В школе восточных и африканских исследований в лондоне. События А.А.Киреева в Школе восточных и африканских исследований Университета Лондона

Школа восточных и африканских исследований (School of Oriental and African Studies, SOAS) возникла в 1916 г. при Лондонском университете как Школа востоковедения, а в 1938 г. обрела современное наименование. Мощнейшей колониальной державе, каковой тогда была Великобритания, нужны были специалисты, разбирающиеся в особенностях экономики, политики, культуры и менталитета зависимых от неё народов, которые населяли в основном Азию и Африку. Поэтому потребность в таком учебном заведении была очевидной.

Но её сохранил и отказ Соединенного Королевства от почти всех своих заморских владений - т.к. теперь требовалось уже не управлять зависимыми территориями, а сохранять старые связи и развивать отношения с самостоятельными и равноправными партнерами. Поэтому именно на вторую половину ХХ-го, а особенно начало XXI-го веков и приходится максимальный расцвет учреждения. Так, с 70-х годов по сегодняшний день число обучающихся в нём выросло с примерно одной до почти шести тысяч. А в 2011 г. School of Oriental and African Studies получила право присуждать учёные степени, чем окончательно утвердилась в университетском статусе.

Достижения

Школа является единственным ВУЗом в Европе, где изучаются азиатские и африканские страны. Но авторитетна она не только в своём «амплуа» - например, по UK она становилась:

• 3-й и 4-й в изучении соответственно юго-восточной Азии и Среднего Востока в 2011 г. (Complete University Guide);
• 6-й в организации образовательного процесса в 2016 г. (RUR Ranking);
• тогда же - 9-й в преподавании истории, философии, теологии и права (Times Higher Education).

А в 2009 г. ВУЗ удостоился королевской премии за существенный вклад в преподавание языков.

Таких высот институту удалось достичь во многом благодаря своей научно-исследовательской базе - в первую очередь открытой в 1973 г. библиотеке с одним из богатейших в мире фондов востоковедческой литературы (около 1,5 млн. бумажных и электронных носителей).

Программы и организация преподавания

SOAS предлагает желающим выучиться на бакалавра, магистра или доктора на факультетах:

• искусства и гуманитарных наук,
• иностранных языков и культур,
• общественных наук и правоведения

На каждом факультете работает несколько кафедр, которых в целом насчитывается 19. Иностранным студентам, обучающимся по некоторым программам, предоставляются стипендии. Также ВУЗ постоянно организует краткосрочные летние курсы.

Перспективами трудоустройства будущих выпускников занимается Служба карьеры. Она устраивает различные семинары, тренинги и мастер-классы по поиску работы, а также встречи учащихся с сотрудниками HR-отделов и кадровых агентств; консультирует студентов в карьерных вопросах и предоставляет информацию о вакантных должностях из своей базы.

После занятий

Довольно активна и внеучебная жизнедеятельность студенческого сообщества - тем более что в институте такой специализации учеба и социальная жизнь тесно взаимосвязаны. Так, в галерее Брунея (построенной на пожертвования султана этого государства) периодически проходят разнообразные выставки произведений искусства стран Востока, а на её крыше в 2001 г. разбили настоящий японский сад как место для отдыха и медитаций.

Но учащимся есть чем заняться и кроме самосозерцания, т.к. здесь действует примерно 50 различных клубов по интересам - спортивных, кулинарных, политических, культурных (в том числе своя радиостанция c программами о современной мировой культуре) и других. И поскольку SOAS - это фактически филиал Лондонского университета, то её студенты могут вступать и в его сообщества.

Проживание

Приезжие могут разместиться в 2-х общежитиях, расположенных неподалеку от вокзалов Сент-Панкрасс и Кингс-Кросс и предлагающих соответственно 510 и 259 комнат с отдельными ваннами. В каждом из них есть общий зал с телевизором и DVD, вендинг-автоматами и прачечной.

Размещение также возможно в 7-ми межуниверситетских резиденциях London University. Везде проведены телефон и интернет.

А.А.Киреева в Школе восточных и африканских исследований Университета Лондона

23–30 октября доцент кафедры востоковедения А.А.Киреева находилась в Школе восточных и африканских исследований Университета Лондона (School of Oriental and African Studies, University of London), в которой проводила исследование в библиотеке Школы, выступила в рамках двух мероприятий, организованных Институтом Китая и Центром тайваньских исследований, а также приняла участие в семинаре по политике в области безопасности и дипломатии Японии, организованном Королевским колледжем Лондона.

Возможность провести исследование в библиотеке Школы восточных и африканских исследований Университета Лондона (School of Oriental and African Studies (SOAS), University of London) была предоставлена Европейской ассоциацией китайских исследований. Библиотека Школы восточных и африканских исследований - одна из лучших библиотек в мире по исследованию Азии, Африки и Ближнего Востока. В ней содержатся более 1,3 миллиона книг, а также обширная коллекция рукописей, манускриптов, редких книг, исторических хроник. Библиотека предоставляет доступ к электронным базам данных, содержащим статьи в ведущих академических журналах. Отличительной особенностью библиотеки, как и большого количества западных библиотек, является возможность самостоятельно выбирать интересующие книги, которые сгруппированы по тематическим разделам.

Доцент А.А.Киреева выступила на семинаре, организованном Институтом Китая Школы восточных и африканских исследований Университета Лондона, по теме поворота России на Восток и отношений России с Китаем, Северной Кореей и странами Северо-Восточной Азии. В своем выступлении она затронула роль Восточной Азии во внешней политике России, трансформацию политики России по отношению к Азии после ухудшения отношений с Западом в результате украинского кризиса в 2014 году, сильные стороны и вызовы стратегического партнерства России и Китая, комплекс отношений России с другими странами Северо-Восточной Азии - Северной и Южной Кореей и Японией. В дискуссии по итогам доклада приняли участие председательствующий на мероприятии директор Института Китая, профессор Стив Санг, преподаватели и студенты Школы, сотрудники Королевского объединенного института оборонных исследований, Института Востока и Запада.

По приглашению директора Центра тайваньских исследований Даффида Фэлла А.А.Киреева выступила с презентацией по теме «движения подсолнухов» на Тайване в 2014 году, массовых протестов среди молодежи и активистов по поводу действий правящей в тот период партии «Гоминьдан» по поводу заключения Соглашения по торговле услугами между КНР и Тайванем. Она проанализировала события с точки зрения тайваньской демократической модели, проблем консолидации демократии и централизации управления в руках партии «Гоминьдан» в период пребывания у власти президента Ма Инцзю, отношений между Тайванем и КНР, формирования тайваньской идентичности и политэкономии тайваньской модели развития. В мероприятии приняло участие большое количество студентов, магистрантов, аспирантов и сотрудников Школы восточных и африканских исследований, посещающих курсы по Тайваню или занимающихся исследованиями Тайваня. В результате активного обмена мнениями со студентами, преподавателями и исследователями завязалась оживленная дискуссия, посвященная социальным движениям на Тайване, тайваньской модели демократии, политическим партиям, политическому участию, тайваньской идентичности и отношениям между Тайванем и КНР.

Помимо этого, А.А.Киреева приняла участие в семинаре под названием «Трансформация дипломатической практики и политики Японии в области безопасности», проводившимся Королевским колледжем Лондона (King’s College London) и Свободным университетом Берлина (Freie Universität Berlin). В ходе семинара, организованного сотрудниками Королевского колледжа Лондона Джулио Пуглиесе и Алессио Паталано с британской стороны и профессором Вереной Блечингер-Тэлкотт и научным сотрудником Каем Шульцем с германской стороны, участники представили доклады и обсудили трансформацию внешней политики и политики Японии в области безопасности и обороны, изменение процесса принятия внешнеполитических решений, отношений Японии с США, Австралией, Индией, ЕС и Великобританией. Доцент А.А.Киреева приняла участие в рамках дискуссии в нескольких сессиях семинара.

комплекс гуманитарных дисциплин, связанных с изучением истории и культуры народов Африки, в т. ч. фольклора, литературы, языков и т. д. Выделилась из востоковедения как отдельная дисциплина в 1960, когда на 25‑м Международном конгрессе востоковедов в Москве было принято решение учредить Международный конгресс африка­ни­стов.

Лингвистическая африканистика исследует много­чис­лен­ные языки Африкан­ско­го конти­нен­та. Начало изучения африкан­ских языков относится к концу 18 - началу 19 вв. К ним обращались европейские языковеды-теоретики, например А. Ф. Потт, Х. Штейнталь, Р. К. Раск и другие, а описа­ни­ем ряда языков занимались в Африке миссионеры, предла­гав­шие своё осмысление накоп­лен­ных фактов (И. Л. Крапф, А. К. Мэден и другие).

Современное африканское языкознание в широком смысле слова подразумевает изучение всех языков континента, включая египтологию и частично семитологию (те разделы послед­ней, которые посвящены семитским языкам , распространённым в Африке). В более узком смысле слова термин «африкан­ское языкознание» применяется к изучению языков народов, обитающих южнее Сахары: конго-кордофанских языков , нило-сахарских языков , койсан­ских языков и некоторых афразийских языков .

В конце 19 в. возникла берберология, основоположниками которой являются А. Бассе и Р. Бассе. Их работам, охватывающим широкий круг теоретических проблем, предшест­во­ва­ли описания отдельных языков и диалектов , сделанные в основном европейскими миссионерами. В 20 в. изучением этих языков занимались Ш. Фуко, Г. Колен, Ф. Никола, К. Прассе, Ю. Н. Завадовский, А. Ю. Милитарёв и другие. Современная берберология изучает и живые, и мёртвые языки - восточнонумидийский , западнонумидийский и гуанчский , в результате чего возникла уточнённая номинация для берберских языков - берберо-ливийские языки .

В исследовании структуры отдельных чадских языков , несмотря на некоторую неравно­мер­ность их описания, накоплен достаточ­ный материал для решения проблем сравни­тель­но-истори­че­ско­го харак­те­ра, определения состава семьи, построения внутренней классификации этих языков, доказательства их генетической принадлежности к афразийской макросемье. Начиная с 60‑х гг. 19 в. в этих направ­ле­ни­ях работали К. Р. Лепсиус, Ф. В. К. Мюллер, К. Хофман, И. Лукас, М. Коэн, Дж. Х. Гринберг, Г. Юнграйтмайр, М. Л. Бендер и другие. Наиболее изучены языки, обладающие широким коммуни­ка­тив­но -функциональным статусом, такие, например, как хауса . Много­чис­лен­ность и много­обра­зие чадских языков делают необходимым применение, наряду со сравнительно-истори­че­ским анализом, анализа историко-типо­ло­ги­че­ско­го , а также изучение их в ареальном аспекте для выявления таких истори­че­ских языковых контактов, как чадско-бенуэ-конголезские, чадско-берберские, чадско-сахарские. Развитию чадских штудий способствует расширение и углубление полевых иссле­до­ва­ний этих языков.

Начало исследования кушитских языков - сомали , оромо , афар , бедауйе и других - относит­ся к 1‑й половине 19 в., когда составлялись первые словари и краткие грамматики. Во 2‑й половине 19 в. в работах К. Лотнера (1860) и Лепсиуса (1880) кушитская семья выделяется в само­сто­я­тель­ную генетическую общность. В начале 20 в. увели­чи­ва­ет­ся количество иссле­ду­е­мых языков, в научный оборот вводятся материалы языков сидамо, джанджеро, сахо, кемант и другие (работы Л. Райниша, К. Конти Россини, Э. Черулли, М. Морено). В 40-50‑е гг. появля­ют­ся подробные грамматики, словари, работы, посвящённые структуре кушитских языков (Морено, А. Клингенхебен, Б. Анджеевский и другие), а также сравнительно-истори­че­ские иссле­до­ва­ния, авторы которых Морено, Гринберг, А. Н. Такер, М. Брайан, Бендер, Р. Хецрон решают проблемы классификации, генетических и ареаль­ных связей, в частности связей с эфиосемитскими языками . При Лондонском универ­си­те­те создан Кушитский семинар.

Сравнительно-историческое изучение языков афразийской макросемьи ориентировано на рекон­струк­цию афразийского праязыка . В СССР под руководством И. М. Дьяконова и при участии А. Г. Беловой, В. Я. Порхомовского, О. В. Столбовой и других ведётся работа над составлением сравнительно-истори­че­ско­го словаря афразийских языков.

Конго-кордофанские языки, объединяющие кордофанскую и нигеро-конголезскую семьи, в плане их изученности представляют пёструю картину. Локализованные на небольшой террито­рии на востоке Судана кордофанские языки изучены слабо. Предпола­га­ет­ся, что они являются остатками древних языков Судана; К. Майнхоф относил некоторые из них к так называ­е­мым прехамитским, или суданским, на основании такого критерия, как наличие или отсут­ствие именных классов , однако его концепция и вытекающее из неё генетическое кодирование языков вызвали критическое отношение, в частности, у Гринберга. Нигеро-конголезские языки являются самой крупной семьёй языков Африки, включающей 6 само­сто­я­тель­ных подсемей: западноатлантические языки , манде языки , гур языки , ква языки , адамауа-восточные языки , бенуэ-конголезские языки ; некоторые их группы и подгруппы иссле­до­ва­лись углублённо и подробно, как, например, банту языки , другие же изучены пока недостаточ­но, как, например, принадлежащие к той же, что и банту, подсемье бенуэ-конголез­ских языков группы языков плато, джукуноидные, кроссриверские. Становление бантуистики, наиболее развитой отрасли изучения африкан­ских языков, распространённых южнее Сахары, относится к 60‑м гг. 19 в. В. Г. И. Блик создал первую классификацию языков банту и описал фонетическую и граммати­че­скую структуру некоторых из них. В начале 20 в. появляются обобщающие труды Майнхофа, который исходил из тех же теоретических позиций, что и В. Г. И. Блик; затем, вплоть до середины 20 в., выходят сравнительные и сопоста­ви­тель­ные иссле­до­ва­ния А. Вернер, Такера, Дж. Торренда, Э. О. Дж. Вестфаля, К. Ружички и работы К. М. Дока, М. Гасри, Брайан, Т. Дж. Хиннебуша по внутренней классификации. В середине 20 в. в бантуистике возникает так называ­е­мое формофункциональное направ­ле­ние (form and function) , основанное Доком, опиравшимся отчасти на теоретические положения структурной лингвистики и особенно на работы О. Есперсена; сторонники этого направ­ле­ния, например Д. Т. Коул, Л. В. Лэнем, Дж. Форчун, принимали во внимание лишь синтаксические функции слова, подчиняя форму функциональному статусу. В конце 50‑х гг. возникает так называ­е­мое чисто формальное направ­ле­ние (only form) , связанное с именем Гасри, по существу структура­лист­ское и в значит, степени ориентированное на теоретические позиции дескриптивной лингвистики , ставящее на первый план формальные характеристики слова. Между предста­ви­те­ля­ми этих направ­ле­ний возникла дискуссия о классификации частей речи в языках банту; в различных подходах к решению вопроса выявилась в целом методология описания структуры этих языков. Несмотря на длительную традицию, бантуистика решила далеко не все стоящие перед ней задачи: так, ещё недостаточ­но обследованы и описаны фонетические и фоно­ло­ги­че­ские уровни языков банту, их тональные системы. В работе Гринберга (1948) сделана попытка рекон­струк­ции тональной системы протобанту. Со значительными трудностями сталкивается опреде­ле­ние типо­ло­ги­че­ско­го статуса. Большинство иссле­до­ва­те­лей относят языки банту к агглюти­на­тив­ным с элементами флексии (например, В. Скаличка), но есть и иная точка зрения, относящая их к флективным языкам с элемен­та­ми агглютинации (Док, 1950).

Генетической и типологической классификацией языков банту занимались многие иссле­до­ва­те­ли. В. Г. И. Блик, выделявший юго-восточную, центральную и северо-западную ветви и отмечав­ший внутри этих ветвей существование отдельных родственных групп, пытался устано­вить соотношения между банту, койсанскими и так называ­е­мыми бантоидными языками . Последующие работы Торренда (1891), Вернер (1925), Дока (1948), Брайан (1959) не выходили за пределы построения внутренней классификации; лишь Х. Х. Джонстон в 1919-22 на матери­а­ле 270 языков банту и 24 языков полубанту (принятое ранее некоторыми иссле­до­ва­те­ля­ми название для бантоидных языков) сделал попытку установить родство между этими двумя единствами. Особое место в сравнительно-истори­че­ских иссле­до­ва­ни­ях банту занимают работы Майнхофа и Гасри, причём предложенная последним классификация, основанная на выделении 15 языковых зон, объединяющих 80 групп, является наиболее надёжной. При построении классификации Гасри наряду со сравнительно-истори­че­ски­ми приёмами применял и ареальные параметры, что является необходимым для материала младо­пись­мен­ных и бесписьменных языков. Но ни Гасри, ни Майнхоф не ставили вопроса о месте языков банту среди других языков Африки. Изолированное рассмотрение языков банту было в известной степени традиционным в африка­ни­сти­ке. Некоторые иссле­до­ва­те­ли считали бантоидные, или полубанту, языки промежу­точ­ным звеном между банту и западносуданскими языками (Д. Вестерман). Гринберг, расширив понятие бантоидных языков, принципиально изменил схему их отношения с банту, определив последние как подгруппу бантоидных языков. В середине 70‑х гг. по этому вопросу возникла дискуссия между К. Уильямсон и Гринбергом, в результате которой в африка­ни­сти­ке были введены понятия «узкие банту» (Narrow Bantu ; те, что включались в эту семью традици­он­но) и «широкие банту» (Wide Bantu ; бантоидные).

Наименее изученной в нигеро-конголезской семье остаётся подсемья адамауа-восточных языков, для которых вследствие этого внутренняя классификация носит условный характер, а о ряде языков известны лишь их названия или незначительные списки слов. Несколько лучше иссле­до­ва­ны гур языки (работы Вестермана, Дж. Т. Бендор-Сэмюэла, А. Проста, Г. Манесси и других). Достаточно полно изучены некоторые из ква языков, например йоруба , эве , игбо ; их описанием и анализом занимались Вестерман, Брайан, Р. К. Абрахам, И. Уорд, Дж. Стюарт, однако внутреннюю их классификацию нельзя считать окончательной (в частности, остаётся под вопросом отнесение к этой ветви кру языков и языка иджо). Установление генетического единства манде языков относится к 1861 (С. В. Кёлле), а несколько позднее (1867) Штейнталь положил начало их сравнительному изучению. Значительный вклад в описание отдельных языков внесли Вестерман, Э. Ф. М. Делафос и другие; с конца 50‑х гг. 20 в. большое внимание уделяется вопросам их внутренней классификации и языковой дивергенции (У. Э. Уэлмерс, К. И. Поздняков). Наиболее изученными из западноатлантических языков (этот термин, употреб­ля­е­мый в основном в английской и немецкой научной литературе, всё настойчивее заменяется термином «атлантические языки») являются фула (фульфульде), волоф , а также языки серер и диола, однако наряду с этим многие языки остаются неописанными. Отчасти это обстоятельство, а также структурные особенности ряда языков являются причиной того, что их внутренняя классификация не полностью определилась. Различия между отдельными языками столь значительны, что некоторые иссле­до­ва­те­ли (Д. Далби, Дж. Д. Сепир, Ж. Доннё) ставили под сомнение состав подсемьи и даже самую возможность ее выделения.

Койсанские языки привлекали внимание исследователей уже в середине 19 в. (В. Г. И. Блик), однако лишь начиная с 20‑х гг. 20 в. появились некоторые описания готтен­тот­ских языков и бушменских языков (Д. Ф. Блик). Основное внимание было обращено на фонетику этих языков, обладающих так называ­е­мы­ми щёлкающими (двухфокусными) соглас­ны­ми , в других языках мира отсут­ству­ю­щи­ми (работы Д. Ф. Блик, Н. С. Трубецкого, Р. Стопы). Вопрос о родстве готтентотских и бушменских языков решался по-разному: так, Вестфаль не считал их родственными и полагал, что наличие щёлкающих согласных является единственной сближающей их чертой. Их генетическое родство позднее убедительно обосновал Гринберг. Что касается места койсанских языков в целом среди других языковых семей Африки, то большин­ство иссле­до­ва­те­лей считает их генетически изолированными; лишь Майнхоф сделал попытку установить родство готтентотских языков с хамитскими на основании наличия в тех и других ярко выраженной категории грамматического рода . В целом койсанские языки изучены слабо, и перспектива их дальнейшего изучения проблематична, так как народы, говорящие на этих языках, находятся на стадии делокализации (периодически мигрируют или окончательно покидают по различным причинам районы прежнего обитания).

Нило-сахарские языки изучены неравномерно. Пока ещё нет единой точки зрения на состав этой макросемьи. Гипотезу об их генетической общности выдвинул Гринберг в 1963, но она остаётся недоказанной, так как, за исключением сонгай-зарма языков , сахарских языков и нилотских языков , языки макросемьи изучены слабо. В работе Бендера (1976), посвящённой уточнению внутренней классификации нило-сахарских языков, не делается каких-либо оконча­тель­ных выводов из-за отсут­ствия достаточ­ных языковых данных.

Наиболее молодой областью африканистики является социо­лингви­сти­че­ское направ­ле­ние, появив­ше­е­ся в конце 60‑х - начале 70‑х гг. Проведение социо­лингви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний в Африке затруд­ня­ет­ся тем, что в африкан­ском языкознании недостаточ­но развита диалекто­ло­гия , не решена проблема разграничения языка и диалекта. Однако в 70-80‑е гг. проведен ряд обследований языковой ситуации в странах Африки, опубли­ко­ва­ны работы о языковом планиро­ва­нии в независимых странах континента. Вопрос об определении статуса официальных языков в условиях много­язы­чия каждой страны, разработка и внедрение алфавитов для ранее бесписьмен­ных языков, стандартизация новых литера­тур­ных языков и оснащение их необхо­ди­мой для широкой коммуникативно-функциональной сферы термино­ло­ги­ей , иссле­до­ва­ние влияния коммуникативного статуса на структуру языка - таковы основ­ные направ­ле­ния африкан­ской социолингвистики.

Изучение языков Африки в СССР связано прежде всего с именами Н. В. Юшманова, П. С. Кузнецова, Д. А. Ольдерогге, И. Л. Снегирёва, которые начали иссле­до­ва­ние и препода­ва­ние ряда живых африкан­ских языков в 30‑е гг. С 50‑х гг. создавались научные центры по изучению языков Африки: кафедры африка­ни­сти­ки на Восточном факультете ЛГУ (1952), в Московском институте между­на­род­ных отношений (1956), в Институте стран Азии и Африки при МГУ (1962), а также научно-иссле­до­ва­тель­ский сектор африкан­ских языков в Институте языкознания АН СССР (1965). Советские языковеды-африка­ни­сты занимаются типо­ло­ги­че­ски­ми , сравнительно-истори­че­ски­ми , социо­лингви­сти­че­ски­ми иссле­до­ва­ни­я­ми, а также описа­ни­ем отдельных языков. Значительное количество работ по африка­ни­сти­ке опубликовано в так называ­е­мой новой серии «Трудов Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая» (начиная с 1959). Издаётся серия монографий «Языки зарубежного Востока и Африки», в которой в 1959-81 вышло 15 монографий по отдельным языкам Африки.

Возникновение в Европе научно-исследовательских центров по изучению Африки, в т. ч. африкан­ских языков, связано с европейской колонизацией континента. Наиболее крупные центры были созданы в Германии в 19 в., например Семинар колониальных языков при Колониальном институте в Гамбурге, кафедра африкан­ских языков в Берлинском универ­си­те­те. В Велико­бри­та­нии старейшим центром африка­ни­сти­ки явля­ет­ся Школа восточных и африкан­ских иссле­до­ва­ний при Лондонском универ­си­те­те. С середины 20 в. в ГДР существует кафедра африка­ни­сти­ки Отдела африкан­ских, азиатских и латиноамериканских иссле­до­ва­ний в Лейпцигском универ­си­те­те, а также группа африка­ни­сти­ки в АН ГДР (Берлин). В ФРГ изучение языков Африки ведут Отделение африкан­ско­го языкознания в универ­си­те­те им. И. В. Гёте (Франкфурт-на-Майне) и кафедра африкан­ских иссле­до­ва­ний в Гамбургском универ­си­те­те. Во Франции штудии по африкан­ским языкам осуществляют Национальный центр научных иссле­до­ва­ний и Общество изучения африкан­ских языков (оба - в Париже), частично - парижский Институт этнологии и Институт межэтнических и межкультурных иссле­до­ва­ний при универ­си­те­те Ниццы. В Бельгии описа­ние и изучение языков банту ведёт Королев­ский музей Центральной Африки в Тервурене. В Австрии в начале 80‑х гг. 20 в. организован Институт африка­ни­сти­ки при Венском универ­си­те­те.

В США значительное количество центров по изучению Африки возникло во 2‑й половине 20 в.; крупнейшим лингвистическим учреждением является Центр по изучению африкан­ских языков при Калифорнийском универ­си­те­те в Лос-Анджелесе.

Кафедры африканистики имеются в ПНР в Институте востоковедения при Варшавском универ­си­те­те и в Отделе африкан­ских проблем Краковского универ­си­те­та. Отдельные иссле­до­ва­ния по языкам Африки проводят учёные ЧССР, СРР, СФРЮ и НРБ.

В 20 в. изучением языков Африки начинают заниматься африкан­ские учёные. Созданный в 1930 Межтерриториальный комитет, объединявший Кению, Танганьику, Уганду и Занзибар, привлекал к работе национальных иссле­до­ва­те­лей; в 1964, после образования Объединённой Республики Танзании, на базе комитета возник при универ­си­те­те Дар-эс-Салама Институт суахилийских иссле­до­ва­ний, возглавленный национальными учёными. С 1935 существует Отделение языков банту при Витватерсрандском универ­си­те­те (ЮАР). В Эфиопии работает Академия языков Эфиопии, преобра­зо­ван­ная в 1974 из Академии амхарского языка . В Сомали лингвистические иссле­до­ва­ния проводит Совет языков сомали Академии культур. В большин­стве стран Центральной и Западной Африки изучение языков ведётся в рамках универ­си­те­тов и специальных центров при министерствах народного образования (Камерун, Нигер, Нигерия, Мали, Того, Бенин, Сенегал и др.). Французский Институт Чёрной Африки в Дакаре после получения Сенегалом независимости был преобра­зо­ван в Институт фундамен­таль­ных иссле­до­ва­ний Чёрной Африки, в котором ведётся и работа языковедческих направ­ле­ний. В Камеруне, Нигерии, Республике Кот-д’Ивуар, Гане, Того существуют филиалы Между­на­род­но­го лингви­сти­че­ско­го общества. Во Франции, в Париже, действует инициативная группа африкан­ских учёных из разных стран, выпускающая журнал «Письмо и чтение» («Bindi e jannde» , на языке фула, 1980-), в котором публикуются тексты на африкан­ских языках.

• Africana. Труды группы африканских языков. I, М.-Л., 1937;
• Африканская филология, М., 1965;
• Дьяконов И. М., Семито-хамитские языки, М., 1965;
• Языки Африки, М., 1966;
• Проблемы африканского языкознания, М., 1972;
• Фонология и морфонология африканских языков, М., 1972;
• Бесписьменные и младописьменные языки Африки, М., 1973;
• Языковая ситуация в странах Африки, М., 1975;
• Языковая политика в афро-азиатских странах, М., 1977;
• Проблемы фонетики, морфологии и синтаксиса африканских языков, М., 1978;
• Вопросы африканского языкознания, [в. 1], М., 1979;
• Младописьменные языки Африки. Материалы к лексическому описанию, М., 1981;
• Теоретические основы классификации языков мира, М., 1982;
• Вопросы африканского языкознания, М.. 1983;
• Koelle S. W., Polyglotta Africana, L., 1854;
• Bleek W. H. I., A comparative grammar of South African languages, pt 1-2, L., 1862-69;
• Torrend J., A comparative grammar of the South-African Bantu languages, L., 1891;
• Johnston H. H., A comparative study of the Bantu and semi-Bantu languages, v. 1-2, Oxf., 1919-22;
• Werner A., The language-families of Africa, 2 ed., L., 1925;
• Bleek D. F., The phonetics of the Hottentot languages, L., 1938;
• Doke C. M., Bantu linguistic terminology, L.-, 1935;
• его же , Bantu. Modern grammatical, phonetical and lexicographical studies since 1860, L., 1945;
• Meinhof C., Grundzüge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen, 2 Aufl., Hamb., 1948;
• Westermann D., Bryan M., The languages of West Africa, L., 1952;
• Tucker A., Bryan M., The Non-Bantu languages of North-Eastern Africa, L., 1956;
• Greenberg J., The languages of Africa, . The Hague, 1966;
• Guthrie M., Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu languages, v. 1-4, , 1967-1971;
• Welmers W. E., Checklist of African languages and dialect names, CTL, 1971. v. 7;
• Kapinga Fr. C., Sarufi maumbo ya Kiswahili sanifu, Dar-es-Salaam, 1977.

Н. В. Громова, Н. В. Охотина.

Материалы, посвящённые проблемам африканистики, кроме общелингвистических журна­лов (см. Журналы лингвистические) публикуются в специализированных журналах ряда стран:

• «African studies» (Johannesburg, 1921-; в 1921-41 под названием «Bantu studies»),
• «Rassegna di studi etiopici» (Roma, 1941-),
• «African language studies» (L., 1960-),
• «Africana linguistica» (Tervuren, Бельгия, 1962-),
• «Afrika und Übersee» (Hamb. - B., 1951-; ранее - «Zeitschrift für Eingeborenen-Sprachen», 1920, ранее - «Zeitschrift für Kolonialsprachen», 1910),
• «Journal of West African languages» (Ibadan, Нигерия, P.-L., 1964-),
• «Limi» (Pretoria, 1966-),
• «Bulletin de la SELAF» (P., 1967-),
• «Africana Marburgensia» (Marburg, ФРГ, 1968-),
• «Communications of the Department of Bantu languages» (Pietersburg, ЮАР, 1969-),
• «Journal of the language Association of Eastern Africa» (Nairobi, Кения, 1970-),
• «Studies in African linguistics» (Los Angeles, 1970-),
• «Afrique et langage» (P., 1971-),
• «Studies in Bantoetale» (Pretoria, 1974-),
• «African languages» (L., 1975-; образовался из слияния «African language review», Freetown, Сьерра-Леоне, 1962 - [до 1966 - «Sierra Leone language review» ] и «Journal of African languages», L., 1962-),
• «Northeast African studies» (East Lansing, США, 1979-).

Выходят также рецензионно-библиографические издания:

• «African Abstracts» (L., 1950-);
• «Africana journal» (N. Y., 1970-; до 1974 - «Africana library journal»).

Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения - это ведущий российский научный журнал по международным отношениям, с 2001 г. издаваемый Российским университетом дружбы народов. Журнал включен в список ВАК по политическим, историческим и экономическим наукам.

В центре нашего внимания - актуальные международные проблемы и история международных отношений, региональная безопасность в Азии, Африке, Латинской Америке, отношения Север-Юг, сотрудничество в рамках БРИКС, ШОС, СНГ, международное образовательное сотрудничество. Тематическая направленность журнала отражена в названия постоянных рубрик: Международные экономические отношения, Прикладной анализ, Двусторонние отношения, Научные школы, История международных отношений, Портреты, Международное образовательное сотрудничество.

Среди наших авторов - ведущие российские исследователи-международники из российских вузов, а также институтов РАН, ведущие эксперты из европейских, американских и азиатских университетов. Многие наши авторы - преподаватели и аспиранты РУДН - выходцы из стран СНГ, Азии, Африки и Латинской Америки, которые изучают внешнюю политику своих стран и привносят свое, национальное (локальное) понимание глобальных проблем современности.

Политика сохранения данных: Полнотекстовый электронный контент журнала хранится в институциональном репозитории РУДН, включенном в проект NORA - Национальный агрегатор открытых репозиториев, и зарегистрирован в Directory of Open Access Repositories - OpenDOAR.

Информация обо всех статьях, опубликованных в журнале (метаданные и полные тексты), хранится в Научной электронной библиотеке. В НЭБ Вы можете осуществить расширенный поиск по статьям журнала (по ключевым словам, автору, названию, разделу)..

Полные тексты статей хранятся на сервере журнала.

Печатные экземпляры выпусков журнала передаются на постоянное хранение в Российскую книжную палату - филиал ИТАР-ТАСС, Российскую государственную библиотеку и другие ведущие библиотеки Российской Федерации.

Свободный доступ к полным текстам статей предоставляется на сайте журнала и в РИНЦ.

Согласно политике журнала авторы статей имеют право передавать третьим лицам электронную копию опубликованной статьи целиком или частично для включения статьи в базы данных и репозитории научной информации с целью продвижения академических или научных исследований или для информационных и образовательных целей при условии обеспечения ссылок на автора, журнал и издателя.

16.11.17

Я благодарю Школу восточных и африканских исследований Лондонского университета и Валери Амос — видного специалиста по гуманитарным вопросам, бывшую коллегу и доброго друга — за то, что по их инициативе мы собрались здесь сегодня.

И я также хочу поблагодарить всех вас за то, что вы прибыли сюда, чтобы обсудить одну из самых сложных проблем нашего времени: как вести борьбу с глобальной угрозой терроризма, не ставя при этом под угрозу наше уважение к правам человека.

Позвольте мне с самого начала со всей ясностью заявить: ничто не может служить оправданием терроризму — никакие мотивы, никакие основания для недовольства.

Ничто никогда не сможет оправдать неизбирательные нападения на мирных жителей, бессмысленные убийства, лишение людей средств к существованию и создание паники как самоцель.

К сожалению, человечество сталкивалось с терроризмом в различных его формах и проявлениях во все времена и на всех континентах.

Однако сегодня терроризм приобрел совершенно иной размах, и в частности я имею в виду его географию. Иммунитета от терроризма нет ни у кого.

Он превратился в беспрецедентную угрозу для международного мира, безопасности и развития.

Наряду с нарастанием интенсивности и увеличением числа конфликтов в последние десять лет участились и теракты, террор расползся, разрушая ткань общества и дестабилизируя целые регионы.

В прошлом году в более чем 100 странах было совершено по меньшей мере 11 000 террористических нападений, в результате которых более 25 000 человек были убиты и 33 000 получили ранения.

И хотя в центре внимания, как правило, находится проблема терроризма на Западе, не следует забывать, что подавляющее большинство терактов происходит в развивающихся странах.

В 2016 году почти три четверти всех погибших в результате терроризма пришлось всего на пять государств: Ирак, Афганистан, Сирию, Нигерию и Сомали.

По оценкам, глобальные экономические потери от терроризма в 2015 году достигли 90 млрд. долл. США, однако реальные цифры могут быть гораздо выше. В 2015 году вследствие терроризма на 17,3% снизился ВВП Ирака, а ВВП Афганистана — на 16,8%.

Отличительная черта современного терроризма — не только его масштабы, но и его характер.

Проблема стала сложнее, террористы стали применять новые методы.

Как не ужасаться тому, что на автомобилях, в том числе грузовых, совершаются наезды на скопления простых людей с целью нанесения увечий и убийства? Это было здесь, на улицах Лондона, в Иерусалиме, Барселоне и совсем недавно случилось в Нью-Йорке. Как может не потрясти до глубины души случай использования в качестве террористов-смертников в Майдугури девушек в возрасте не более 10 лет?

Это удар по нашей безопасности, вызов самой нашей человечности.

К тому же состояние шока и ужаса от этих кровавых нападений сегодня только усугубляют круглосуточные выпуски новостей, комментарии в социальных сетях и циничные политические манипуляции.

В результате в обществе возникло острое ощущение отсутствия безопасности, ставящее под угрозу социальные устои общества.

Как Генеральный секретарь организации, созданной с целью «проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи», я с болью и тревогой осознаю опасность фрагментации общества, которую несет глобальный терроризм.

Дамы и господа,

В Лондоне, неподалеку отсюда, в Британской библиотеке хранятся оригиналы Великой хартии вольностей.

Более 800 лет назад в этой Хартии было провозглашено, что никто не может быть лишен свободы без надлежащей правовой процедуры. Тем самым был установлен принцип верховенства права.

И не будет преувеличением сказать, что это заложило основу всех тех свобод, которые террористы непосредственно попирают сегодня.

По сути своей права человека представляют собой подлинное признание нашей общей человечности. Она объединяет людей, тогда как питательной средой для терроризма служит наше разъединение.

Здесь, в Лондоне, невольно проникаешься чувством уважения к пройденному человечеством долгому историческому пути к признанию чаяний людей к справедливости, свободе и правам человека.

Эти же чаяния подтолкнули многих молодых мужчин и женщин, томившихся под гнетом диктатуры Саласара в Португалии, к борьбе за права человека и демократию.

И я верю, что вы, молодежь, можете принять эстафету этих непреходящих устремлений.

Исходя из своего опыта и чувства настоятельной необходимости, я хотел бы высказать здесь, в Лондоне, одну важную мысль:

Терроризм — это по сути отрицание и попрание прав человека.

Борьба с терроризмом не увенчается успехом, пока с их отрицанием и попранием не будет покончено.

Мы должны неустанно бороться с терроризмом во имя торжества прав человека.

В то же время, отстаивая права человека, мы устраняем коренные причины терроризма.

Единяющая сила прав человека сильнее деструктивных начал терроризма.

Дамы и господа,

Позвольте мне еще раз подчеркнуть два важных момента:

Во-первых, терроризм не следует ассоциировать с какой-либо конкретной религией, этнической или расовой группой.

Во-вторых, терроризму нет никакого оправдания. Я хотел бы подчеркнуть это еще раз.

В статье 5 Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом отмечается, что «такие преступные деяния (…) ни при каких обстоятельствах не подлежат оправданию по соображениям политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или иного, аналогичного характера».

Вопреки пропаганде террористических групп, террористические акты не убийства, которым есть оправдание, — это, без каких-либо обиняков, обыкновенные тяжкие убийства, которые, как таковые, являются преступлениями.

В то же время следует признать, что, действительно, существуют условия, способствующие распространению терроризма и воинствующего экстремизма.

Чтобы решить эту проблему и обеспечить эффективность нашего коллективного реагирования на эту глобальную угрозу, следует четко их обозначить.

Во-первых, ясно, что террористические группы используют зоны конфликта и неуправляемые территории.

Нередко беря начало в зонах конфликтов, терроризм выплескивается далеко за их рамки и служит побуждающим и организующим мотивом к совершению нападений и радикализации людей в разных странах и на разных континентах.

Во-вторых, недостаточный уровень развития и непредставительность управленческих структур, в том числе крайняя нищета, неравенство и социальное отчуждение и дискриминация, также являются факторами, способствующими терроризму и воинствующему экстремизму.

Как для развивающихся, так и развитых стран характерна тенденция к нарастанию неравенства по уровню доходов.

В новом исследовании по вопросу об угрозе насильственного экстремизма в Африке сделан вывод, что к радикализации ведут отсутствие образования и нищета. Вместе с тем роль последней капли зачастую играет насилие со стороны государства и злоупотребление властью.

93% всех террористических нападений, совершенных с 1989 по 2014 годы, были совершены в странах с высокими показателями внесудебных расправ, пыток и тюремного заключения без суда и следствия.

В-третьих, мощным инструментом распространения пропаганды воинствующего экстремизма, вербовки новых сторонников и сбора денежных средств стал в руках террористических групп Интернет.

Он был впервые использован в 90-х годах сторонниками идеи превосходства белой расы в Соединенных Штатах как средство, позволяющее легко и без особых затрат охватить более широкую аудиторию, и стал рупором представителей многих форм расизма и антисемитизма.

Вербовка воинствующих экстремистов через социальные сети занимает сегодня центральное место в террористической кампании ИГИЛ.

Дамы и господа,

Хотя факторы радикализации, порождающей насилие, варьируются от страны к стране и даже в пределах отдельных стран, терроризм процветает там, где люди недовольны своим положением, где они подвергаются унижению, где отсутствует образование.

Терроризм процветает там, где бесправные и обездоленные видят лишь с безразличие и нигилизм. Он глубоко коренится в безысходности и отчаянии.

Вот почему обеспечение прав человека, всех прав человека, включая экономические, социальные и культурные права, несомненно, является в борьбе с терроризмом частью решения проблемы.

Дамы и господа,

Угроза терроризма реальна, опасна и, к сожалению, уйдет нескоро.

Главную ответственность за защиту своих граждан несут государства-члены. Мне, как бывшему премьер-министру, слишком хорошо известен приоритетный характер задачи укрепления охраны и безопасности.

Военные операции в Сирии и Ираке позволили выбить ИГИЛ из его бастионов в Мосуле и Эр-Ракке.

Вместе с тем нельзя самообольщаться тем, что терроризм можно искоренить с помощью одних только военных операций.

Технологии по-прежнему позволяют террористическим группам доносить свои идеи до бесправных людей во всем мире — и привлекать их на свою сторону.

Именно поэтому столь важна умная и всеобъемлющая глобальная контртеррористическая стратегия по устранению коренных причин насильственного экстремизма.

Я бы хотел озвучить пять ключевых контртеррористических приоритетов и остановиться при этом на том, как уважение прав человека и верховенства закона обеспечит долгосрочные выгоды.

Первое: нам необходимо гораздо более крепкое международное сотрудничество в борьбе с терроризмом.

Соответствующий сигнал прозвучал для меня громко и четко. В сентябре, когда проходил этап высокого уровня первой для меня сессии Генеральной Ассамблеи, 152 лидера, представляющие 80 процентов всех членов Организации Объединенных Наций, подчеркнули необходимость активизировать обмен информацией.

В глобализованном мире просчеты одного государства способны быстро обернуться угрозой для его соседей и далеко за их пределами.

Поэтому нашими лозунгами должны быть единство, солидарность и сотрудничество.

Это означает единство в Организации Объединенных Наций. Одна из первых моих реформ на посту Генерального секретаря заключалась в создании Контртеррористического управления для координации 38 различных ооновских групп и подразделений, работающих в этой области. В этой связи я намерен составить для ООН новый общесистемный «глобальный договор» о контртеррористической координации.

Означает это и единство в международном сообществе. Существует настоятельная необходимость в том, чтобы правительства и силовые структуры гораздо эффективнее сотрудничали в борьбе с террором.

По-прежнему нет консенсуса в отношении всеобъемлющей конвенции о международном терроризме.

Однако в этой сфере действует 19 различных международных конвенций и множество региональных документов, которые облегчают уголовное преследование террористов, усиление защиты и сотрудничество в других ключевых областях.

В них — подлинное проявление международного правопорядка.

Недостаточно их просто подписать и ратифицировать. Все правительства должны всерьез заняться их реализацией.

Кроме того, эти конвенции нередко дополняются резолюциями Совета Безопасности.

Совет Безопасности не только вводил санкции против террористических групп, но и играл ведущую роль в установлении общих правил, касающихся иностранных боевиков-террористов и финансовых мер в отношении террористических групп, а недавно — еще и международного судебного сотрудничества.

При осуществлении этих норм колоссальное значение для всех государств-членов по-прежнему имеют наращивание потенциала и получение надлежащей экспертной помощи.

Государствам-членам также нужно активизировать международные усилия по устранению источников финансирования, включая пресечение отмывания денег и незаконного оборота.

Но перед лицом сегодняшней угрозы эти многосторонние усилия недостаточны.

Необходимо также, чтобы силовые структуры, действующие на местах, научились лучше обмениваться информацией и принимать исходя из нее соответствующие меры.

Приведу лишь один пример: в некоторых странах полиция поделена на местные формирования, которые в буквальном смысле говорят на разных языках и неохотно делятся информацией.

Настало время новой эры обмена оперативно-разыскной информацией и сотрудничества ради спасения жизней.

В качестве небольшого вклада в это начинание я намерен созвать в следующем году первый в истории ООН саммит руководителей антитеррористических ведомств для налаживания новых партнерств и выстраивания доверительных отношений.

Дамы и господа,

Второе ключевое направление усилий по повышению эффективности борьбы с терроризмом — это настойчивая работа над его предотвращением.

Во-первых, предотвращение конфликтов и устойчивое развитие — это наша первая линия обороны от терроризма. При вступлении в должность Генерального секретаря я определил это как один из приоритетов, призвав к подъему в превентивной дипломатии.

Международное сообщество уже занимается преодолением некоторых из факторов, которыми движим насильственный экстремизм. В Глобальной контртеррористической стратегии ООН 2006 года излагаются стратегические приоритеты и всеобъемлющие рекомендации. Один из ее четырех столпов — это обеспечение полного уважения прав человека и верховенства права при противодействии терроризму.

Предотвращение включает сдерживание. Мы нуждаемся в крепком приграничном сотрудничестве, которое позволяло бы гарантировать, что хорошо выученные террористы, отправляющиеся действовать в конфликтных точках и совершать злодеяния, будут в случае возвращения домой подвергаться уголовному преследованию в соответствии с национальным законодательством.

Но предотвращение означает еще и преодоление факторов, которые радикализуют молодежь и заставляют ее делать для себя роковую ставку на терроризм.

Во-вторых, наилучший способ бороться со вгоняющими в безысходность нищетой, неравенством и отсутствием возможностей и государственной заботы — это развитие.

Развитие само по себе является важной целью, и его никак нельзя рассматривать просто как средство решения неких задач.

При этом устойчивое и инклюзивное развитие, безусловно, может вносить решающий вклад в предотвращение конфликтов и терроризма.

Ооновская система развития помогает правительствам преодолевать некоторые из глубинных причин: нищету, неравенство, безработицу среди молодежи, отсутствие таких государственных услуг, как здравоохранение и образование.

В настоящее время учреждения Организации Объединенных Наций оказывают национальным правительствам поддержку в осуществлении Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, которая представляет собой общемировую программу по достижению мира, процветания и достоинства для всех и тем самым является мощным антидотом от некоторых из причин терроризма.

В-третьих, крупным элементом любой стратегии предотвращения терроризма должно быть инвестирование в молодежь. Возраст большинства новобранцев в террористических организациях составляет от 17 до 27 лет.

Экстремистские группы могут играть на чувствах разочарования и отчуждения, предлагая недовольной молодежи, в том числе девушкам и девочкам, искаженное ощущение сопричастности некой цели.

Одна из основных причин этого — отсутствие возможностей.

Трудоустройство молодежи, получение ею образования и ее профессиональная подготовка должны становиться абсолютным приоритетом в национальных планах и международном сотрудничестве в сфере развития.

Молодежь является в высшей степени положительным достоянием для наших обществ. Мы должны инвестировать в нее и усиливать ее дееспособность.

Неудивительно, что Иорданское Королевство, которое сталкивается со столь многочисленными угрозами на своих границах с Сирией и Ираком, мудро выступило в Организации Объединенных Наций инициатором такой темы, как «Роль молодежи в борьбе с насильственным экстремизмом и поощрении мира». Я также благодарен Иорданскому Королевству за его инициативность и щедрость по отношению к беженцам.

Мы — на стороне всех юных жертв терроризма, будь то девочки из нигерийского города Чибок, женщины и девочки из числа иракских езидов или мальчики, которых принуждают к совершению злодеяний.

В-четвертых, предотвращение терроризма означает и победу в борьбе на полях Интернета.

Террористы сдают физические позиции в Сирии и Ираке, но занимают виртуальные позиции в киберпространстве. Чтобы их победить, потребуются скоординированные и решительные глобальные действия.

Facebook, Microsoft, Twitter и YouTube инициировали антитеррористическое партнерство под названием «Глобальный интернет-форум по противодействию терроризму», чья цель — препятствовать распространению экстремистского контента в Интернете. Начало положено. Теперь нам нужно выдерживать темп.

Я приветствую недавние демарши в этой области, озвученные британским, французским и итальянским правительствами на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций.

Нам никогда не удастся полностью помешать террористам общаться. Но мы должны максимально им это затруднить.

Третье: самый безопасный способ не допустить порочного круга нестабильности и недовольства — это отстаивание прав человека и верховенства закона.

Террористические группы, включая ДАИШ и «Аль-Каиду», процветают в конфликтных зонах, среди которых особенно выделяются Ирак, Сирия и Ливия. Затяжной конфликт и радикализация коррелируют с нарушениями международного гуманитарного права.

Поэтому я самым настоятельным образом призываю конфликтующие стороны проявлять и обеспечивать уважение к международному гуманитарному праву и правам человека в ситуациях вооруженного конфликта.

Когда мы не принимаем всех мер предосторожности, чтобы избежать жертв среди гражданского населения, не предоставляем полного доступа к гуманитарной помощи, не обустраиваем места содержания военнопленных в соответствии с их статусом или не запрещаем пытки, это показывает, чтó мы за люди.

И дело не только в наших ценностях. Дело еще и в стремлении к эффективности.

Соответствующие нормы, кодифицированные в XIX веке, призваны предотвращать страдания жертв войны в современных конфликтах.

Важнейшую роль сыграл Анри Дюнан, но свой вклад внесли также юристы из Соединенных Штатов (где в 1863 году появился Кодекс Либера), России (откуда пришла клаузула Мартенса), Соединенного Королевства, Франции и многих других стран.

Эти нормы выходят далеко за рамки того, как регламентировать ведение войны на полях сражений.

Благодаря им появляется возможность достижения прочного мира и примирения.

Сталкиваясь с угрозами беспрецедентного характера, государства стараются усилить эффективность своего антитеррористического законодательства.

Повышенная бдительность и целенаправленная слежка имеют большую значимость, если мы хотим расстраивать террористические сети, выявлять их деятельность и ударять по их финансам.

Но без твердой опоры на права человека контртеррористическая политика может стать объектом нарушений и злоупотреблений. Подрывая правильное управление и верховенство закона, она может в действительности сделать нас менее защищенными.

Как я сказал ранее, терроризм — это по сути отрицание и попрание прав человека.

Если борьба с терроризмом будет непременно сопровождаться таким же попранием и отрицанием, то она никогда не будет успешной.

Тут возникают очень непростые вопросы. Как правительствам принимать превентивные меры безопасности, не подрывая при этом надлежащие процессуальные нормы и правовые гарантии? Как адаптировать судебные системы, делая их более подготовленными к нависшим угрозам? Какими правовыми гарантиями должна обставляться слежка со стороны государства? Как нам обеспечить эффективный пограничный контроль, восстановив при этом полную целостность правового режима беженцев?

Я твердо убежден, что объединяющие параметры зиждутся на принципах международного уголовного права.

Великий итальянский мыслитель в эпоху просвещения Чезаре Беккариа заложил основу этих принципов в 1764 году: нет наказания без закона — право считаться невиновным, пока виновность не будет доказана согласно закону — наказание должно быть соразмерным тяжести совершенного преступления.

Эти принципы нашли отражение в международных конвенциях о правах человека. Они остаются столь же актуальными, как и прежде.

К сожалению, контртеррористические стратегии могут быть использованы для подавления мирных протестов и законных оппозиционных движений; для прекращения дискуссий; для целенаправленного поиска и задержания правозащитников; а также для стигматизации меньшинств.

Такие действия не способствуют установлению прочного мира.

Вместо этого они могут привести к долгосрочной нестабильности и недовольству, порождая хаос.

Я вновь подтверждаю, что общества, основанные на уважении прав человека и обеспечивающие экономические возможности для всех, представляют собой наиболее реальную и конструктивную альтернативу стратегиям вербовки террористических групп.

В-четвертых, мы должны победить в битве идей.

Ни при каких обстоятельствах мы не должны уклоняться от своей обязанности указывать на цинизм и порочность терроризма.

Из этой «бездонной мглы» мы должны выстроить новую эпоху просвещения.

Когда террористы изображают насилие в качестве наилучшего способа решения проблемы неравенства или недовольства, мы должны ответить ненасилием и инклюзивным процессом принятия решений.

Когда террористы заявляют, что наказывают тех людей, которых они обвиняют в предательстве или эксплуатации, мы должны указать на крепкую судебною систему и юридическую подотчетность.

На послания, разжигающие ненависть, мы должны ответить инклюзивностью, разнообразием, защитой меньшинств и уязвимых групп населения.

Необходимо инвестировать в социальную сплоченность, образование и инклюзивные общества, в которых разнообразие рассматривается как богатство, а не угроза, и в которых все считают, что его или ее личность будет пользоваться уважением и что он или она полностью принадлежат обществу в целом.

Политические, религиозные и общинные лидеры должны выполнить свои обязательства в деле поощрения культуры терпимости и взаимного уважения.

Борьба с фанатизмом и консерватизмом; отстаивание свободы средств массовой информации и права на инакомыслие; поощрение верховенства права; требование подотчетности и правосудия — все эти вопросы, решение которых берут на себя мужественные активисты и организации гражданского общества, помогают им сохранить нашу безопасность.

Дерадикализация могла бы сработать. Раскаявшиеся террористы должны понять, что это изменение является возможным. Кроме того, мы не должны закрывать глаза на то, как они отказываются от своих ложных идеалов.

Преподаватели, ученые, социальные работники находятся на переднем крае. При этом они защищают нас.

Я признаю и уважаю их вклад и настоятельно призываю всех, кто занимает влиятельное положение, к оказанию им поддержки.

В-пятых, и это последнее, мы должны помочь жертвам терроризма возвысить их голос.

Некоторые из наших лучших гидов являются жертвами и пострадавшими от террористических нападений, которые неизменно требуют подотчетности и результативности, а не общих мер или коллективных наказаний.

Я хотел бы воздать должное общинам во всем мире, которые проявляют стойкость в ответ на террористические нападения. Они ежедневно противостоят насильственному экстремизму в своих домах, школах и местах отправления культа.

Здесь, в Соединенном Королевстве, все жители города Манчестер объединились в начале этого года и стали вдохновляющим примером солидарности и единства. В Лондоне ваш мэр, Садик Хан, описал терроризм как «нападение на наши общие ценности терпимости, свободы и уважения».

Мы должны противостоять стереотипам и отношению к крупным общинам как к монолитам, если мы действительно хотим выработать эффективные средства для борьбы с этой угрозой.

Стереотипы имеют многочисленные источники, включая средства массовой информации. Мы все несем ответственность за то, чтобы основывать наши описания событий на фактах, и не выполнять работу террористов за них путем демонизации и стигматизации определенных групп.

В некоторых странах большинство террористических заговоров и нападений совершаются экстремистскими группами правого толка. Вместе с тем средства массовой информации чаще всего основное внимание уделяют нападениям иммигрантов или представителей этнических и религиозных меньшинств.

Беженцы, спасающиеся от конфликта, часто становятся объектом внимания. Обвинение жертв терроризма в преступлении, от которого они только что бежали — ужасное искажение их бедственного положения.

Мы не выполним свой долг, если откажемся поддержать всех тех, кто пострадал от терроризма: общин, жертв, выживших и их семей. Эти группы постоянно напоминают нам о том, что без уголовного процесса не существует какой бы то ни было возможности для правосудия.

Когда мы уважаем права человека жертв и предоставляем им поддержку и информацию, мы сокращаем долговременный ущерб, причиненный террористами отдельным лицам, общинам и обществу.

Дорогие друзья,

В начале этого года я находился в палатке в Кабуле и беседовал с некоторыми из жертв терроризма. Женщины и мужчины, с которыми я встречался, были вынуждены покинуть свои дома в результате серии взрывов. Они потеряли все.

Они рассказали мне, что хотели бы вернуться домой, восстановить свою жизнь и вновь отправить своих детей в школу, как только мир и безопасность будут восстановлены.

Они не потеряли веру в нашу общую человечность.

Они не теряют надежду. Мы должны действовать таким же образом.

Мы не можем допустить, чтобы терроризм бросал вызов основополагающим принципам, закрепленным в Уставе Организации Объединенных Наций, национальных конституциях и международном праве.

Основы нашего глобального порядка являются нашим наиболее прочным средством защиты от этого бедствия.

Мы можем одержать победу в этой борьбе только путем отстаивания достоинства и ценности человеческой личности.

Однако одних лишь принципов недостаточно.

Я призываю мировых лидеров сыграть свою ведущую роль.

И я хочу сказать им, что помимо мер по обеспечению безопасности, нам необходимо образование и социальная сплоченность.

Именно таким образом можно удержать молодых людей от ложных иллюзий и помочь им стать ясно мыслящими и просвещенными гражданами.

Нам предстоит многое сделать, и я настоятельно призываю всех присоединиться к этой работе. Благодарю за внимание.