездом. При первой же беседе Зинаида ощутила их мистическое родство душ. Дмитрий также был очарован восемнадцатилетней поэтессой. Его пленила не столько красота девушки, сколько ее ум. Через пару месяцев мужчина сделал возлюбленной предложение, и та, ни секунды не сомневаясь, ответила согласием.

8 января 1889 года в Тифлисе состоялась скромная церемония венчания. День свадьбы пара никак не отмечала. По возвращении домой каждый из них ушел в работу: Мережковский – в прозу, а Гиппиус – в поэзию. Много позже в мемуарах поэтесса признается, что для нее это все было настолько несущественно, что на утро следующего дня она уже и не помнила, что вышла замуж.

Достоверно известно, что интимных отношений между супругами не было. Гиппиус в принципе не интересовали плотские утехи. Женщина не мыслила жизни без двух вещей: рефлексии и интеллектуальной работы. Все остальное она либо презирала и отрицала, либо высмеивала.

Безусловно, Зинаиде льстило внимание мужчин. Декадентская Мадонна умела пользоваться своей красотой. Ей нравилось очаровывать и нравилось быть очарованной, но дальше переписок дело никогда не заходило.

«Отношения» у нее были и с писателем Николаем Минским, и с прозаиком Федором Червинским, и с критиком Акимом Волынским. Белая дьяволица обожала смотреть в глаза без памяти влюбленных в нее мужчин и видеть там собственное отражение.

В 1905 году семья Мережковских сблизилась с публицистом Дмитрием Философовым. Литераторы не только вместе творили, но и жили. В глазах общества «тройственный союз» писателей был верхом неприличия. Люди осуждали Гиппиус, говоря, что столь недостойным поведением она опозорила и себя, и мужа.

Поборники морали забывали, что с Дмитрием Философовым у поэтессы не могло быть никаких порочных отношений хоты бы потому, что публицист был нетрадиционной сексуальной ориентации, и от одной только мысли о физическом контакте с женщиной его «выворачивало наизнанку». Их сожительство – неудавшейся эксперимент, целью которого было разрушение закостенелых норм морали.

Какие бы слухи не ходили о поэтессе, сколько бы романов в действительности не было на ее счету, все это в итоге не имело значения, ведь душа литераторши не признавала никого, кроме Дмитрия Мережковского, с которым Зинаида Николаевна прожила полвека.

Смерть

После смерти мужа Гиппиус начала писать книгу «Дмитрий Мережковский», но из-за того, что у Зинаиды перестала функционировать правая рука, закончить работу она не смогла.

Лишенная возможности творить поэтесса постепенно теряла рассудок. Писательница хотела как можно быстрее воссоединиться с мужем, поэтому периодически предпринимала попытки уйти в мир иной раньше положенного срока. После череды неудач все еще неплохо работавшая фантазия литераторши создала мир, в котором Дмитрий Сергеевич был еще жив.

Единственной отрадой сходившей с ума женщины была кошка. Ни на секунду не отходившее от хозяйки животное покинуло женщину только однажды – в день ее кончины. Умирая, Зинаида Николаевна тщетно пыталась нащупать руками спутницу ее последних лет.

Вечером 1 сентября 1945 года отец Василий Зеньковский причастил Гиппиус. Она мало что понимала, но причастие проглотила. Легенда серебряного века ушла в небытие 9 сентября 1945 года (в возрасте 76 лет). Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в одной могиле с супругом. Литературное наследие мистификаторши сохранилось в сборниках стихов, драм и романов.

• При жизни Гиппиус называли ведьмой, поэтому пришедшие на похороны люди, дабы удостовериться в том, что поэтесса умерла, подходили к гробу и стучали по нему палками.
• Известен случай, когда на обеде Вольного философского общества поэтессу огорчило однообразие представленных блюд. Раздосадованная писательница поделилась недовольством с соседом по столу, сказав ему: «Как скучно! Подают все одно и то же. Опять телятина! Надоело. Вот подали бы хоть раз жареного младенца!». Соседом Гиппиус был служитель церкви, которого заявление Зинаиды повергло в шок.

• Рисуя набросок портрета Гиппиус, Леону Баксту, дабы показать миру бесконечно длинные ноги поэтессы, пришлось подклеивать к листу бумагу. Гиппиус приписывали и однополые «связи». Известно, что в стихотворениях поэтесса неоднократно признавалась в любви подруге – баронессе Елизавете фон Овербек.
• Иван Бунин, никогда прежде не ходивший на похороны (классик панически боялся смерти и всего, что с ней связано), не отходил от гроба писательницы ни на минуту.
• Ходила легенда, что у поклонников Гиппиус забирала обручальные кольца, нанизывала их на цепочку и вешала ее у изголовья кровати. На светских раутах литераторша частенько появлялась с куклой-уткой на руках. Утка, по замыслу писательницы, символизировала разделение супругов, считавших пошлостью половую связь.

Библиография

• «Собрание стихотворений» (книга первая. 1889-1903 год);
• «Собрание стихотворений» (книга вторая. 1903-1909 год);
• «Последние стихи» (1914-1918 год);
• «Стихи. Дневник 1911-1921» (1922 год).
• «Новые люди». Первая книга рассказов. (1896 г.);
• «Зеркала» (вторая книга рассказов, 1898 год);
• «Третья книга рассказов» (1901 год);
• «Алый меч» (четвертая книга рассказов, 1907 год);
• «Чёрное по белому» (пятая книга рассказов, 1908 год);
• «Лунные муравьи» (шестая книга рассказов, 1912 год);
• «Чёртова кукла» (1911 год);
• «Роман-царевич» (1913 год).
• «Зелёное кольцо» (1916 год).

В громадном доме на углу Литейного и Пантелеймоновской собирался на заре двадцатого века весь цвет русской интеллигенции. На собраниях религиозно-философского общества спорили, кричали, читали поэмы и пьесы, высказывали свои идеи о переустройстве мира. В центре внимания всегда была хозяйка: высокая, худощавая, золотоволосая, с диадемой на белом лбу, неизменно одетая в костюм пажа, позволяющий любоваться красивыми длинными ногами. Зинаида надменно и бесцеремонно «лорнетировала» пришедших в дом писателей и поэтов, говорила остроумные колкости и безжалостно вышучивала все, что казалось святым. В ее присутствии все блекло и меркло; она словно нарочно выставляла себя напоказ, стараясь задеть самые чувствительные струны в душах людей. Ее литературные фельетоны, подписанные мужским псевдонимом «Антон Крайний» вызывали то негодование, то преклонение перед остротой ее взгляда и безжалостностью рассудка. Она специально провоцировала конфликты и стремилась создать неловкие положения; юного поэта Сережу Есенина она приняла холодно и надменно. Подвела к двум мужчинам и представила, как своих двух – одновременных! – мужей. Певец деревни хитро, по-мужицки, смолчал и виду не подал, что сконфужен: он нутром угадал, что за позой и бесцеремонностью скрывается несчастная и страдающая женщина, умная, тонкая и страшно одинокая. Догадался о ранимой Зинаидиной душе и Андрей Белый, предварительно описав негодницу в самых отталкивающих красках. А потом, потом посвятил ей самые теплые страницы своих воспоминаний. Но таких – понимающих – было немного, она умело носила маску Снежной Королевы. И много спустя у ее гроба будут раздаваться «остроумные» реплики, что надо бы проверить, точно ли умерла эта чертовка, потыкать палкой труп – а вдруг оживет змея?
Надменность и вечный, так раздражавший всех лорнет; на самом деле – сильнейшая близорукость, от которой к старости глаза Зинаиды Гиппиус станут совершенно косыми. Гордая посадка головы, резкий смех, беспощадные реплики – за ними ранимость, желание и готовность помочь, презрение к условностям, верность. Верность – но ведь так много говорили о ее романах, увлечениях, любовниках. Да и два мужа одновременно! На самом деле все было очень сложно и больно. Зинаида родилась в городке Белев, потом ее семья переехала на Украину, потом оказалась в Петербурге, где поступила в гимназию. Блестящий ум и отличные способности не принесли девочке счастья; врачи с тревогой обнаружили у нее быстро прогрессирующий туберкулез. Решено было ехать на юг, чтобы поправить зиночкино здоровье. Девятнадцатилетней она познакомилась на курорте Боржом с Дмитрием Мережковским, образованным и умным молодым литератором. Произошла, казалось бы, именно та романтическая встреча, о которой мечтают юные девушки во все времена; их безумно потянуло друг к другу. «Оба вдруг стали разговаривать так, как будто уже все решено, что мы женимся, и что это будет хорошо», - записала она в дневнике 22 июля 1888 года. Через полгода состоялось венчание, после которого она не разлучалась с мужем ни на один день. Они прожили бок о бок 52 года! А за эти годы рушились империи, гибли цари, пожары революции и войн охватывали половину земного шара. Они же шли вместе, и это была ее заслуга.
Приходившие в их салон представители богемы и интеллигенции видели Мережковского: «маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке». Сверкали его черные глаза библейского пророка, дыбилась вольно растущая борода. Он все говорил и говорил, взвизгивая при волнении. А рядом со своей неизменной лорнеткой стояла она, «загадочно красивая» Зинаида, «ласковая змея», как она сама назвала себя в одном из стихотворений. На картине художника Бакста молодая, чуть изломанная женщина с пышными золотистыми волосами источает тайну, полузакрытыми глазами глядя куда-то вдаль. Загадочность скрывала трагедию; недаром ходила по Петербургу обидная эпиграмма, сочиненная кем-то для уязвления Мережковского: «Покарала тебя Афродита, послав жену-гермафродита». Все, что связано с полом и сексом, не существовало для Зинаиды. Все ее многочисленные романы завершались всего лишь поцелуями, которые она считала высшим выражением страсти; кроме этих поцелуев – ничего. Ее мужские костюмы, псевдонимы и повадки были выражением самой настоящей бесполости, на которую она была обречена богинями судьбы – суровыми мойрами. Вся любовь к мужу существовала в ее холодном и остром рассудке, в трепетном и ранимом сердце, а больше – нигде. Но об этом никто не знал; поэтому петербуржское интеллектуальное общество было шокировано, когда в доме Гиппиус и Мережковского появился еще один член семьи – Дима, Дмитрий Философов, известный своими гомосексуальными взглядами. На положении второго мужа Зинаиды Философов жил в просторной квартире, вызывая толки и слухи, прямое негодование и злобу. «Тройственный союз» был основан на духовной любви, замешан на философии и искусстве, однако во времена «декаданса» и всеобщего бравирования безнравственностью воспринимался вполне однозначно: разврат богемы. Мягкий, безвольный интеллектуал Философов был дорог пылкому стороннику однополой любви Дягилеву, который как-то просто похитил свое сокровище, вырвал его из «тройственного союза» и увез за границу. Гиппиус и Мережковский отправились вслед и – сами похитили вяло сопротивлявшегося Философова, вернули его в семью, такую странную и необычную. Дягилев рвал и метал, осыпая гарпию и ее мужа страшными проклятиями и оскорблениями; Зинаида была холодна, отстранена, ей были безразличны угрозы и нападки. Она жила как бы вне общества, вне его законов, интересуясь только высшей жизнью духа, которая и есть – искусство. Привлеченные ее красотой, поклонники радостно предвкушали сближение, надеялись на роман с загадочной и прекрасной Зинаидой; тем горше было их разочарование, когда роман происходил – это были горячие и романтические поцелуи, один, два. И только. Разгоряченные, заманенные, затуманенные и оболваненные, неудавшиеся любовники сочиняли про Гиппиус чудовищные сплетни и распускали отвратительные слухи. Ей, казалось, было все равно.
Грянула революция, все смешалось в старой России. Гиппиус возненавидела новую власть, чернь, разрушившую ее мир, погубившую культуру и искусство. Она возненавидела и Блока, пытавшегося объяснить ей происходящее, примирить ее с неизбежным. Она надеялась только на то, что придет победа, все вернется на круги своя, и снова в ее салоне, при мягком свете вечной зеленой лампы зазвучит рояль, заговорят наперебой поэты и писатели, философы и представители религии; она страстно вслух и печатно протестовала против того, что случилось с роковой неизбежностью. Она терпела голод и холод, болезни и лишения наравне со всеми, ожидая перемен. Но когда поняла, что ждать больше нечего, решилась на опаснейший шаг. В 1920 году она с Мережковским перешла нелегально польскую границу и навсегда покинула Россию.
Они оказались в Париже, где устроились на зависть эмигрантам, в кровавой буре революции потерявшим абсолютно все. Пока другие снимали жалкие мансарды и мечтали устроиться таксистами, позабыв о титулах и былой славе, чета Гиппиус-Мережковский просто открыли дверь своей парижской квартиры ключом и нашли все на своих местах: посуду, белье, мебель … Они практически безболезненно вступили в новую жизнь в стране, где бывали часто и имели много знакомств. И практически сразу возобновились «салоны», куда приходили забитые и забытые писатели и поэты, имена которых когда-то гремели в России. Здесь они получали радость общения, воспоминания, тепло уюта, пусть и чужого, возможность говорить, рассуждать, мечтать – невиданную роскошь в той жизни, в которой они оказались. И постаревшая Зинаида, все такая же надменная и высокомерная, остроумная и холодная, и весь изогнутый, как корень дерева, маленький, словно гном, Дмитрий Мережковский – все это было осколком той жизни, того мира, которые существовали когда-то давным-давно. Их поносили, за спиной острили и поливали грязью, но шли к ним за последней радостью души; общество литераторов и философов «Зеленая лампа» многим осветило путь, многих спасло от духовной гибели и деградации в иноязычной стране, вдали от родины.
Мережковский жил прошлым; он все ждал появления освободителя, героя, титана, который сможет переменить мир, вернуть прошлое, восстановить справедливость. Увлекающийся, страстный, безумный в своей оторванности от реального мира, муж принялся прославлять…Гитлера, которого в романтическом бреду принял за сказочного героя-победителя. Ненависть и презрение к чете Мережковских-Гиппиус стало явным; от самого литератора-философа все отвернулись, отказались и от общения с Зинаидой. Она прекрасно понимала ошибку супруга, его заблуждение, она пыталась переубедить Дмитрия, но напрасно – с диким упрямством он высказывал свою точку зрения, бесновался и на радио и в газетах. Ей осталось только молча носить свою вечную маску презрения к людям и холодного одиночества. Бросить его она не могла ни при каких обстоятельствах. Их могла разлучить только смерть.
9 декабря 1941 года умер Дмитрий Мережковский. Он полностью разочаровался в своем кумире, оказавшимся самым кровавым и жестоким извергом. Бушевала война, развязанная злодеем; Россия из последних сил сопротивлялась нашествию врага. В Париже с оккупантами осталась постаревшая Зинаида, ставшая по-настоящему одинокой. Смерть мужа страшно подкосила ее; 52 года совместной жизни без единого дня разлуки срастили их воедино, словно два дерева, прильнувших друг к другу. Страшная, седая, с косыми зелеными глазами, она походила на ведьму из старой сказки; от ее былой красоты остались только воспоминания умерших друзей. Последние годы рядом с Зинаидой оставался последний единственный друг – ободранная злобная кошка, абсолютно дикая. Ее так и звали: «Кошшшка», с тремя шипящими. Кошшшка лежала на худых старческих коленях хозяйки, немедленно убегая при появлении чужих. Впрочем, чужие появлялись теперь так редко…
Одинокая, умирающая, Зинаида Гиппиус все шарила по кровати руками, все искала последними движениями свою Кошшшку, надеясь ощутить теплоту ее тельца, словно оно могло согреть и спасти душу хозяйки. 9 сентября 1945 года Зинаида Гиппиус скончалась; и мало кто пожалел об этой утрате. Вспоминали ее злые фельетоны, острые критические статьи, резкие нападки и шпильки; ее надменность, холодность, безжалостность. Ее смерть стала поводом для шуток и острот, как когда-то поводом для эпиграммы стала ее беда и несчастье. Она ушла такой же гордой, одинокой и раздражающей своей независимостью, так и не сняв маску, прикрывавшую несчастное и разбитое сердце.