Османская империя в XVI-XVII веках. Глава XXI. Османская феодальная империя

Земли Османской империи, каждая пядь которых была завоевана мечом, простирались на трех континентах. Владения у султана были обширнее, чем у императоров Древнего Рима.

Они охватывали всю юго-восточную Европу и побережье Северной Африки до границ Марокко; они вплотную подступали к берегам Каспия, Красного моря, Персидского залива; Черное море представляло собой внутреннее «турецкое озеро». Сидя в Константинополе, султан правил великими городами, столь отдаленными друг от друга и столь несхожими, как Алжир, Каир, Багдад, Иерусалим, Афины и Белград. На бывших территориях Османской империи уместилось больше двух десятков современных государств. Эти бескрайние просторы вмещали и горы, и пустыни, и реки, и плодородные долины; здесь жило примерно 25 миллионов человек - огромная цифра по тем временам, почти вдвое превышающая численность населения любого европейского государства или империи, кроме Франции. Империя османов была мусульманской - посреди ее владений, в сердце Аравии, лежали священные города Мекка и Медина. Турецкий султан, он же халиф - повелитель правоверных, обязан был хранить и оберегать святыни ислама. Турки-османы составляли господствующую группу мусульманского населения империи; здесь жили также арабы, курды, крымские татары, народы Кавказа, боснийцы и албанцы. Кроме того, султану были подвластны миллионы христиан - греки, сербы, венгры, болгары, румыны, молдаване и другие.

Стоит ли говорить, что политические связи, объединявшие эти разноязычные народы, приверженные разным религиям, были слабы и ненадежны. Султан находился в Константинополе, а на местах власть представляла пестрая стая пашей, князей, наместников, беев, ханов и эмиров, причем некоторые из них подчинялись султану лишь номинально. Например, христианских князей богатых провинций Валахии и Молдавии назначал сам султан, но по сути они правили автономно и все их обязанности перед центральной властью сводились лишь к ежегодной уплате дани. Каждый год повозки, груженные данью в золотой и иной монете прибывали с севера к Высокой Порте в Константинополе. Власть крымского хана над полуостровом была абсолютной, и только когда султан призывал его на войну, он выступал из своей столицы, Бахчисарая, и являлся под знамена своего сюзерена во главе 20 000-30 000 всадников. В 1200 милях к западу лежали государства берберов - Триполи, Тунис и Алжир. В военное время они служили своему османскому повелителю тем, что направляли быстроходные корсарские суда - на которых в обычное время с выгодой промышляли пиратством, грабя всех без разбора, - против флотов Венеции и Генуи, мощных христианских морских держав.

В XVI веке, при султане Сулеймане Законодателе, или, как называли его европейцы, Сулеймане Великолепном (1520-1566), Османская империя достигла наивысшего расцвета. Это был золотой век Константинополя* - в город стекались огромные богатства, здесь возводились величественные мечети, а по берегам Босфора и Мраморного моря строились прекрасные загородные дворцы.

Сам Сулейман покровительствовал литературе, искусствам и наукам; он увлекался музыкой, поэзией и философией. Но прежде всего он был воином. Османские армии двигались на север, по большой военной дороге, которая вела в Белград, Буду, и наконец, в Вену, и там, где они проходили, среди балканских гор и долин, вырастали мечети и минареты. Христианские монархии Запада, возмущенные этими явными символами исламской оккупации, смотрели на турок как на угнетателей греков и других христианских народов Востока. Однако Османская империя, более великодушная в этом отношении, чем большинство европейских государств, терпимо относилась к иноверцам. Султан официально признал Греческую церковь и подтвердил юрисдикцию ее патриарха и архиепископов, а православные монастыри сохранили свое имущество. Турки предпочитали управлять посредством уже существующих местных структур власти, так что христианским провинциям было позволено, при условии уплаты дани, сохранять собственную систему государственного устройства и сословной иерархии.

Любопытно, что как раз своим христианским подданным турки-османы оказывали "высочайшую честь": из их числа набирались чиновники центральной имперской администрации и формировались особые полки султанской гвардии - янычар*.

Немусульманам в Османской империи был закрыт доступ к административной и военной карьере. Поэтому подняться по служебной лестнице христианин мог, лишь перейдя в ислам - как и описано далее

В покоренных балканских провинциях переход в ислам открывал способным христианским юношам дорогу к успеху. Их посылали - поначалу насильно - в мусульманские школы, где они получали суровое воспитание, направленное на то, чтобы искоренить всякую память о матери, отце, братьях и сестрах, истребить в их душах малейшие следы христианства. Они воспитывались в беззаветной верности Корану и султану и пополняли ряды его бесстрашных приверженцев, готовых нести любую службу. Самые одаренные попадали ко двору или на выучку в государственные учреждения и могли подняться к вершинам власти. Этот путь прошли многие выдающиеся люди, и нередко могущественной Османской империей управляли те, кто был рожден в христианстве.

Турецкие Янычары

Но большинство молодых людей поступало в гвардейские янычарские полки. Всю свою жизнь, с самого детства, они жили в казармах - им запрещалось жениться и заводить семью, чтобы их преданность султану оставалась безраздельной. По своему положению янычар ничем не отличался от раба; казарма была его домом, ислам - его верой, султан - его повелителем, а война - его службой. В ранние века существования империи янычары напоминали орден фанатичных монахов-воителей, приносивших обет сражаться с врагами Аллаха и султана. В османской армии они составляли стальной корпус великолепно обученной, надежной пехоты, и во всей Европе не было войск, равных янычарам, пока не появилась новая французская армия Людовика XIV.

Отряд янычар представлял собой живописное зрелище. Они носили красные шапки, расшитые золотом, белые рубахи, пышные шаровары и желтые сапоги. Янычары личной гвардии султана отличались красными сапогами. В мирное время они были вооружены только кривой саблей, но, отправляясь в бой, янычар мог выбирать оружие на свой вкус - копье, меч, аркебузу или, позднее, мушкет.

В XIV веке янычар было 12000, а в 1653 году их насчитывалось 51647 человек. Со временем янычарам солидного возраста позволили выходить в отставку и обзаводиться семьей. И мусульманские, и христианские семьи мечтали, чтобы их сыновей зачислили в корпус, и в конце концов круг тех, на кого распространялась эта привилегия, был ограничен сыновьями и родственниками бывших янычар. Янычары превратились в наследственную касту свободных людей. В мирное время они, как и стрельцы, занимались ремеслами и торговлей. Постепенно, подобно гвардейским частям во многих других странах, они сделались опаснее для собственных хозяев, чем для их врагов. Великие визири и Даже султаны приходили к власти и низвергались по прихоти янычар, пока в 1826 году корпус не был расформирован.

С моря древний Константинополь казался бескрайним цветущим садом. Над голубыми водами Босфора и Мраморного моря, над темной зеленью кипарисов и цветущими шапками фруктовых деревьев высились купола и минареты одного из прекраснейших городов мира. И сегодня Стамбул полон жизни, но он больше не столица. Правительство Турецкой Республики переместилось в строгую современную чистоту Анкары в центре Анатолийского плато. В XVII же веке Константинополь был столицей мусульманского мира, военным, административным, торговым и культурным центром могущественной Османской империи. Его население достигало 700 000 - такого количества жителей не было ни в одном европейском городе, как не было и такого количества всевозможных рас и религий. Повсюду виднелись величественные здания мечетей, медресе, библиотек, больниц и общественных бань. На базарах и пристанях громоздились товары изо всех уголков мира. В парках и садах благоухали цветы и фруктовые деревья. Весной зацветал шиповник, в густых зарослях живых изгородей разливались соловьи.

Там, где бухта Золотой Рог разделяет Босфор и Мраморное море, над городом вознесся Топкапы Сарай - султанский дворец, а точнее дворцовый комплекс. Здесь, за высокими стенами, скрывались бессчетные хоромы, казармы, кухни, мечети, сады с журчащими фонтанами и длинные кипарисовые аллеи, обсаженные розами и тюльпанами*.

BЭто был центр политической и административной жизни империи, здесь, как в Московском Кремле, сосредоточивались все центральные государственные учреждения, решались все государственные дела. В Топкапы было три части - три двора. В первом дворе располагалось управление финансами, архив, монетный двор, арсенал. Во втором находился Диван - совещательный совет при султане, а также канцелярия султана и государственная казна. В третьем дворе была резиденция султана, его гарем и сокровищница. Рядом с Топкапы жил великий визирь, а также размещались казармы янычарского корпуса численностью до 12 тыс. человек.

Город в городе, существовавший исключительно ради удовольствия одного человека, дворец невероятно дорого обходился подданным султана. Каждый год из всех провинций империи сюда плыли корабли и тянулись повозки, груженные рисом, сахаром, горохом, чечевицей, перцем, кофе, миндалем, финиками, шафраном, медом, солью, сливами в лимонном соке, уксусом, арбузами. Как-то раз даже привезли 780 телег снега. Внутри этого города султану прислуживали 5000 человек. Султанским столом распоряжался главный хранитель скатерти, которому помогали старший над подносителями подносов, податели фруктов, солений и маринадов, шербета, старшина кофеваров и податель воды (султаны-мусульмане были трезвенниками). Имелся также старший наматыватель тюрбана со штатом помощников, хранитель султанского платья, начальники мойщиков и банщиков. В штате старшего цирюльника состоял мани-кюрщик, который каждый четверг приводил в порядок ногти султана. Сверх того были зажигатели трубок, открыватели дверей, музыканты, садовники, конюхи и целая армия карликов и глухонемых - последних султан использовал как гонцов, но особенно незаменимы они были в качестве прислуги, когда требовалась строгая конфиденциальность.

Многожёнство

Но и сам этот тщательно скрываемый от глаз подданных дворец служил лишь внешней оболочкой внутреннего, еще более пристально оберегаемого частного мира - гарема. Арабское слово «харам» означает «запретный», и султанский гарем был запретен для всех, кроме самого султана, его гостей, обитательниц гарема и евнухов - их стражей. Из дворца туда можно было попасть лишь по одному-единственному переходу, который преграждали четыре двери, две железные и две бронзовые. Каждую из дверей день и ночь охраняли евнухи, которым был доверен единственный набор ключей. Переход этот приводил в запутанный лабиринт роскошных покоев, коридоров, лестниц, потайных дверей, внутренних дворов, садиков и бассейнов. Ко многим комнатам со всех сторон примыкали другие помещения, и поэтому свет просачивался в них сверху, сквозь витражи в застекленных куполах и крышах. Стены и потолки султанских покоев покрывали сложные узоры из голубых и зеленых никейских изразцов. Полы устилали яркие ковры, тут и там стояли низкие диваны, на которых обитатели могли сидеть «по-турецки», скрестив ноги - потягивать крепкий кофе или вкушать фрукты. В тех комнатах, где султан любил с глазу на глаз побеседовать с советником, имелись фонтаны, своим журчанием не дававшие любопытным ушам расслышать, о чем идет речь.

Гарем был замкнутым миром чадры, сплетен, интриг и, когда бы ни пожелал султан, телесных услад. Но кроме того, это был мир, подчинявшийся строгим правилам протокола и субординации. До Сулеймана Великолепного султаны официально женились; ислам позволял им иметь четырех жен. Но жена Сулеймана, рыжеволосая славянка по имени Роксолана, с такой настойчивостью вмешивалась в государственные дела, что с той поры османские султаны жениться перестали и правительницей гарема стала мать султана. Турки верили, что «под ногами матери лежит небо» и что сколько бы ты ни имел жен и наложниц, мать у тебя одна и никто на свете не может заменить ее. Иногда, если султан был слишком молод или слаб характером, его мать сама давала распоряжения от его имени великому визирю. Место после матери султана занимала мать наследника престола, если таковой имелся, а за ней - другие женщины, родившие сыновей от султана, и только потом все остальные одалиски, или наложницы. Все эти женщины, по крайней мере формально, являлись рабынями, а поскольку обращать в рабство мусульманку не полагалось, то, следовательно, весь гарем составляли иностранки - русские, черкешенки, венецианки, гречанки. С конца XVI века большинство женщин поступало в гарем с Кавказа - жительницы этих мест славились своей красотой. Однажды переступив порог гарема, женщина оставалась в нем навсегда. Исключений быть не могло. Оказавшись в гареме, обычно в десять-одиннадцать лет, девочка усердно постигала науку обольщения у опытных наставниц. Пройдя полный курс, девушка с надеждой ожидала момента предварительного одобрения, когда султан бросал к ее ногам платок, и она становилась «гезде» («замеченной»). Не всякая «гезде» дожидалась счастливого мига, когда ее призывали к султану и она превращалась в «икбал» («побывавшую на ложе»), но уж те, кому повезло, получали собственные покои, слуг, драгоценности, наряды и денежное содержание. А так как женщины гарема полностью зависели от того, насколько доволен ими султан, то все они жаждали попасть на его ложе, а оказавшись там, изо всех сил старались ему угодить. Они так усердствовали, что несколько султанов, пресытившись бесконечными днями и ночами страсти с этими полчищами пылких, полных обожания женщин, попросту помешались. В этот уединенный женский мир не позволялось проникать ни одному мужчине, кроме султана. На страже гарема стояли евнухи. Сначала евнухи были белые - их большей частью вывозили с Кавказа, как и женщин для гарема. Но к началу XVII столетия все двести евнухов, охранявших гарем, были чернокожими. Обычно их покупали еще детьми, когда приходил ежегодный караван с рабами с верховьев Нила, и по дороге, возле Асуана, кастрировали. Любопытно, что, поскольку исламом это запрещено, то операцию производили копты - христианская секта, живущая в этом районе. Искалеченных мальчиков затем преподносили султану в подарок от его наместников и губернаторов Нижнего Египта.

Теоретически, евнухи были рабами и слугами рабынь - обитательниц гарема. Но нередко они приобретали большую власть благодаря своей близости к султану. В непрестанном круговращении дворцовых интриг женщины в союзе с евнухами могли серьезно влиять на приливы и отливы султанских милостей, на распределение должностей. Со временем начальники черных евнухов, имевшие звание «кызлар агасы» - «господин девушек», или «ага Дома блаженства», стали нередко играть большую роль в государственных делах, превращаясь в грозу всего дворца, и иногда занимали третье место в имперской иерархии после султана и великого визиря. Ага черных евнухов всегда был окружен пышной роскошью, располагал множеством привилегий и большим штатом прислуги, в который входило и несколько его собственных наложниц, чьи функции, надо признаться, трудно себе представить.

В гареме, как и во всей империи, на султана смотрели как на полубога. Ни одной женщине не позволялось являться к нему без вызова. При его приближении всем полагалось быстро скрыться. Один из султанов, дабы известить о своем приближении, носил туфли на серебряной подошве, звеневшей по каменным плитам переходов. Собираясь купаться, султан сначала отправлялся в комнату для переодевания, где юные рабыни снимали с него одежды; затем в комнату для массажа, где его тело умащали маслами; затем в купальню с мраморной ванной, фонтанами горячей и холодной воды и золотыми кранами: здесь, если он желал, его мыли - обычно эта обязанность возлагалась на довольно пожилых женщин; наконец, его одевали и умащали благовониями - снова молодые женщины. Когда султану угодно было повеселиться, он направлялся в зал для приемов - чертог в голубых изразцах, устланный малиновыми коврами. Там он восседал на троне, его мать, сестры и дочери рассаживались на диванах, а наложницы - на подушках на полу, у ног султана. Если устраивались пляски танцовщиц, то могли призвать придворных музыкантов, но в этом случае им тщательно завязывали глаза, чтобы оградить гарем от мужских взглядов. Позднее для музыкантов построили над залом балкон с таким высоким бортом, что любопытные взгляды не могли за него проникнуть, но музыка была хорошо слышна.

В этом чертоге султан иногда принимал иностранных послов, восседая на мраморном троне в длинном парчовом одеянии с собольей оторочкой и в белом тюрбане, украшенном черно-белым плюмажем и гигантским изумрудом. Обычно он поворачивался в профиль, чтобы ни один неверный не посмел взглянуть прямо в лицо султана - земной Тени Аллаха. Пока существовала Османская империя, она всегда оставалась завоевательным государством. Вся полнота власти находилась в руках султана. Если султан был сильным и одаренным человеком, империя процветала. Если он был слаб, империя начинала рассыпаться. Неудивительно, что от гаремной жизни среди пылких женщин и потакающих любой прихоти евнухов порода, которая пошла от победоносных завоевателей, почти совсем выродилась. Еще одно обстоятельство, действуя постепенно на протяжении долгой истории Османской империи приводило к ухудшению личных качеств султанов. Началось это, как ни странно, с акта милосердия. До XVI века существовала османская традиция, по которой тот из многочисленных султанских сыновей, кто приходил к власти, немедленно приказывал передушить всех своих братьев, чтобы ни один не мог посягнуть на трон. Султан Мурад III, который правил с 1574 по 1595 год, произвел на свет больше сотни детей, из них двадцать сыновей его пережили. Старший, взойдя на престол под именем Мехмета III, уничтожил девятнадцать своих братьев, а кроме того, в стремлении наверняка избавиться от возможных соперников, убил семь беременных наложниц своего отца. Однако в 1603 году новый султан, Ахмед I, покончил с этим кошмарным обычаем, отказавшись душить братьев. Вместо этого он, чтобы их обезвредить, замуровал всех в особом павильоне, так называемой «клетке», где они и жили, лишенные всякой связи с внешним миром. С тех пор все османские принцы проводили там в безделье свои дни, окруженные евнухами и наложницами, которые, во избежание появления потомства, были по возрасту неспособны к деторождению. Если все- таки по недосмотру рождался ребенок, то его умерщвляли, чтобы не усложнять генеалогическое древо правящего рода. Поэтому, если султан умирал (или бывал смещен) не оставив сына, то из «клетки» призывали его брата и объявляли новой земной Тенью Аллаха. Среди этого сборища невежественных, расслабленных принцев крови янычары и великие визири редко могли отыскать человека, обладающего достаточным умственным развитием и политической зрелостью, чтобы управлять империей.

Во все времена, но в особенности тогда, когда султан бывал слаб, фактически Османской империей правил от его имени великий визирь. Из внушительного здания, возведенного в 1654 году рядом с дворцом и известного европейцам как Высокая Порта, великий визирь осуществлял надзор за администрацией и армией империи - он контролировал все, кроме султанского дворца. Официально великий визирь считался слугой султана. Вступая в должность, он принимал из султанских рук перстень с печатью; сигналом к его отставке служило требование возвратить государственную печать. На деле же великий визирь был подлинным правителем империи. В дни мира он являлся главой исполнительной и судебной власти. Во время войны он выступал как главнокомандующий действующей армии, а при нем состояли янычарский ага и капудан- паша, то есть адмирал. Он руководил заседаниями своего совета - Дивана - в большом сводчатом зале, стены которого украшала мозаика, арабески, синие с золотом драпировки. Здесь восседали на скамьях, тянувшихся по кругу вдоль стен, высшие чиновники империи, и цвета их отороченных мехом одежд с широкими рукавами - зеленый, фиолетовый, серебристый, синий, желтый - означали их ранг. Посредине сидел сам великий визирь в белом атласном наряде и тюрбане с золотой каймой.

Должность великого визиря давала огромную власть - случалось, что великие визири низвергали султанов, - но она была и крайне опасна, так что у ее обладателя было немного шансов умереть своей смертью. Вина за военное поражение возлагалась на великого визиря, а там неизбежно следовало его смещение, ссылка, а нередко и удушение. Только выдающиеся мастера интриги могли добиться этого поста и удержаться на нем. Между 1683 и 1702 годом двенадцать великих визирей сменили друг друга в Диване и в Высокой Порте. И все-таки в XVII веке именно великие визири спасли империю, пока султаны нежились в гаремах, потакая своим наклонностям и прихотям*. К этому времени центральная власть до того захирела, что венецианские корабли курсировали вблизи Дарданелл, а днепровские казаки на своих «чайках» разбойничали на Босфоре. Империя захлебывалась в коррупции, расползалась на куски, погружаясь в анархию, и спасли ее три представителя одного рода - а в сущности, династии - великих визирей: отец, сын и зять

* Один султан, Ибрагим Безумный, заключил свою бороду в алмазную сетку и проводил время, бросая золотые монеты рыбам в Босфоре. Он не желал ничего видеть и осязать, кроме мехов, и ввел особый налог, который шел на покупку соболей из России, чтобы обить стены в султанских покоях этими драгоценными мехами. Полагая, что чем женщина крупнее, тем она приятнее, он разослал гонцов искать по всей империи самых толстых женщин. Ему привезли невероятных размеров армянку, которая так восхитила султана, что он осыпал ее богатствами и почестями и наконец сделал правительницей Дамаска.

В 1656 году, когда империя находилась на грани гибели, гаремная камарилья вынуждена была назначить на пост великого визиря сурового албанца семидесяти одного года от роду - Мехмеда Кёпрюлю, который принялся за дело, не ведая жалости. Казнив 50000-60000 человек, ок полностью очистил османскую администрацию от взяточничества и коррупции. Когда пять лет спустя он умер, распад империи уже приостановился. При его сыне Ахмеде Кёпрюлю и позднее при его зяте Кара Мустафе произошло кратковременное возрождение Османской империи. Флоты и армии христианских держав - Австрии, Венеции и Польши - были отброшены от ее границ. В 1683 году, в ответ на призыв венгров о помощи против императора Леопольда, Кара Мустафа решил взять Вену. Более чем 200-тысячная армия, подняв знамена и бунчуки, ведомая самим Кара Мустафой, поднялась по Дунаю, завоевала всю Венгрию и во второй раз в истории Османской империи подступила к стенам австрийской столицы. Все лето 1683 года Европа с волнением следила за событиями. Полки солдат из германских государств вставали под знамена австрийского императора, чтобы сразиться с турками. Даже Людовик XIV, заклятый враг Габсбургов и тайный союзник турок, не мог не оказать помощи в спасении великого христианского города. 12 сентября 1683 года союзническая армия подоспела на выручку, с тыла атаковала линии турецкой осады и обратила турок в бегство вниз по Дунаю. По приказу султана Кара Мустафа был удавлен. После разгрома под Веной турок преследовали сплошные несчастья. Пала Буда, за ней Белград, австрийские войска подошли к Адрианополю. Прославленный венецианский адмирал Франческо Морозини овладел Пелопоннесом, пересек Коринфский перешеек и осадил Афины. К несчастью, во время обстрела города одно ядро попало в Парфенон, где турки устроили пороховой склад, и 26 сентября 1687 года этот храм, до тех пор сохранявшийся почти в первозданном состоянии, взорвался и приобрел теперешний вид.

В 1703 года янычары сместили султана Мустафу II в пользу его тридцатилетнего брата Ахмеда III, который взошел на престол после заточения в «клетке» и правил двадцать семь лет. Угрюмый, неуравновешенный, всю жизнь находившийся под большим влиянием матери, этот эстет любил женщин и поэзию; еще любил он рисовать цветы. Он имел также пристрастие к архитектуре, строил красивые мечети, чтобы доставить удовольствие своим подданным, и разбивал прекрасные сады, чтобы доставить удовольствие самому себе. Вдоль берегов Золотого Рога он возвел ожерелье роскошных павильонов - некоторые в китайском стиле, некоторые во французском - посиживал там в тени деревьев, окруженный любимыми наложницами, и слушал стихи. Ахмед любил театральные представления; зимой при дворе ставились замысловатые спектакли китайского театра теней, после которых гостям раздавали драгоценные камни, сладости и почетные халаты. Летом устраивали искусные потешные морские бои и фейерверки. Его двор был охвачен тюльпаноманией. Весенними вечерами султан с придворными в сопровождении музыкантов прогуливался по саду, увешанному фонариками или пронизанному лунным светом, аккуратно ступая среди сотен черепах, которые ползали в тюльпанах и в траве с зажжеными свечками на панцирях.

В городе, насчитывающем более 400 фонтанов, фонтан султана Ахмеда III считается одним из красивейших. Этот архитектурный шедевр, украшающий площадь Юскюдар, возведён в стиле османского барокко, подчёркивающем европейское влияние на классическую османскую архитектуру

Расположенный перед Императорскими воротами дворца Топкапы, фонтан был построен в 1728 году. Эту необычная постройка с остроконечной крышей занимает площадь 10х10 метров. Необычайную лёгкость и красоту зданию придают оригинальные рельефы, изящные своды, украшенные изразцами, и навесная крыша.

В дни Рамадана и религиозных праздников населению у стен фонтана раздавался бесплатный шербет. А на главном фасаде здания каждый мог прочитать наставление Ахмеда III: "Молитесь за Хана Ахмеда и пейте эту воду после произнесения ваших молитв".

В этой замкнутой, благоуханной атмосфере Ахмед III существовал в те же самые годы, которые стали свидетелями деятельного, бурного царствования Петра в России. Правление Ахмеда длилось дольше, чем петровское, и под конец обрело типично османский привкус. В 1730 году империю вновь охватили беспорядки и Ахмед думал утихомирить своих врагов, приказав задушить тогдашнего великого визиря - и одновременно своего зятя, -а его тело выдать толпе. Но это лишь на время отдалило собственную гибель султана. Вскоре он был свергнут и сменен на престоле своим племянником - он-то и отравил Ахмеда.

О русско- турецких войнах и постепенной деградации империи есть смысл поставить отдельную тему. И не одну.

Здесь ограничусь только констатацией того факта, что уже за пределами рассматриваемого периода, описанные процессы ослабления власти султана и всей Османской Империи вынудили очередного султана отказаться от абсолютной власти и ввести конституцию:

• Провозглашение конституции в Стамбуле 23 декабря 1876 г. Гравюра. 1876

• 23 декабря 1876 г. состоялось торжественное объявление конституции Османской империи.
  Конституция 1876 г. известная под названием конституции Мидхата, провозглашая установление в Турции конституционной монархии. Она предусматривала создание двухпалатного парламента, члены сената назначались султаном пожизненно, палата депутатов избиралась на основе высокого имущественного ценза. Султан имел право назначать и смещать министров, объявлять войну, заключать мир, вводить военное положение и прекращать действие гражданских законов.
  Все подданные империи объявлялись османами и считались равными перед законом. Конституция признавала государственным языком турецкий, а государственной религией ислам.

Турки – народ сравнительно молодой. Его возраст составляет всего 600 с небольшим лет. Первые турки представляли собой кучку туркменов, беглецов из Средней Азии, убежавших от монголов на запад. Они добрались до Конийского султаната и попросили землю для поселения. Им выделили место на границе с Никейской империей около Бурсы. Там беглецы и стали обживаться в середине XIII века.

Главным у беглых туркменов был Эртогрул-бей. Выделенную ему территорию он назвал Османским бейликом. А с учётом того, что конийский султан потерял всякую власть, стал самостоятельным правителем. Эртогрул умер в 1281 году и власть перешла к его сыну Осману I Гази . Именно он считается основателем династии османских султанов и первым правителем Османской империи. Просуществовала Османская империя с 1299 по 1922 годы и сыграла заметную роль в мировой истории .

Османский султан со своими воинами

Важным фактором, способствующим образованию могущественного турецкого государства, послужило то, что монголы, дойдя до Антиохии, дальше не пошли, так как считали Византию своим союзником. Поэтому они не тронули земли, на которых находился Османский бейлик, полагая, что тот вскоре войдёт в состав Византийской империи.

А Осман Гази, подобно крестоносцам, объявил священную войну, но только за мусульманскую веру. Он стал приглашать всех желающих принять в ней участие. И со всего мусульманского востока к Осману начали стекаться искатели удачи. Они готовы были сражаться за веру ислама, пока сабли у них не затупятся и пока они не получат достаточное количество богатства и жён. А на востоке это считалось очень большим достижением.

Таким образом, османское войско стало пополняться черкесами, курдами, арабами, сельджуками, туркменами. То есть любой мог прийти, произнести формулу ислама и стать турком. А на захваченных землях таким людям начали выделять маленькие участки земли для ведения сельского хозяйства. Назывался такой участок «тимар». Представлял он собой дом с садом.

Хозяин тимара становился всадником (спаги). В его обязанность входило по первому зову являться к султану в полном вооружении и на собственном коне, чтобы служить в конном войске. Примечательным было то, что спаги не платили налоги в виде денег, так как налог они платили своей кровью.

При такой внутренней организации территория Османского государства начала быстро расширяться. В 1324 году сын Османа Орхан I захватил город Бурсу и сделал его своей столицей. От Бурсы до Константинополя рукой подать, и византийцы потеряли контроль над северными и западными районами Анатолии. А в 1352 году турки-османы переправились через Дарданеллы и оказались в Европе. После этого начался постепенный и неуклонный захват Фракии.

В Европе одной конницей обойтись было невозможно, поэтому возникла острая необходимость в пехоте. И тогда турки создали абсолютно новое войско, состоящее из пехоты, которую назвали янычарами (янг – новый, чарик – войско: получается янычар).

Завоеватели силой брали у христианских народов мальчиков в возрасте от 7 до 14 лет и обращали в ислам. Этих детей хорошо кормили, обучали законам Аллаха, военному делу и делали пехотинцами (янычарами). Эти воины оказались самыми лучшими пехотинцами во всей Европе. Ни рыцарская конница, ни персидские кызылбаши не могли прорвать строй янычар.

Янычары - пехота османской армии

А секрет непобедимости турецкой пехоты заключался в духе боевого товарищества. Янычары с первых дней жили вместе, ели из одного котла вкусную кашу, и, несмотря на то, что принадлежали к разным народам, были людьми одной судьбы. Когда они становились взрослыми, то женились, обзаводились семьями, но продолжали жить в казармах. Лишь во время отпуска посещали жён и детей. Именно поэтому они не знали поражений и представляли собой верную и надёжную силу султана.

Однако, выйдя к Средиземному морю, Османская империя не могла ограничиться лишь одними янычарами. Раз есть вода, то нужны корабли, и возникла потребность в военном флоте. На флот турки начали набирать пиратов, авантюристов и бродяг со всего Средиземного моря. К ним пошли служить итальянцы, греки, берберы, датчане, норвежцы. У этой публики не было ни веры, ни чести, ни закона, ни совести. Поэтому они охотно переходили в мусульманскую веру, так как вообще не имели никакой веры, и им было абсолютно всё равно, кем быть, христианами или мусульманами.

Из этой разношерстной публики сформировали флот, который больше напоминал пиратский, чем военный. Он начал свирепствовать в Средиземном море, да так, что привёл в ужас испанские, французские и итальянские корабли. Само же плавание по Средиземному морю стало считаться опасным делом. Турецкие корсарские эскадры базировались в Тунисе, Алжире и других мусульманских землях, имевших выход к морю.

Османский военный флот

Таким образом, из абсолютно разных народов и племён сформировался такой народ как турки. А связующим звеном стали ислам и единая военная судьба. Во время удачных походов турецкие воины захватывали пленниц, делали их своими жёнами и наложницами, а дети от женщин разных национальностей становились уже полноценными турками, родившимися на территории Османской империи.

Маленькое княжество, появившееся на территории Малой Азии в середине XIII века, очень быстро превратилось в мощную средиземноморскую державу, называемую Османской империей по имени первого правителя Османа I Гази. Турки-османы также называли своё государство Высокой Портой, а себя не турками, а мусульманами. Что же касается настоящих турков, то ими считалось туркменское население, жившее во внутренних районах Малой Азии. Этих людей османы покорили в XV веке уже после взятия Константинополя 29 мая 1453 года.

Европейские государства не могли противостоять туркам-османам. Султан Мехмед II захватил Константинополь и сделал его своей столицей – Стамбулом. В XVI веке Османская империя заметно расширила свои территории, а с захватом Египта турецкий флот стал господствовать в Красном море. Население государства ко второй половине XVI века достигло 15 млн. человек, а саму Турецкую империю стали сравнивать с Римской империей.

Но к концу XVII века турки-османы потерпели ряд крупных поражений в Европе . Важную роль в ослаблении турок сыграла Российская империя. Она всегда била воинственных потомков Османа I. Отобрала у них Крым, побережье Чёрного моря, и все эти победы стали предвестником заката государства, которое в XVI веке блистало в лучах своего могущества.

Но Османскую империю ослабили не только бесконечные войны, но и безобразное ведение сельского хозяйства. Из крестьян чиновники выжимали все соки, а поэтому те вели хозяйство хищническим способом. Это привело к появлению большого количества бросовых земель. И это в «благодатном полумесяце», который в древности кормил почти всё Средиземноморье.

Османская империя на карте, XIV-XVII века

Кончилось всё это катастрофой в XIX веке, когда государственная казна оказалась пустой. Турки начали брать в долг кредиты у французских капиталистов. Но вскоре выяснилось, что оплатить долги они не могут, так как после побед Румянцева, Суворова, Кутузова, Дибича турецкая экономика оказалось полностью подорванной. Тогда французы ввели военный флот в Эгейское море и потребовали таможни во всех портах, разработки полезных ископаемых как концессии и право на сбор налогов, пока долг не будет возвращён.

После этого Османская империя получила название «больной человек Европы». Она начала быстро терять завоёванные земли и превращаться в полуколонию европейских держав. Ситуацию попытался спасти последний самодержавный султан империи Абдул-Хамид II. Однако при нём политический кризис ещё больше усугубился. В 1908 году султана свергли и заключили под стражу младотурки (политическое течение прозападного республиканского толка).

Младотурки 27 апреля 1909 года возвели на престол конституционного монарха Мехмеда V, приходившегося братом свергнутому султану. После этого младотурки вступили в Первую мировую войну на стороне Германии и были разбиты, уничтожены. Ничего хорошего в их правлении не было. Они обещали свободу, а закончили жуткой резнёй армян, заявив, что те против нового режима. А те действительно были против, так как в стране ничего не изменилось. Всё осталось так же, как до этого было 500 лет при власти султанов.

После поражения в Первой мировой войне Турецкая империя начала агонизировать . Англо-французские войска заняли Константинополь, греки захватили Смирну и двинулись вглубь страны. Мехмед V умер 3 июля 1918 года от сердечного приступа. А 30 октября того же года было подписано позорное для Турции Мудросское перемирие. Младотурки бежали за границу, оставив у власти последнего османского султана Мехмеда VI. Он стал марионеткой в руках Антанты.

Но тут случилось неожиданное. В 1919 году в далёких горных провинциях зародилось национальное освободительное движение. Возглавил его Мустафа Кемаль Ататюрк. Он повёл за собой простой народ. Тот очень быстро выгнал со своих земель англо-французских и греческих захватчиков и восстановил Турцию в тех границах, которые существуют ныне. 1 ноября 1922 года султанат был упразднён. Таким образом, Османская империя прекратила своё существование. 17 ноября последний турецкий султан Мехмед VI покинул страну и уехал на Мальту. Умер он в 1926 году в Италии.

А в стране 29 октября 1923 года Великое национальное собрание Турции объявило о создании Турецкой Республики. Она существует по сей день, а её столицей является город Анкара. Что же касается самих турок, то последние десятилетия живут они вполне счастливо. Утром поют, вечером танцуют, а в перерывах молятся. Да хранит их Аллах!

Описание порядков в Османской империи дано князем Збаражским послом Речи Посполитой в Турции.

Текст очень и очень не плох,приведены факты,анализ,прогнозы кои подтвердились в будущем.Так же не плохо описано падение нравов Империи.

Каково было положение Оттоманской монархии в давние времена, каково оно сейчас? Откуда этот беспорядок и возможно ли исцеление? Какие силы имеет она на море и на суше? Чего можно ожидать от этого мира и какие доводы имеются в его пользу и против него?

Когда-то поражали порядок и великолепие Оттоманской монархии. Сопоставляя те времена с настоящим, которое представляется как бы тенью прошлого, трудно, по моему мнению, приблизиться хотя бы к пониманию ее устройства (как это можно знать и видеть в других государствах). Ведь они (турки. - Пер. ) ничего не имеют записанного, все основано на соблюдении традиций и правил . В самом смешении народов и племен, разных частей мира, различных языков и религий образуется такая хаотическая смесь, которой нет ни в одной стране мира. [В государстве], где никто не может приобрести известность, где не знают предков, не совершают путешествий за границу, где нет духовной жизни, никакого стремления к славе, побуждающего людей ко всяческим подвигам (ибо редко кто из них помнит своих предков), там происходят чудесные превращения: из огородника, зверолова - сразу же в короли, монархи, и вот уже вновь становится ничем, словно действующие лица в какой-то комедии . То, что в других странах отвергают, [здесь] сохраняют. Все это выше всякого понимания. Со всеми окружающими монархиями, тираниями [Оттоманская империя] имеет лишь некоторое сходство, различий же - много. Удивительное проявление божественного промысла проявляется в том, что, создав эту монархию не такой, как все другие, противоположной им по форме, [Бог] преумножал ее, сохранял и сохраняет. Христиане, которые естественно должны бы были быть враждебны вере турок, как своих тиранов и захватчиков, забыв Бога и свою веру, живя там и постоянно видя храмы своей веры, забыв свое происхождение, мучают и терзают собственных отцов и родичей, когда они попадают в неволю. Об отчизне и свободе своей, в которой родились, не вспоминают, душой и телом срастаются с их законами и порядками. И не турки, но христиане и их потомки являются основой и опорой империи и ее господами. У всех народов всегда были и есть на устах слова о том, как сладостны [воспоминания] об отчем доме. Образы родных мест, родных пенатов возвышают душу. Вера, однажды постигнутая, редко забывается. Все это там никакого веса не имеет. Наследники честных семей, попав в неволю или по собственному желанию там очутившись, никогда не возвращаются к добрым помыслам, хотя помнят о своем происхождении, являются наихудшими и неистовыми [слугами султана]. Как и все другие, и я с изумлением отмечаю это. Что же я смог узнать и понять о порядках в этой империи и переменах, которые произошли?

В Турции были и существуют только два сословия , хотя и они имеют различные категории, но у всех у них один государь, [пред ним все] остальные - невольники. Власть этого государя абсолютная, от него, как от земного Бога, исходят добро и зло, порицание которых в душах человеческих есть бесчестие и грех. Этот монарх - основа и опора всего. На все - его воля. Без нее у невольников нет ни семьи, ни почета, ни наследственного достояния. Поэтому никакие партии, никакие союзы не образуются, ибо назавтра не сын, а султан унаследует твое имущество. Такова судьба всех. Возвышение определяется не рождением, не достоинствами. Сыну невольницы лучше [живется, чем законному наследнику], поэтому не препятствуют никаким любовным связям, не заключают браки.

Кого государь возвысит, тот процветает какое-то время, как только понизит - сразу же померкнет. Поэтому между ними (подданными. - Пер. ) нет прочной дружбы, постоянные зависть и соперничество. Один теснит другого, чтобы занять его место; открывают все тайны государю. Кто на государственной должности, тот приказывает и тот в почете. Свергнутый теряет все, никто его не почитает.

Не меньшее значение, чем добрые дела и наказания по воле [государя], имели обучение и упражнения во дворце для сохранения порядка в государстве . Через это проходили все должностные лица, как через школу, и были образцом для всей земли. Отбирали христианских сыновей по их энергии и способностям и использовали в разных делах. Особенно старательно занимались с теми, кто должен был возвыситься до служения монарху. Обучая письму, наибольшее внимание уделяли воспитанию скромности, воздержания и наблюдательности. Не пренебрегали и различными военными упражнениями. Первой ступенью была служба при султане: нужно было носить его лук, стрелы, саблю, буздыган, заботиться о его еде и напитках, туалете, хранении одежд и т. п. Хорошо проявив себя на этом поприще (слуг. - Пер. ), переходили на низшие должности [при дворе]: сокольничьего, псаря, ловчего. Затем становились поручиками (кетхуда. - Пер. ), доходили до должности аги янычар. Отсюда путь вел к должностям азиатского и европейского пашей (бейлербеев. - Пер. ), а затем, если хорошо управляли, - к везирским чинам, чтобы присмотрелись к управлению. Так, постепенно, доходили до высшего поста, откуда редко смещали, разве что за какое-либо большое злоупотребление. [Благодаря] долгому правлению [везиров] росло могущество державы. И они сами, умножая славу, совершали великолепные дела, воздвигали здания, приносившие славу и пользу государству. Люди, находившиеся под их началом, при появлении вакансии могли достойно занять эти места. Они, в свою очередь, учили и воспитывали своих приближенных. Так умножались знания каждого сословия, росло желание развивать добродетели. При прежних государях редко иным путем приходили к высоким должностям .

Наивысшей наградой считалось, когда избранника удостаивали почетной одежды, присланной из дворца. Это давало ему душевные силы для усердной службы во дворце, для стремления искусно владеть оружием. Все это вело к тому, что умножалось величие и могущество государя, и людские души возвышались над ничтожеством своего происхождения.

Войско имело нерушимый многие годы порядок. Прежде всего каждый имел свою одежду в зависимости от должности и рода службы, никто не вмешивался в чужие дела. Никто под страхом казни не стремился к дорогим нарядам, осуждались и искоренялись роскошь и изнеженность, которые губят их сейчас. Жалованье и другие награды были невелики. Тимары, что есть земельные владения, были так разделены, что никто не выставлял более двух сабель (двух воинов. - Пер. ) с земли, с которой служил, но, так как расходы были невелики, все были удовлетворены умеренным доходом [с тимара]. Поскольку превыше всего почитались послушание и воздержание, то всегда, когда воевали, это не было им в тягость. Этот шнур [власти], так прекрасно сплетенный, находился у одного хозяина в руках, то есть у самого монарха. Пока соблюдался этот порядок, основы [государства] не подрывались. При таком правлении это государство росло и расширялось чуть ли не тысячу лет , то есть более всех других монархий мира. Ни одна из них не сохраняла так долго своего совершенства и могущества, тем более без каких-либо реформ. А ведь этого несчастья не избежала даже Римская держава, в IV столетии претерпевшая значительные изменения. Затем многие государства были включены в состав процветающей Восточной [Римской] империи, всего в нее вошло 23 провинции, [каждая] величиной с королевство, без числа города и крепости. В нее входил отец роскоши - Новый Рим (Константинополь. - Пер. ). Кормилица высшей мудрости - Греция - увязла в этих сетях. Там вершина всего мира - Египет. Там - золотая Аравия. Там - связанные единым путем чудесные Каир и Мемфис. Сверх всего там, в горсти у этой мачехи (Восточной империи), - земля, мед и млеко родящая, данная как наивысшая награда добродетелям Авраама, дарованная ему Богом и для большего вожделения его детей наказанная долгим, почти восьмисотлетним голодом. Зерна из этой горсти уже понемногу выпадают, а как это происходит, услышишь.

Изменения в Империи

Так как целостность этого государства и единодержавие зависели от почитания обычаев, соблюдения старых порядков и их сохранения, единственным стражем которых был султан, перемена государя, охранителя [обычаев], должна была привести к их изменению, а затем сказаться на целостности государства. После Сулеймана едва ли не до настоящего времени правили государи ленивые и изнеженные, а именно Мехмед и Ахмед , которые любовались своим величием, но не интересовались, каким путем достигли этого величия. Раньше всего испортили сословие чиновников, которые начали получать блага не за заслуги, а за деньги. А все из-за султанских жен, которые через своих мужей способствовали повышению [чиновников по службе], беря за это деньги и богатея. Те же, кто покупал должности, чтобы и самим обогатиться, и возместить затраты, бенефиции (тимары. - Пер. ), попадавшие им в руки, продавали за деньги, а более достойных заслугами и мужеством, [чем они сами], всех до конца истребляли. Потом дело дошло по рядовых воинов, которые начали откупаться от своих повинностей и становились, как они называют, отураками. Так торговля [должностями] прежде всего заразила войско. Также христиане, из детей которых набирают янычар, предпочитали выкупать своих сыновей, видя, что все превратилось в предмет торговли. Набор войска производился небрежно, важно было только обеспечить его численность. Проступки и злодеяния, которые прежде карались смертной казнью, теперь прощались за взятки старшим начальникам. Множество плохих примеров привели к росту различных пороков. Эта отрава, проникая в среду воинов, хотя опытных, но наглых и заносчивых, в условиях безнаказанности и своеволия быстро разрасталась.

Более достойные и опытные воины видят, что за своеволием не следует наказание, а за хорошую службу - награда, что более, чем воинские доблести, ценится какая-нибудь услуга во дворце, когда каждый воин пограничного гарнизона старается добиться возвышения скорее с помощью какой-нибудь женщины [из сераля] или евнуха, чем заслугами в глазах военачальника. Постепенно оружие становилось им противным, а поклоны - приятными. Те, кто прибегал к этим приемам, стали жить в роскоши. Начало укореняться пьянство, которое раньше каралась как человекоубийство. Следуя таким примерам, многие предпочитали откупаться от военной службы, чего можно было без труда достичь. Дело в том, что везиры, идя на войну, больше денег собирали, чем людей. Быстро проявились плохие последствия этого недуга.

Прежде всего под Эгером на глазах у государя обнаружился недостаток мужества [воинов] . Возвратясь домой, они подняли бунт против любимцев султана, брата нынешнего Халил-паши и подскарбия. Султан был вынужден их казнить и выставить головы на всеобщее обозрение. Затем началось восстание простонародья в Азии, позднее - [выступление] виднейших пашей, к которым примкнули недовольные [правлением] и те, кто считал, что их заслуги не оценены по достоинству . Произошли значительные опустошения тех стран, потому что от пашен и домов своих все, кто мог, кинулись в ряды беззаконных ватаг.

А так как уничтожить их не могли, власти обратились к другим способам умиротворения: раздачам, увеличению жалованья, изменению порядка предоставления снаряжения, прощению различных проступков 10 . Отсюда начали слабеть сила султанских указов и почитание должностных лиц.

Поскольку из-за щедрых раздач и опустошений уменьшились доходы казны и значительная часть их уходила на дворцовые расходы и роскошь, жалованье ехало нечасто к ним (воинам. - Пер. ) поступать. Сам Халил-паша, который воевал в Персии, рассказывал мне, что, когда дело дошло до военных действий, [солдаты] требовали жалованье, дерзко пререкаясь с военачальниками, пока не началась битва.

В результате всего этого из-за недостатка денег стали их под разными предлогами вымогать у богатых людей. Отсюда возникла подозрительность государей, по малейшему поводу бесчестивших благородных и достойных людей. Так множество подданных погибло, уничтожили почти всех достойных людей.

После тех [султанов] вступил на престол скорее порывистый и гневный, чем разумный, государь Осман, считавший, что он всего достигнет, как и первые султаны, одной суровостью, которой не было ни у его отца, ни деда. Не слушая никого, только льстецов, начал оскорблять старших 11 , иных топить за проступки и сурово карать за уже широко распространившиеся преступления, вводя во всем старую дисциплину, прежде всего в войске. После войны он хотел все войско переменить 12 . Его суровость привела его самого к преждевременной смерти, а тех [воинов] к отчаянию, так как видели, что теряют и хлеб насущный, и саму жизнь. Поскольку вся эта монархия держалась до сих пор на слабом фундаменте - на одной только голове [султана] и его приближенных, то, рассыпавшись вслед за падением фундамента, все вернулось на круги своя. [Всем стали заправлять] простолюдины, не знающие обычаев, без чести и благородства, разодетые в атлас, без знатных [предков], без родни, без уважения и почтения к кому бы то ни было. Так что через восемь месяцев после первого [в османской империи] убийства монарха едва ли тень осталась от прежнего [порядка], ни одно сословие не сохранилось в своем благородстве, не сберегло своих качеств незапятнанными. Вместо добродетелей возобладали все пороки, страшное пьянство, открытый разврат, роскошь, лихоимство невероятное, лицемерие, открытое предательство 13 .

Все это неизлечимо и в доме самих государей. Нынешний монарх (Мустафа. - Пер. ) - попросту безумец, ничего не понимающий и ни к чему не способный, так что из-за него отчаивается и его мать, в руках которой все управление находится. Но так как она действует скрыто, якобы от имени султана, среди таких испорченных людей, то делает это под большим страхом, и не при помощи [государственной] мудрости или по установленным правилам, а только с помощью денег; безумие султана проявляется тем временем все более открыто. Ближайших его наследников - четверо. Одному из них, Мураду, 12 лет, другому - 8 или 9, остальные еще младше. У Мурада ряд дефектов (о чем знаю от главного придворного врача - араба), а именно у него какие-то судороги, подобные помешательству, хотя и бывают светлые промежутки. К тому же у него одна рука сухая. Его мать [Кёсем-султан], женщина еще молодая и роскошная, очень расточительна. Конечно, ее правление будет таким же или еще худшим. Второй как будто лучше этого, но у него между лопатками пузырь, который чудовищно вырос. Кроме того, возраст у него неподходящий. Между нынешними же главными сановниками, которые могли бы надлежащим образом обеспечить опеку или совет в Константинополе, нет никого, за исключением двух. Один - это нынешний везир, другой - Халил-паша, морской капитан (капудан-паша. - Пер. ). Нынешний везир (Мере Хусейн-паша. - Пер. ), конечно, более подходящий человек, но с ним [турки] долго не выдержат, потому что боятся его и его правления. Страх охватил их всех, но свергать его не будут, а, наверное, убьют. Халил-паша - не такой выдающийся и менее влиятельный человек. Характер его более мягкий, он избегает опасности, не хочет этого (стать садразамом. - Пер .), желает даже дервишем стать. Из прочих [везиров] больше никто не имеет ни государственного ума, ни авторитета, друг друга называют скотиной. В Азии некий Нафис-паша 14 имеет какое-то влияние, но как будто он человек очень старый и больной. Есть и будинский [паша], но этот не приедет, как они сами говорят, потому что там у себя достаточно укрепил свое господство. Когда его перевели на службу при султане, воины не хотели его отпускать и того, кто приехал [на его место], чуть не убили. Из прочих ни об одном не слышно.

В городе [среди воинов] распри. Прежде всего среди янычар и сипахиев, над которыми янычары берут верх в столице, потому что их больше, да и пехотинцам [в городе] легче. А там, где сипахиев больше, они грозят янычарам. Благородные и честные люди, мужи совета, держат сторону сипахиев. Наглые выскочки [к янычарам] присоединяются, хотя и между ними тоже не меньшая ненависть. Дело в том, что новички хотели бы избавиться от старых воинов, которых 15 тысяч сверх нормы, а те, в свою очередь, от этих новых янычар. Существует дворцовая партия, к которой принадлежат ичогланы, бостанджи, то есть огородники, и множество дворцовых ремесленников, с которыми связаны хаджи, ученики духовных училищ, которых немало. Все они одной линии [держатся]. В среде сипахиев также есть причины для ссор. Они владеют неравными тимарами, более бедные хотели бы поделить владения богатых.

Далее: хотели бы между собой делить имущество духовенства и вакуфы, а это твердая кость, которую разгрызть не удается. Особенно в Азии, где если сипахи встречает янычара, а янычар сипахи, то один стремится убить другого, каждый обвиняя противника в том, что Османа умертвил. Против константинопольских [воинов] всеобщая ненависть. Хоть их разделяет море и большие расстояния, [азиатские сипахи] говорят: пусть эти константинопольские со своим султаном остаются, а мы его знать не хотим. Из Египта, Каира, дань не получена и не придет; черные (берберские. - Пер. ) арабы считают большой обидой для себя, что после Османа их лишили почти всех должностей, что их презирают. Некие Сафоглу и Маноглу, главари [мятежников], войной угрожают 15 . Вавилон, столица восточных владений его (султана. - Пер. ), занят каким-то Бекир-пашой, изменником 16 . В Эрзеруме, перебив янычар, укрепился Абаза-паша 17 . Не прекращаются набеги, разбой. Ожидали этого и в европейских владениях, потому что там уже начиналось [брожение]. Если же [Порта] захочет силой оружия прекратить беспорядки, безусловно начнется гражданская война.

Могущество Оттоманской монархии в настоящее время

[Янычары.] Могущество больше на словах, чем на деле. Наилучшим тому доказательством было [время правления] Османа, при котором государю изображали численность войска как достаточную. Совершенно бесспорно, что они (турки. - Пер. ) ставят своей целью иметь во всех провинциях 30 тысяч янычар, включая в это число новобранцев и пушкарей. Полагаю, что эта [цифра] может служить основой для [исчисления] жалованья и хищений из казны, но не численности самих воинов. В действительности Осман, который с радостью забрал бы всех жителей в войско, имел [в Хотинском походе] не больше 10 тысяч [янычар]. В Азии, где нет набора войска, их меньше, чем в Европе. Особенно их много в венгерских пограничных замках - чтобы угрожать соседу императору. Оттуда их, безусловно, ни в какой поход не отправят, и они сами, придерживаясь обычая, не пойдут, как не шли с Османом. Тут же, около Константинополя, редко их можно видеть, потому что нет крепостей. В самом Константинополе, говорят, 20 тысяч. Никак не могу это принять, потому что со всеми, о ком раньше упоминал, получается не более 10 тысяч.

Берберских янычар, называемых джезаирем 18 , насчитывается 12 тысяч. Но они с ними (турецкими янычарами. - Пер. ) на войну никогда не ходили и ныне приказ султана не приняли: при мне [стало известно], что не поехали.

Какие же это воины янычары? Начну с вооружения. Имеют янычарки, которые дают очень сильную отдачу, нельзя стрелять, приблизив к лицу, надо с плеча снять. Порох очень плохой, прицельная стрельба очень затруднена. Одиночным выстрелом не убьют, хотя при залпе нанесут большой ущерб. Молодые воины мало упражняются в стрельбе. Это настоящий сброд - отрастили длинные бороды и относятся к ним как к чему-то святому. Парни молодые, избалованные. Управляют ими люди без всякого опыта. Есть еще немного старых янычар, среди них попадаются совсем дряхлые. Из новых [начальников] ни один не выдерживает на должности аги янычар [нескольких] недель, не то что месяцев, никогда прежде они не знали, что такое война. Нынешний ага янычар был цирюльником у Османа, его уже смещают; на его месте снова будет какой-нибудь огородник или дворцовая креатура.

Сипахи - второе воинское сословие. Считают, что они многочисленны, но, как я определенно выяснил, при покойном султане Османе их было не более 120 - 130 тысяч, даже включая не только сипахиев, но и других, которые были их подчиненными 19 . Отряды сипахиев, называемые булюки, разделяются на европейские и азиатские, во главе их - семь начальников. Главное их знамя - красное, его держат справа от султана. Там, на самом почетном месте, - лучшие воины. У этого знамени - воины, каждый с флажком на копье - знак благородства и честности. Другое знамя, желтое, находится слева от султана. По значимости оно на втором месте. Менее почитаемы остальные знамена. Внешне, однако, [весьма впечатляюще, когда] воины под этими семью знаменами выезжают на чудесных, откормленных конях, в прекрасных тюрбанах и очень дорогих шароварах, с перьями и крыльями, которыми украшены не только воины, но и кони. Они образуют свиту государя, составляют цвет конного войска.

Виды оружия - почти все [те, что] применялись при Османе: джида - род копья с древком из индийского тростника, бывают и из легкой по своей природе древесины, очень гибкие, легкие в полете. Чтобы их упрочить, железный наконечник закаливают. Копий очень мало, и пользуются ими очень неумело, их применяют лишь албанцы и другие жители окраин государства. Могу определенно утверждать, что с Османом было не более 5 тыс. копьеносцев. Лук также применяют редко и плохо им владеют. Ружья имеются едва у одного из тысячи, обычно у наших ренегатов. Копья не годятся для атаки, разве только для схваток перед боем, когда приходится биться врассыпную и на легких (без панцирей) конях. [Тяжелое] оружие и панцири не используются.

Воины из Европы лучше азиатов, более выносливы, чем они. У азиатов изнеженность и леность были велики еще при римлянах. Сидя на верблюдах и слонах, они воюют чаще всего в коротких шелковых рубашках, с легким оружием. Когда как-то в октябре под Хотином прошел холодный дождь с ветром, все эти бедолаги скрючились от холода. Видимо, скорее числом воинов, чем подлинной силой, гордился османский тиран, в реестрах которого число людей и лошадей было необычайно велико. Азиаты раньше имели больше лошадей и верблюдов, но сейчас их поубавилось. Война с нами так всем опротивела, что европейские [сипахи] отговариваются [от участия в ней] бедностью, что так и есть, азиатские - неблагоприятным временем года, громко кричат, что в Европу на войну идти не хотят, не хотят, чтобы их морозили: видно, хорошо те, в рубашках, намерзлись.

Без азиатских животных нельзя вести серьезную войну в Европе. Те обозы, которыми себя обременяют, везя все удобства и богатства, требуют большого числа верблюдов и мулов, а их уж и там (в Азии. - Пер. ) не хватает, ибо множество [скота] потеряли во время Хотинской войны.

Нет более точного критерия численности войска и благосостояния, чем заселение территории государства, которая находится в запустении. В Азии было не менее 1900 тысяч семей, плативших дань, ныне считают, что их немногим более 70 тысяч. Европа (европейские владения империи. - Пер. ) вся опустела. Те, кто ездит вплоть до Буды, рассказывают, как часто приходится останавливаться в поле, так как на много миль не найти села. То же [на пути] от Константинополя к Дунаю, где проходили войска султана: Добруджа вся пуста, разорена; по дороге к Рущуку не больше 70 городов, местечек, селений, больших и малых, считая не только те, где проходили, но и те, что видны были путникам. Есть поговорка, что, где ступит конь турецкого султана, там трава не растет. Сейчас из-за безвластия все дошло до крайнего разорения 20 .

Сипахи и янычары шатаются от села к селу, как будто это их основное занятие (особенно это проявилось в Польше), едят, пьют, вымогают подати от пахотной земли, требуют пустить на постой. У женщин забирают последние деньги и [нередко] убивают их, так что всю оттоманскую землю можно назвать разбойничьим вертепом.

К этому добавилась эпидемия, которая по особой милости божьей вредила больше туркам, чем христианам, и почти опустошила турецкие селения. На побережье Черного моря все это проявилось в такой степени, что не понадобились и казачьи набеги: те, кто уцелел, в страхе [перед мором] поразбежались. Вот известие точное, безошибочное: с Османом до 300 тысяч человек приходили, и сколько он [из них] погубил! И так тогда бежали [дезертиры], что сам капудан-паша, стоявший на переправе, говорил, что у палачей рук не хватало вешать беглецов.

Если с таким государем, молодым и энергичным, не пошли [в поход] ни по своей воле, ни по принуждению, то еще меньше можно ожидать этого в настоящее время. Коней во всей их земле не имеют, особенно в Европе. Больше всего лошадей благодаря «хорошим» нашим порядкам доставляют из Польши греки, армяне и молдаване.

Оттоманские морские силы. На Белом море вот уже несколько лет не могут снарядить более 56 галер. В этом году будет еще меньше, надеются снарядить немногим более 40. Не ошибусь, если скажу, что на Черном море - при самом большом преувеличении - их будет не больше 20. [Турецкие] галеры плохие, оснащены очень скверно. Ни на одной из них, кроме галеры капудан-паши, нет даже 100 воинов, в основном - 70 - 60, да и тех либо насильно завербовали, либо они отбывают повинности 21 . На вооружении [галеры] не более 50 - 60 ружей. Таково [положение] на Белом море, на Черном - еще хуже. Военному делу не обучают уже около 100 лет. На побережье воины столь «мужественны», что едва не умирают [от страха], когда должны идти против казаков, которых полно на Черном море 22 . Те же, что на Белом море, такую «храбрость» обнаружили, что их 50 галер не решились сражаться с флорентийскими и едва спаслись от них бегством.

Происходит это все оттого, что во флоте полно всякого отребья. Отступив от давних обычаев, позволили [правители] принять в среду воинов цыган, греков и других, служащих за деньги и благодеяния. Не удается им также набрать работников. Дело в том, что живущие на побережье греки и другие народы, повинности которых заключаются в поставке [гребцов], стараются откупиться, да и число их уменьшилось от эпидемии. Все держалось и держится на польских невольниках, из которых в прошлом году многие умерли, ибо наши люди не выдерживают [тяжкого труда]. Невозможно и денег достать на столь обременительные расходы, [как строительство галер], из-за всеобщего разорения. Каково положение дел, легко увидеть из того, что теперь еле-еле смогли снарядить одну галеру 23 .

Все приморские крепости плохо укреплены. Устроиться служить в них стремятся либо старые воины, либо трусы, сердце которых слишком боязливо для битвы в поле, но таковым оно остается и в крепости. Из-за опустошения, о котором я уже рассказал, земля почти не обрабатывается, мало сеют в окрестностях Константинополя. Все продовольствие для него доставляется по Черному морю и совсем немного (только рис и овощи из Египта) - по Белому, но на всех этого не хватает.

Проявилось это при Османе, когда Черное море и Дунай из-за войны были закрыты [для торговли]. Флорентийские и испанские галеры хозяйничали на [Средиземном] море. Хлеб был столь дорог, что люди погибали от голода, не было никакого подвоза продовольствия по морю.

Нынешний мир 1623 г.

Заключенный ныне договор имеет все данные для того, чтобы действовать долго, поскольку нет сомнений, что [османы] не знали более тяжелой войны, чем с Польшей. Продовольствие туда (под Хотин. - Пер .) приходилось доставлять на лошадях, так как из-за запустения [края] его трудно было доставать [на месте]. Кормить требовалось не только людей, но и коней, так как турецкий конь не выдерживает без зерна.

В своей земле (в балканских провинциях. - Пер. ) нет возможности делать перевозки, кроме как по Дунаю. Отойдя от него, трудно обеспечить доставку [продовольствия] на большие расстояния. Что можно взять с этой земли, если она опустошена?! За Дунаем (в османских провинциях. - Пер. ) нет частных земельных владений. Землю государственную, султанскую, [сдают] крупными участками за большие деньги.

Сам воздух наш и трудности, к которым они не привыкли, были им хорошей наукой. Теперь нас будут обходить стороной. Неисчислимые расходы на эту столь далекую [войну], когда не было никаких удобств, особенно когда казна истощена, приведут к тому, что правители тех земель (Османской империи. - Пер. ) не захотят [войны]. Среди пашей нет людей доблестных, желающих воевать. Предпочитают теперь обеспечить себе благосклонность дворца для большего достатка и безопасности. Сами же воины (сипахи. - Пер. ) крайне обнищали из-за Хотинской войны, потому что там пало бесчисленное множество коней и верблюдов. Добывали деньги, чтобы предаваться праздности, роскоши и безмерному пьянству. Тем, кто в Константинополе, позволено бесчинствовать, а не воевать. Тем же воинам, которые размещены по окраинам государства, не захочется из-за этих гуляк погибать на границе. Поэтому так уже повелось, что турки, [живущие] на границе, с большой учтивостью принимают послов Речи Посполитой и стремятся к миру.

Обстоятельства, препятствующие сохранению этого мирного договора. Первое - это казаки. Удерживать их без войска и с таким малым жалованьем сможет разве что Господь Бог, люди же осмотрительные [не берутся за это]. Если они (казаки. - Пер. ) на море будут ходить, совершать такие нападения, то это вынудит турок предпочесть смерть в открытом бою безвестной гибели со своими семьями. Они (турки. - Пер. ) проявляют по отношению к нам великое терпение, чтобы избежать необходимости вновь начинать против нас войну.

Наверняка, однако, будет то, что готовилось уже при мне (во время посольства 1622 - 1623 гг. - Пер. ): на нас натравят татар, которые им уже (тому есть свидетели) предлагали свои услуги. {Турки] не отсоветовали им, тем самым дав основание надеяться, что позволят [совершить набег]. И те (татары. - Пер. ), видя наши беспорядки, надеются быстро осуществить свои желания.

Второе препятствие [к установлению прочного мира] - в том, что среди высших [османских] сановников нет таких разумных людей, которые способны бы были занять должности везиров, а тем более [таких, которые] стали бы друзьями Речи Посполитой. Государь нынешний такой неблагоразумный, что его можно назвать просто безумцем. При таких проводниках [государственной политики] легко причинить нам зло при неа подготовленности нашей [обороны].

Третье препятствие, которое нельзя устранить никакими доводами, самое серьезное - татары. Они разделены на две [орды]. Одна - белгородские [татары], им рукой подать до Речи Посполитой. Другая - под властью хана перекопского - крымские татары. Белгородскими повелевает Кантемир, убрать которого турки, безусловно, не захотят, поскольку он хорошо их поддерживает против казаков в нынешних мирных условиях. В обстановке таких волнений [в столице], если бы и хотели его убрать по государственным соображениям, не могли бы, пока он силен. Этот Кантемир многие пустующие земли заселил ногайскими татарами, к которым он сам принадлежит, сильно укрепился и продолжает укрепляться. Если сперва их было 5 - 6 тысяч, то сейчас наберется до 20 [тысяч]. Начал было проникать и в Молдавию и, если будут продолжаться казачьи набеги, вероятно, ему разрешат расселить их до Днестра. Этот Кантемир объединился уже теперь с [крымским] ханом, у них одни кочевья, замыслы одинаковые, вместе и отплатят нам за казачьи набеги. Но, допустив, что казаки не дадут повода, они никак не позволят, чтобы такой подарок, как наши земли (возможность грабежа. - Пер. ), уплыл из их рук. Может быть, Кантемир, хан и калга сами и не пойдут, но предводители под другими именами будут вторгаться во главе больших отрядов.

Действие указов нынешнего турецкого султана ничтожно. В самом Константинополе невозможно было воспрепятствовать тому, чтобы на улицах не курили табак и не пили, указы превратились в посмешище. В дальнейшем ими будут еще больше пренебрегать. А люди, живущие вдали [от столицы], их не только не придерживаются, но и вообще забыли. Сама необходимость, даже если бы существовали строгие запреты, вынуждает татар к этому (к набегам. - Пер. ). Они [дают] пищу, одежду, иначе погибли бы. Сама доступность этих мест (владений Речи Посполитой. - Пер. ), недостаток осторожности нашей, легкость сбыта [награбленных] товаров туркам испортили бы и самых лучших людей, не только алчных разбойников. Не очень-то турки из-за этого будут волноваться и восстанавливать справедливость, более того, рады будут. Едва ли без этого (без набегов. - Пер. ) смогут жить и держаться, хотя и обещают. Почти все работы на суше и на море, все хозяйство держится на подданных Речи Посполитой. Даже жены и красивая прислуга родом оттуда. Если от татар не будут [поступать] все новые невольники (число которых по разным причинам уменьшается), откуда богатство возьмется? Оно обеспечивается руками пленников (крестьян у них нет), пустующие земли их заполняются стадами из Польши. Во всеуслышание уже говорят о том, что трудно им без этого (без набегов. - Пер. ) продержаться.

Напоминать о справедливости только на словах и скорее выклянчивать ее, как нищие подаяния, все чаще становится обычным для [политики] Речи Посполитой. Если я, будучи великим послом моего государя, не мог ее добиться, то как смогут ее получить переводчики и гонцы, с которыми там меньше будут считаться? Ведь негоже им (туркам. - Пер. ) карать и зло причинять [людям] своей крови и тем, от которых получают богатства и всяческие удовольствия. А то, что татары [на польских землях], как в своих собственных владениях, чинят мерзости, даже сабель из ножен не вынимая, воодушевляет турок (поэтому Осман и решился на войну), так что и оскорбят нас и не дадут удовлетворения [нашим претензиям], только словами отделываясь, не сделают ничего, потому что [такое положение вещей] для них выгодно.

Каждый должен знать, что турки хотя клянутся именем Бога, создателя жизни, которому все возносят хвалу, но имеют еще двух богов, которых более всего почитают, - насилие и деньги. Иначе говоря, не держат данного слова, к этому их надо принуждать или [верность слову] купить.

Заканчиваю тем, что, если на какую-нибудь христианскую страну обрушится турецкая война, следует опасаться не основного турецкого войска, а татар. Это я точно предсказываю. С другой стороны, если дойдет до того, что уже решено, чтобы Кантемир с 30 тысячами молдаван и валахов, 2 тысячами людей из Буды и Канижа под предводительством Ибрагим-паши, 6 тысячами воинов пашей Печа и Герцеговины шел на помощь войску против императора, то следует особенно опасаться, чтобы татары не задумали двинуться через польскую территорию. Даже если пойдут иным путем, безусловно, захотят вести войну в Силезии.

Кто столь могущественного врага зовет на помощь, не может по своему желанию приказывать ему или направлять его. Польша так или иначе открыта для него (Кантемира. - Пер. ). Следует твердо стоять на своем (в отношении татар. - Пер. ): теперь устранены всякие сомнения, что они слово держат только до тех пор, пока боятся войск Речи Посполитой, действуя так из страха, а не как честные соседи.

Итак, Речи Посполитой нужно [регулярное] войско, а не ополчение, которое и войском-то назвать нельзя. Оно с божьей помощью дало бы отпор обнаглевшим от безнаказанности буджакцам. Тогда бы, в случае успеха, если Господь Бог обеспечит его, а также из-за страха - сейчас они пренебрегают всякой осторожностью - они остановились бы. И у других [татар], которые нас ни во что не ставят, не считаются с авторитетом Речи Посполитой, это вызвало бы страх; [прекращение татарских набегов] могло бы дать [нам] возможность держать казаков в повиновении, что укрепило бы наш авторитет в глазах турок. Добивались бы безусловно справедливости (компенсации. - Пер. ) у турок и интриг соседских не боялись. [Турки], видя свою слабость и потрясения, знали бы, что Речь Посполита, характер свой изменив, готова сокрушить их могущество. В противном же случае, говорю и довожу [до сведения] как моего государя, так и Речи Посполитой, придут несчастья и поражения.

Желал бы и того, чтобы казаки были остановлены, но не согнаны [с Днепра], чтобы не раздражали турецкого султана, потому что от этого нет никакой выгоды, а только этот установленный мир - желанный для всех - нарушается. Однако пусть бы [казаки] готовились [и ждали] решения Речи Посполитой, когда всей своей могучей силой им ударить. [А следовало бы это сделать], когда наступит время новых смут у турок и когда укоренившееся своеволие у них возобладает, из-за чего наверняка они пойдут на другие народы. [Казакам надо] действовать не так, как обычно (чем только возбуждают турок против нас), но, взяв в помощь Господа Бога, уничтожить ту слабую армаду на Черном море (что является делом возможным, как я выше показал), после чего взять Константинополь - гнездо турецкого могущества. Издалека [Стамбул] кажется могущественным, вблизи же он слабый и без труда попал бы в их (казаков. - Пер. ) руки, а если бы дал Господь Бог, и к нам бы перешел 24 .

Об этом не время и не в моей компетенции говорить. Скажу только: ясно понимаю и вижу, что ни одному народу не дал; Господь Бог больших возможностей для овладения жизненными силами этого государства, кроме (народов] Речи Посполитой. И есть надежда на окончательную их (турок. - Пер. ) гибель, если будем просить Бога Высочайшего и если будем не гордостью возноситься, не надменностью, а смиренно, но с мужественным сердцем захотим использовать подходящие возможности. Речи Посполитой Господь Бог те земли обещал, и я бы обосновал это подробнее, но сейчас закончу этим пожеланием.

Копия чужих материалов

НАРАСТАНИЕ ВНУТРЕННИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ В ИМПЕРИИ

К началу XVII в. Османская империя объединила в своих пределах огромные территории Ближнего Востока, Северной Африки и Юго-Восточной Европы. Она вовлекла в единый государственный организм области и людские сообщества, разнящиеся между собой в экономическом, политическом, этническом и культурно-религиозном отношениях, имеющие разный опыт собственного государственного строительства.

При этом завоеватели не пытались проводить в подчиняемых землях каких-либо глубинных социальных преобразований. В первые века существования империи этот принцип облегчал завоеванным народам их вхождение в новое государство, но постепенно противоречия нарастали. Первой свою оторванность от имперской государственной структуры почувствовала Анатолия, где компактно проживало турецкое население. На грани XVI–XVII вв. в Анатолии произошла серия так называемых восстаний «джеляли» (см. ниже), связанных со сбоями в функционировании тимарной системы, которая кормила воинов кавалерийского ополчения (сипахи), поддерживала земледельческое хозяйство в районах своего распространения и выступала как местная территориальная администрация. Кризис тимарной системы был порожден несколькими причинами.

Государство, заботясь о поступлении в казну тех налогов, которые оно продолжало собирать с райятов, проживающих во владениях сипахи, строго фиксировало доходы, которые шли самому сипахи-тимариоту, т. е. выступало как бы защитником крестьян-райятов. Но уже в законах Мехмеда II содержалось положение: если сипахи «занял землю райата, то пусть платит… подати, [установленные] в этой области». Следовательно, у сипахи появилась легальная возможность присвоения крестьянских земель, что порой и происходило. В XVII в. этот процесс усиливается. За счет обезземеливания крестьянства создаются новые хозяйства, так называемые чифтлики. Юридический статус земли не меняли, но государственный контроль за сохранением «реайи» (ранее считавшейся «казной падишаха») утрачивался.

Проблема усугублялась тем, что в XVI в., как фиксируют источники, в стране произошел «демографический взрыв». Подсчитано, что население Анатолии возросло более, чем на 50 % (в Румелии рост был еще более значительным). В этих условиях ни райатское сообщество, ни издольщина не могли вместить столь бурно увеличивавшееся сельское население. В стране появилось значительное количество чифтбозанов, как называли крестьян, вынужденных уйти с земли. Они не находили себе применения в экономической жизни ни в городе, ни в деревне. Единственными возможностями как-то устроиться в жизни для них было вступление в войска крупных пашей, которые стали набирать собственные армии-свиты, либо поступить в текке (приюты дервишей) или медресе в качестве софта (ученика-послушника). Число софта в XVII в. значительно превышало потребность в них, и полунищие студенты религиозных учреждений становились одним из неспокойных элементов османского общества.

Мечеть Султанахмет (Голубая мечеть). 1609–1616 гг. Стамбул

К началу XVII в. до Османской империи докатилась так называемая «революция цен», ранее прошедшая по Западной Европе в связи с поступлением туда значительного количества золота и серебра из Нового Света. Изменение масштаба цен затронуло и положение сипахи, доходы которых были четко определены их «бератом» (жалованной грамотой) в точно фиксированной денежной сумме. Тимары рядовых сипахи переставали давать необходимое им для жизни и службы обеспечение.

Уже в XVI в., как отмечают турецкие исследователи, площади обрабатываемых земель достигли в Османской империи пределов, допускаемых технологией той эпохи. Власти, однако, продолжали раздавать тимары и увеличивали число воинов, обязанных службой за доходы с этих тимаров. Переписи сипахийского ополчения фиксировали, что среди тимариотов шла поляризация. Большинство из них получали минимальные доходы, дающие им возможность лично участвовать в военных действиях в качестве кавалеристов. Вооруженных за свой счет всадников (которых ранее положено было выводить с каждых 5 тысяч акче дохода) теперь могли содержать лишь санджакбеи. За некоторыми из них, по переписям начала XVII в., числился доход, почти равный доходу всех сипахи санджака. Постепенно исчезало среднее звено тимариотов, а рядовые сипахи превращались в некое подобие полунищих европейских рыцарей.

И, наконец, главное. Падала значимость сипахийского воинства. Кавалерия могла вести военные действия лишь в теплое время года. Зимой ее распускали. Пути, по которым собиралась армия, скорость движения, сроки сборов были твердо определены. На преодоление пути от Стамбула до австро-венгерских земель, где шла война в XVII в., армии требовалось не менее 100 дней. Следовательно, в своих завоевательных действиях османская армия действовала на пределах оперативных возможностей. Появление ручного огнестрельного оружия (мушкетов) повысило значение пехоты по сравнению с кавалерией.

ВОССТАНИЯ «ДЖЕЛЯЛИ». ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ СУДЕБ ИМПЕРИИ

К рубежу XVI–XVII вв. в Анатолии скопилось много лиц, потерявших или теряющих свой былой социальный статус. К ним относились выталкиваемые из аграрной сферы райяты, софта, не получившие места в судебно-религиозной структуре, мелкие тимариоты, неспособные обеспечить себе необходимую экипировку для участия в сипахийском ополчении, потомки воинов анатолийских бейликов, крестьянских и племенных ополчений первых лет завоеваний, не заслужившие тимаров, но считавшие себя принадлежащими к военному сообществу (аскеры). Наличие этих лиц дестабилизировало обстановку в регионе. Толчок к увеличению дестабилизации дала новая война с Габсбургами, начавшаяся в 1593 г.

Уходя в поход и уводя с собой своих тимариотов, управители эялетов назначали вместо себя каймакамов (заместителей), которые должны были выполнять административные функции во время их отсутствия. В распоряжении каймакамов оставалась часть войск бейлербея, теперь, как правило, наемных. Наемные отряды содержались за счет того, что им разрешали собирать в свою пользу дополнительные (не зарегистрированные государством) подати с населения санджаков и эялетов, подвластных их нанимателям. Кадии сообщали в Стамбул о многочисленных жалобах населения на грабежи, учиняемые этими наемниками. Если бей лишался своей должности (в случае смуты, отставки, перемещения), эти воины превращались в настоящих разбойников, выступавших под разным названием - левенды, секбаны, дели, сарыджа и др. В результате управление Анатолией полностью разладилось. Нередко происходили столкновения бейлербеев и санджакбеев, возвращавшихся с театра военных действий, со своими же каймакамами. Побеждали те, кто имел больше личных войск, поэтому и назначение на местные административные должности стало уходить из рук центральных властей. В этих условиях анатолийские тимариоты неохотно покидали свои владения и шли на войну в далекую Европу.

В 1596 г. после битвы под Керезтешем (Венгрия) в османской армии была проведена очередная проверка наличного состава тимариотской кавалерии. Было выявлено отсутствие многих тимариотов. За невыполнение военных обязанностей у 30 тысяч тимариотов было предписано изъять тимары, а их самих казнить. Некоторых дезертиров действительно казнили. Основная же масса бывших тимариотов устремилась в Анатолию, где влилась в действовавшие там и ранее секбано-левендские подразделения, пополнив их численно и придав им явно антиправительственный настрой.

В самом конце XVI - начале XVII в. напряжение в Анатолийском регионе достигло своего предела и вылилось в конце концов в многочисленные по-военному организованные восстания, получившие название джеляли (по имени шейха Джеляля, возглавлявшего одно из антиосманских выступлений в Анатолии в начале XVI в.). Восставшие опустошали деревни и мелкие города, выжгли ряд кварталов прежней столицы османов Бурсы, взяли крепости Урфу и Токкат, разгромили окрестности таких городов, как Конья, Амасья, Кайсери. На стороне восставших действовали в разное время многие бейлербеи, санджакбеи, коменданты крепостей, а также сыновья крымского хана, проживавшие в качестве заложников в Анатолии. В сочувствии восставшим обвинялся шейх уль-ислам Санулла. Наиболее крупные восстания возглавляли Кара-Языджи и Дели Хасан (1599–1603), а также Календер-оглу (1592–1608), которые заявляли о том, что стремятся вырвать Анатолию из-под власти османской династии.

Поскольку основная армия империи была в это время занята войной в Европе, против восставших посылались отдельные военачальники с наемными войсками, т. е. с такими же выбившимися из прежней социальной среды воинами, как и восставшие, которых они должны были усмирить. Нередки были случаи, когда паши, посланные правительством для подавления восстаний, но оказавшиеся не в состоянии выполнить возложенное на них поручение, опасаясь гнева султана, переходили на сторону джеляли и даже становились их руководителями. Правительство же, желая привлечь на свою сторону наиболее популярных руководителей восстаний, предлагало им порой высокие административные должности, например бейлербеев и санджакбеев, правда, в Румелии, а не в Анатолии, где они действовали как джеляли. И такие предложения принимались. Справиться с восстаниями правительство смогло лишь после спешно заключенного мира с Австрией (1606 г.) и использования освободившейся армии для подавления движения. Однако отдельные выступления джеляли продолжались в течение всей первой половины XVII в.

Восстания пагубно сказались на судьбах многих групп населения, но особенно крестьянства. В Анатолии фактически все воевали против всех. С 1603 г. начинается так называемое «великое бегство» (бююк качгунлук) крестьянства, вынужденного из-за опустошений, вызванных военными действиями, покидать свои дома и деревни. Часть крестьян присоединялась к войскам джеляли, другие нанимались в правительственные войска, но подавляющее большинство пыталось бежать в более спокойные районы империи. Переписи второго десятилетия XVII в. фиксируют, например, увеличение на Балканах числа людей, прибывших из Анатолии и платящих джизье, т. е. немусульман. Туда бежало прежде всего христианское население Анатолии, а потому коренным образом менялась этническая и конфессиональная картина этой части империи. В результате «великого бегства» многие районы Анатолии лишались крестьянского населения, стал сокращаться ареал земледельческой культуры. Начинало преобладать скотоводство. Период джеляли, следовательно, затронул не только социальную и демографическую сферы, но и хозяйственную основу жизни Анатолии.

После подавления восстаний правительство формально восстановило в Анатолии тимарную систему и сипахийское ополчение, но не устранило те язвы, которые разъедали эти институты изнутри. Продолжало расти число чифтликов на землях крупных тимаровладельцев. Основная же масса тимариотов оставалась хотя и многочисленной (в XVII в. империя могла собрать до 200 тысяч сипахи-кавалеристов), но материально хуже обеспеченной и жаждущей новых земель.

ВОЗРАСТАНИЕ РОЛИ КАПЫКУЛУ В ВОЕННОЙ И УПРАВЛЕНЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ИМПЕРИИ

В османской армии сипахийская кавалерия перестает быть главной ударной силой. Возрастает роль капыкулу («рабов [августейшего] порога»), выходцев из девширме, рабов с Кавказа, профессиональных воинов, состоящих на жалованье у султана. Среди капыкулу наиболее известно пехотное войско - янычары, но были и другие подразделения, как пехотные, так и кавалерийские, вспомогательные, а позднее и имевшие особое техническое оснащение (например, пушкари и т. п.). Кроме денежного жалованья, они получали от казны пропитание, экипировку, вооружение. Только на их жалованье уходило более половины всех доходов государства (данные бюджета 1660/61 финансового года). Не случайно выходец из сипахийской среды Кочибей в обращении к султану в 40-х годах XVII в. писал о засилье иноземных элементов во всех органах власти. Недовольство в османском обществе было вызвано не столько этническими, сколько социальными противоречиями, но выходцы из девширме (набора мальчиков из семей христианских подданных империи) были действительно не турками и не мусульманами по происхождению, что усугубляло конфликтность ситуации.

Верхушка капыкулу, занимая должности везиров и бейлербеев, членов султанского дивана и командиров войск, состоящих на жалованье, приобщалась к отличному от тимаров сипахи типу земельных пожалований - хассам и арпалыкам, которые не передавались по наследству, были связаны с определенной должностью, но имели более крупные размеры, чем все прочие султанские пожалования. В крупных владениях капыкулу и дворцовой знати появляются управители, сами же их владельцы продолжали жить и работать в столице или ином назначенном султаном месте, являясь лишь своего рода рентополучателями. Но они все больше претендовали на тот земельный фонд, который ранее кормил сипахи. Порою, правда, используя тот же термин «тимар», за капыкулу записывали и доходы с неаграрных или вообще неопределенных источников поступлений. Так, при размещении янычарских отрядов в провинциях их командирам был положен тимар, но представлял он собой не что иное, как отчисления от жалованья подчиненных им янычар. Следовательно, сохраняясь формально и включая в себя верхушку капыкулу, тимарная система перерождалась изнутри.

Основную массу сипахийской кавалерии стали составлять отряды бейлербеев, формируемые из их личных наемников. Они буквально грабили жителей подвластных им областей. Бейлербеи должны были платить наемникам и центральному правительству за свое назначение, поскольку такие должности фактически стали продавать с торгов. Попытки обуздать бейлербеев из центра нередко приводили к их восстаниям, порой создавались даже их коалиции, грозившие походом на Стамбул. Но это не были восстания управляемых ими территорий, а лишь военные мятежи, «бунты пашей», не имевших какой-либо поддержки среди местных жителей. Местное население в этих условиях пыталось самоорганизоваться снизу. Складывался новый местный административный слой, связанный с откупной системой (к услугам которой османское правительство все чаще начинало прибегать при сборе налогов в казну), наследственными вакфами, управлением султанских и иных хассов, городской верхушкой. Местная знать постепенно становилась местной администрацией, это были не грабители, а лица, связанные с производственной деятельностью населения. Источником их доходов служили рентные сборы с крестьянства либо доходы от ремесла и торговли. Эта новая знать получила название аяны. У них появлялись свои сторонники и в султанском окружении, также желавшем навести в стране порядок.

КРИЗИС ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ

В столице империи рубеж XVI–XVII вв. знаменуется кризисом власти. Его проявлением была частая смена должностных лиц, обострение традиционной борьбы верхушечных кланов, возрастание роли гарема. При султанах Мураде III (1574–1595) и Мехмеде III (1595–1603) большое влияние приобрели их матери (валиде), соответственно Нурбану-султан и Сафийе-султан, обе венецианки по происхождению.

Шел процесс обесценивания денег. Курс основной денежной единицы, акче, падал. К 1630 г. османская денежная система фактически развалилась. Даже внутри османского экономического пространства крупные платежи стали производиться в испанской валюте (реалах, пиастрах). Коррупция стала всеобщей. Даже султан Мурад III, как говорили, не гнушался брать взятки. Янычары, до этого отличавшиеся железной дисциплиной, начинают бунтовать (первый бунт произошел в 1589 г.), превращаются в подобие преторианской гвардии, сменяющей неугодных государственных мужей. В то же время они сближаются с торговцами и ремесленниками, так как в условиях сильной инфляции янычары оказались вынужденными искать дополнительные источники материального обеспечения.

В Алжире, Сирии, Ираке в 1596–1610 гг. царила атмосфера бунта и полного безначалия . В Йемене, аль-Хасе и других аравийских землях османская власть фактически пала. В Тунисе и Западном Триполи янычары при поддержке городской бедноты захватили власть. Там фактически возникли самостоятельные государства (в Тунисе в 1594 г., в Западном Триполи в 1603 г.) во главе с деями - выборными янычарскими правителями, лишь номинально подчиненными османским пашам. В Алжире аналогичный режим сложился в 1659–1671 гг. В Египте в 1587–1605 гг. произошло пять янычарских мятежей. В 1609 г. восставшие мамлюки попытались провозгласить независимое мамлюкское государство в Нижнем Египте. В Сирии и Ливане восставали друзские эмиры. Восстания в османских вассальных княжествах - Молдавии (1572–1574), Валахии (1594–1601), Трансильвании (1594) - вовлекали в пограничную борьбу соседнюю Польшу и Крымское ханство. Последнее незадолго перед этим впервые отказалось послать войска на иранский фронт. В войнах с Ираном 1577–1590, 1603–1618, 1623–1639 гг. османские власти были вынуждены думать о поддержании обоюдовыгодной торговли шелком, что заставляло их умерять свои претензии к соседнему государству. Лишь таможенные пошлины от торговли шелком давали султану ежегодно 300 тысяч золотых, пополнявших его личную казну. Дефицит же казначейства в 1608 г. составлял свыше 100 тысяч. В период войн до трех четвертей ткацких станков в Бурсе стояло из-за нехватки шелка, а Иран усиленно искал себе партнеров по торговле, вел переговоры с Испанией, итальянскими городами, Англией и Россией. По договорам с Ираном 1612 и 1618 гг. османы уступили завоеванные ими Тебриз и Восточное Закавказье, что было платой за возобновление торговли. В войне 1623–1639 гг., когда шах Аббас I сумел оккупировать Ирак, Закавказье и в течение пятнадцати лет удерживал Багдад, османы с трудом вернули эти свои территории (Ереван был взят в 1635–1636 гг.; Багдад в 1638 г.). Но граница по Каср-и Ширинскому договору 1639 г. фактически вернулась на рубеж 1555 г., соответствовавший интересам обоих государств и позволявший возобновить торговлю.

СЕВЕРНАЯ АФРИКА И АРАВИЙСКИЙ ПОЛУОСТРОВ: ОСЛАБЛЕНИЕ ВЛАСТИ ОСМАНОВ

Установленная османами система управления Египтом, в котором гражданский губернатор (паша) фактически не имел возможности контролировать османские же войска, привела к тому, что в XVII в. подчинение Египта Стамбулу становилось все более и более номинальным. Влияние мамлюков не было полностью уничтожено. Постепенно часть из них влилась в османские войска и администрацию, а также благодаря покупке прав на сбор податей и в новую систему землевладения. Серьезный финансовый кризис, с которым столкнулась империя в конце XVI в., привел к целому ряду уже упоминавшихся восстаний. Все чаще и чаще соперничавшим друг с другом мамлюкским семьям удавалось смещать губернаторов с их поста. Обычно для этого писали жалобы в Стамбул, который удовлетворял просьбы подданных, видимо, понимая сложившуюся расстановку сил в Египте. Мамлюки даже выработали специальный ритуал смещения губернатора: к нему направляли посланца на осле, одетого в белый плащ и белую шапку. Он входил в зал для приемов в резиденции паши, загибал край ковра, на котором тот сидел, и по одной версии говорил «Паша! Ты смещен», а по другой - просто молча уходил.

С начала XVII столетия поменялась ситуация и на Аравийском полуострове. Местное население в Йемене проявляло недовольство османским правлением. Это было вызвано как тяжелыми налогами и присутствием в Йемене войск завоевателей, так и религиозными причинами: большинство местных жителей принадлежали к шиитам. Это предопределило лозунги борьбы против османов - был вновь провозглашен имамат (существовавший до турецкого завоевания). Первого имама - аль Мансура аль Кассира (1559–1620) поддержали местные племена и жители крепости Хаджа, и он начал отвоевывать Йемен у империи. Его сыну и преемнику удалось окончательно вытеснить османов из страны в 1644 г.

Сменилась расстановка сил и в соседнем Омане, и в Персидском заливе. В 1622 г. Аббас I в союзе с англичанами получил контроль над выходом из залива, захватив у португальцев Ормуз. Португальцы сохраняли свои позиции в Маскате до конца 40-х годов XVII в., когда город был захвачен одним из арабских шейхов, сделавшим его столицей нового Оманского султаната. В 90-е годы самый известный из правителей султаната - Саиф бин Султан (1690–1707) начал экспансию в Восточную Африку. Его флот одержал ряд значительных побед над португальцами, англичанами и голландцами. Оманский султанат поставил под свой контроль побережье до Мозамбика и значительную часть торговли в Индийском океане.

В Марокко контролировавшее большую часть страны во второй половине XVI в. государство Саадидов распалось в начале XVII в. на две части с центрами в Фесе и Марракеше. Междоусобицами воспользовались европейцы (теперь уже не португальцы, а испанцы), захватившие часть портов, а также местные роды, создавшие независимые княжества на Юге и на Севере. В дальнейшей борьбе за власть победили Алауиты, в 60-е годы подчинившие часть Марокко. Второй султан династии, Мулай Исмаил (1672–1727), еще два десятилетия покорял остававшиеся независимыми или полунезависимыми земли. В 1687 г. Мулай Исмаил столкнулся с мятежом берберов, выступивших на стороне его противников и поддержанных османами. Поэтому он приказал создать армию из нескольких тысяч темнокожих жителей Судана, которых набирали в Тимбукту (Томбукту). Впоследствии их детей обучали сначала обращению с мулами и строительному делу (что пригодилось для крупномасштабных проектов Мулая в Мекнесе), а затем езде верхом и владению оружием. Чернокожим солдатам, положение которых было зависимым или полузависимым, в конце 90-х годов предоставили право покупать землю. По всей территории Марокко были построены крепости (касбы), которые должны были усилить контроль правителя над территорией. Мулай отвоевал часть городов у испанцев, безуспешно пытался захватить османские владения в Алжире и налаживал торговые контакты с голландцами, англичанами и французами. Последние стали к концу XVII в. играть ведущую роль в торговле Марокко.

В Европе после заключения мира 1606 г. с Австрией, Османская империя не имела каких-либо территориальных приращений, хотя именно там она надеялась утолить земельный голод сипахийских слоев общества. Центрально-европейские державы, занятые с 1618 г. Тридцатилетней войной, получили на это время некоторую передышку от османского натиска, хотя пограничная нестабильность в этом регионе сохранялась. Желая дать населению отдохнуть от произвола бейлербеев, османское правительство порой привлекало анатолийских, румелийских и иных пашей с подвластными им войсками для военных действий в Дунайских княжествах, Трансильвании, Причерноморье и даже к столкновениям с Польшей и Австрией, и это тогда, когда официально империя каких-либо войн в этом регионе не вела.

Небольшая часть султанского окружения понимала необходимость более или менее радикальных преобразований. Большинство же выступало за восстановление доброго старого порядка, сохранение и укрепление тех социально-экономических и политических институтов, которые сложились при Сулеймане I Кануни. Такие ностальгические представления о прошлом поддерживались тимариотами, многими янычарами, крестьянством и мусульманским духовенством.

Жертвой таких настроений пал первый реформатор османских порядков султан Осман II (1618–1622). В первую очередь он хотел избавиться от влияния капыкулу, женщин и слуг гарема, опирающихся на различные янычарские группировки. Он намеревался распустить янычар и другие военные подразделения капыкулу и создать новое войско. Оно должно было формироваться за счет привлечения в армию молодых людей из мусульманских районов Анатолии и Сирии, т. е. султан стремился тюркизировать армию и государственный аппарат, избавив их от засилья чужаков из капыкулу. С этим же было связано его намерение перенести столицу в турецкую Бурсу или Анкару. Султан планировал также реформу шейх уль-исламата и всего аппарата шариатской власти, хотел сам формировать иерархию улемов. В 1621 г. Осман II, под предлогом совершения хаджа, начал подготовку к отъезду из Стамбула. В ответ на это янычары, подстрекаемые духовенством, подняли восстание и на основании фетвы шейх уль-ислама низложили Османа II, а потом подвергли его зверской и унизительной казни.

После гибели Османа II в Стамбуле возобладали противоположные настроения - политика традиционализма, подразумевающая искоренение еретических «новшеств» и восстановление староосманских порядков. Между тем в стране продолжалась борьба различных группировок капыкулу и провинциальных пашей, неоднократно угрожавших походами на столицу (например, в период восстания Абаза-паши в 1622–1628 гг.). В Стамбуле бесчинствовали различные вооруженные банды, грабившие, а то и убивавшие наиболее зажиточных горожан.

Пришедший к власти в 1623 г. султан Мурад IV сумел навести относительный порядок. При нем командиры отдельных янычарских корпусов и лидеры различных группировок правящего класса подписали общий документ - декларацию о поддержке султана. При содействии янычар было организовано массовое побоище участников вооруженных банд. Мурад IV сделал довольно успешную попытку восстановления тимарной системы как финансово-экономической основы османской армии и администрации. Произошедший в это время страшный пожар Стамбула (выгорела почти четверть города) был объявлен знамением Аллаха, наказывающего за отступление от шариата. Строжайшим образом были запрещены спиртные напитки, кофе, табак, закрыты все кофейни и питейные заведения, считавшиеся рассадником вольномыслия. Более строго стали соблюдаться конфессиональные различия в одежде и головных уборах. Усилился внутренний шпионаж, доносительство, всевозможные слежки. Ходили легенды, что сам султан в простом платье тайно бродит по улицам, наблюдая за подданными, а затем строго карает их за всевозможные, даже мелкие нарушения. Успехи Мурада IV были, однако, недолговечны, и в народе сохранилась о нем недобрая память.

При следующем султане Ибрагиме I (1640–1648) и в первые годы царствования возведенного на трон в семилетием возрасте Мехмеда IV (1648–1687) обострились разброд в правящих кругах и борьба за власть. Продолжалась коррупция, продажа с торгов всех должностей в государстве. Усилилось влияние гарема на внутреннюю жизнь и даже внешние сношения империи. Валиде (мать султана) Кёсем-султан даже подозревалась в тайных связях с венецианцами во время начавшейся в это время (1645 г.) войны за Крит. Усилился процесс обесценивания денег, что вызвало в 1651 г. в Стамбуле одно из наиболее сильных городских восстаний. Подавление восстания, конфискации имущества у ряда придворных, жесткие наказания за взятки позволили несколько стабилизировать финансовое положение. Политический хаос все же продолжался. С 1651 по 1656 г. сменилось восемь великих везиров. И, наконец, после многочисленных консультаций в придворной среде должность великого везира при 15-летнем султане Мехмеде IV была отдана 70-летнему Кёпрюлю Мехмеду-паше. Это был властный человек, прошедший большую школу придворной и бейлербейской службы. Он потребовал и получил чрезвычайные полномочия.

ВЕЗИРЫ КЁПРЮЛЮ И ИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Кёпрюлю Мехмед-паша стал родоначальником целой династии великих везиров. Сам он занимал эту должность до конца своей жизни, ему наследовал сын Фазыл Ахмед-паша (1661–1676), затем зять Кара Мустафа (1673–1683). Несколько других отпрысков этой семьи занимали везирские должности и позже. Все они имели репутацию честных и способных администраторов, сложившуюся еще при первом Кёпрюлю.

Жесткими мерами (высылками, казнями, конфискациями) Мехмед-паша сумел усмирить бунтовавшие войска капыкулу, расправиться с учащимися медресе (софта) и частью дервишества, выступавшими против обитателей текке и официального мусульманского духовенства, которых они обвиняли в грехах и чревоугодии. В своих действиях Мехмед-паша получил поддержку шейх уль-ислама. Великий везир сумел назначить своих сторонников на все высшие должности государства, в том числе и на посты глав миллетов (религиозно-этнических общин немусульманского населения империи). Им были подавлены восстание в Трансильвании и выступление ряда анатолийских бейлербеев. В карательных мероприятиях везир действовал очень жестко, не позволял никому вмешиваться в свои дела. Главный его аргумент, заставлявший даже султана соглашаться с не всегда угодными ему решениями и назначениями, состоял в том, что ему необходим спокойный тыл для борьбы с Венецией. Война с республикой св. Марка шла с 1645 г. и временами ставила османов в очень трудное положение, когда угроза нападения нависала даже над Стамбулом. В 1657 г. Мехмед-паше удалось добиться перелома в войне и снятия блокады Дарданелл, что особенно укрепило авторитет великого везира.

Наследовавший Мехмед-паше его сын Фазыл Ахмед-паша (1661–1676) также не отказывался от казней и карательных мер, но проявил себя более тонким администратором. В отличие от отца, который был, очевидно, неграмотен, он получил хорошее образование, собирался стать улемом и только по настоянию отца пошел по его стопам. Султан Мехмед IV устранился от каких-либо дел по управлению страной. В историю он вошел с прозвищем «Авджи» (Охотник) и известен не как государственный деятель, а как любитель развлечений и удовольствий. При дворе устраивались большие празднества, собирались поэты, музыканты и ученые. Это окружение султана во многом формировалось Ахмед-пашой и создавало новый настрой в придворной среде. В стране росло новое чиновничество. Это были уже не взятые по девширме рабы-капыкулу, оторванные от общества, преданные и зависимые лишь от султана, и не бейлербеи, «калифы на час», бунтующие против центра, но не имеющие опоры среди населения подчиненных им районов. Новые деятели болели за судьбы империи (и за свое место в ней, разумеется), пытались сохранить тот порядок, который давал ей в прошлом силу и возможность быть «великой державой». Они были более профессиональны и образованы. Не случайно именно в это время происходит отделение правительственного аппарата Османской империи от дворца и дворцовых служб. Для него даже строится специальное здание, новая резиденция великого везира, располагавшаяся за пределами дворцового комплекса Топкапы - Баб-и Али («Высокие Врата»), что в русском языке стало именоваться на французский манер выражением «Высокая Порта» (фр. La Sublime Porte). Именно Порта, а не султанский дворец становится олицетворением османского государства. Не ликвидировав сути кризисных явлений, первые два везира из семейства Кёпрюлю сумели успокоить и подчинить страну, навели порядок в финансовой сфере.

Большое внимание стало уделяться тимарной системе, которая распространилась теперь на новые слои воинства. Тимары стали даваться офицерам флота и различных технических войск. Однако, по сути дела, прежние формы и названия прикрывали новые аграрные отношения. Теперь государство само увеличивало налоговый нажим, не считаясь с возможностями реайи. Подавляющая часть крестьян райатов превращается в издольщиков, права которых на землю не охранялись государством. Появляется большое число лиц, стремящихся взять на откуп налоговые поступления в казну и строить свои отношения с налогоплательщиками на частноправовой основе. Произошел разрыв между налоговой и тимарной системами государства. Со второй половины XVII в. термин «реайа» в значении охраняемого государством налогоплательщика перестает использоваться применительно к мусульманскому крестьянству, превращавшемуся в издольщиков на своей земле. Как реайа стали восприниматься лишь немусульмане, платящие налог «джизье», который во времена Кёпрюлю давал 20 % доходов империи.

Восстановление тимарной системы, проверка и упорядочение прав на тимары были во многом формальными и декларативными. Но везиры Кёпрюлю заставили эту систему в последний раз заработать и всколыхнули надежды у той массы воинства, которая переполняла многие районы империи. Они жаждали новых земель, а потому хотели новых завоеваний. Суровый полицейско-административный контроль и финансовый порядок, установленные везирами Кёпрюлю, сделали возможной новую и последнюю успешную волну османских завоеваний в Европе. Еще не было закончено завоевание Крита (Кандийская война 1645–1669 гг.), но уже начинается поход против Австрии (1663–1664), затем война с Польшей (1672–1677), а затем и Россией (1678–1681). На Крите и в Подолии были проведены раздачи новых тимаров. Украинские земли не оправдали, правда, надежду Османской империи. Подолия, жители которой, устав от казацко-польских усобиц, в 1672 г. встречали османские войска хлебом и мясом, не смогла стать достойным объектом для тимарной «колонизации». Она не могла прокормить даже турецкий гарнизон крепости Каменец-Подольский, снабжение которого шло из Молдавии. Разоренные предшествовавшими войнами земли Подолии не давали ожидаемых доходов новым тимариотам, которые к началу 80-х годов буквально бежали из этого района.

Для раздачи в тимары требовались не просто земли, а земли культивированные и заселенные. Ведь тимар представлял собой по сути дела не земельное пожалование, а право сбора части государственных налогов с подвластного населения. Отсюда заинтересованность османского государства в новых освоенных сельскохозяйственных пространствах и сохранении местного населения. Война с Польшей и Россией этого не дали. По договору с Россией 1681 г. предусматривалось, что земли между Днепром и Бугом должны остаться безлюдными и пустынными.

Сам поворот османской экспансии в сторону Восточной Европы оказался неожиданным для султанского окружения. Он был спровоцирован не столько предполагаемыми выгодами, сколько обращением гетмана Петра Дорошенко о принятии его вместе с Украиной в османское подданство. Это породило надежды на легкое и быстрое территориальное расширение имперских пределов. Однако наиболее вожделенным для новых завоеваний османов оставалось австро-венгерское направление. Поход 1663–1664 гг. не принес успеха, но возбудил новые желания. Как сообщают османские хронисты тех лет, знакомство с австрийскими землями и высокий уровень жизни населения произвели на османскую армию «деморализующее» впечатление. Они увидели в этих краях «гяурский рай». Вена - точка, где остановились османские завоевания при Сулеймане Кануни, снова была объявлена тем «красным яблоком», которое, по легенде, должно упасть в руки мусульманских гази и обозначить конечную цель османской экспансии. В 1683 г. третий везир из семейства Кёпрюлю, зять и воспитанник Мехмед-паши, Мерзифонлу Кара Мустафа вновь повел османские войска на Вену.

Поход на Вену кончился сокрушительным разгромом османских войск и казнью командующего. Последствиями этого разгрома явилось образование антиосманской коалиции европейских держав - Священной лиги (Австрия, Речь Посполитая, Венеция, а позднее (с 1686 г.) и Россия). Военные действия Лиги продолжались 16 лет, велись на четырех фронтах, находившихся на значительном удалении от основной базы османского государства - Анатолии, где в это время начался новый этап мятежей. Военный энтузиазм времен первых Кёпрюлю угас, наблюдалось массовое дезертирство. Снова появились отряды левендов, ищущих своих предводителей, которые вырастали теперь из самих мятежников. В официальной историографии эти выступления называли тюреди ис’янлары, т. е. «мятежи выскочек».

Отряды тюреди и их наиболее авторитетный предводитель Эген Осман Белюк-баши сыграли решающую роль в низложении в 1687 г. султана Мехмеда IV. Новый султан Сулейман II (1687–1691) официально включил этих воинов в состав османской армии, а их командира назначили главнокомандующим. Но Эген Осман не имел опыта руководства такими большими вооруженными силами. Поражение османских войск под Белградом (сентябрь 1688 г.) явилось результатом интриг в армейской среде, направленных против командующего, и стало предлогом к его отставке. Сам он был казнен, а его отряды растворились в новой массе воинов, которые были призваны в армию по всеобщей мобилизации. Назначенный в это время новый великий везир из семейства Кёпрюлю Мустафа-паша сумел мобилизовать силы страны и изыскать средства для финансовой поддержки «священной борьбы» с неверными, не останавливаясь даже перед посягательством на вакуфное имущество. Первоначально им были достигнуты заметные успехи на австрийском фронте, отвоеваны Ниш и Белград, но затем снова началась полоса неудач. Сам великий везир погиб в сражении у Саланкамена (август 1691 г.).

Завершилась война Карловицким миром 1699 г. Османская империя потеряла значительные территории: к Австрии отошли Восточная Венгрия, Трансильвания и почти вся Словакия, к Речи Посполитой - Правобережная Украина с Подолией, к Венеции - Морея, ряд островов Архипелага и крепости Далмации. За Россией по мирному договору 1700 г., заключенному в Стамбуле, остался Азов с прилегающими к нему землями. Завершение войны 1684–1699 гг. знаменовало начало нового этапа в османской истории, который характеризуется прекращением экспансии в Европе и значительными переменами во внутренней жизни страны.

Огромные людские потери в войнах и восстаниях XVII в. ослабили влияние демографического фактора и способствовали консолидации в рядах правящего класса. Былое соперничество «рабов султанского порога» (капыкулу) и сипахи исчезает. Перестала использоваться практика девширме. И правящая элита, и воины, состоящие на жалованье у султана (т. е. янычары и т. п.), начали пополнять свои ряды за счет выходцев из своей собственной среды. Тимарная система перестала служить основой местного управления и контролировать землепользование. Власть на местах переходит к местным аянам, которые, сосредоточив в своих руках значительные денежные богатства, земли и прочую недвижимость, приобрели определенный публичный авторитет и поддержку местных кадиев. Они стали назначаться не из людей двора или местной знати. Более того, стали создаваться комиссии: в центре в них входили шейх уль-ислам и другие высшие духовные лица, которые должны были упорядочить соотношение между различными налоговыми сборами, а на местах - представители горожан и крестьян, определявшие нормы налогообложения. Делались попытки внести порядок в хаос системы землевладения, о котором говорят все источники того времени. В дворцовые школы, где ранее обучались рабы девширме, теперь стали набираться «неотесанные» турки из Анатолии. Начинала формироваться новая знать с новыми вкусами и даже новым языком, в котором стало больше турецких слов и терминов и сокращалось использование персидских и арабских. Реформировалась канцелярская служба, вакансии в которой стали заполняться более подготовленными молодыми людьми, прошедшими специальное обучение.

Великий везир Амджа-заде Хюсейн-паша и его единомышленник рейс уль-кюттаб («начальник чиновников») Рами Мехмед, подписавшие от имени Порты Карловицкие соглашения, понимали, что позорный мир нужен стране. Нужны были и вынужденные, и необходимые послевоенные послабления. Будут ли они продолжены и сможет ли новая знать обновить страну, должен был показать новый век.

В статье мы подробно охарактеризуем Женский султанат Мы расскажем о его представительницах и их правлении, об оценках этого периода в истории.

Прежде чем подробно рассмотреть Женский султанат Османской империи, скажем пару слов о самом государстве, в котором он наблюдался. Это необходимо, чтобы вписать интересующий нас период в контекст истории.

Османская империя иначе называется Оттоманской. Она была основана в 1299 году. Именно тогда Осман I Гази, ставший первым султаном объявил о независимости от сельджуков территории небольшого государства. Однако в некоторых источниках сообщается о том, что титул султана впервые официально принял лишь Мурад I, его внук.

Расцвет Османской империи

Правление Сулеймана I Великолепного (с 1521 года по 1566 г.) считается расцветом Османской империи. Портрет этого султана представлен выше. В 16-17 веках государство Османов являлось одним из самых могущественных в мире. Территория империи к 1566 г. включала в себя земли, расположенные от персидского города Багдада на востоке и венгерского Будапешта на севере до Мекки на юге и Алжира на западе. Влияние этого государства в регионе с 17 столетия начало стало постепенно увеличиваться. Империя окончательно распалась после того, как проиграла в Первой мировой войне.

Роль женщин в управлении государством

В течение 623 лет османская династия управляла принадлежавшими стране землями, с 1299 г. по 1922 г., когда монархия прекратила свое существование. Женщины в интересующей нас империи, в отличие от монархий Европы, не допускались к управлению государством. Впрочем, такое положение было во всех исламских странах.

Однако в истории Османской империи имеется период, называемый Женским султанатом. В это время представительницы прекрасного пола активно участвовали в управлении государством. Многие известные историки пытались понять, что такое султанат женщин, осмыслить его роль. Предлагаем и вам поближе познакомиться с этим интересным периодом в истории.

Термин "Женский султанат"

Впервые данный термин предложил использовать в 1916 году Ахмет Рефик Алтынай, турецкий историк. Он встречается в книге этого ученого. Труд его так и называется - "Женский султанат". И в наше время не утихают споры о том, какое влияние оказал этот период на развитие Османской империи. Наблюдаются разногласия в отношении того, что является основной причиной данного явления, столь несвойственного исламскому миру. Ученые спорят и о том, кого следует считать первой представительницей Женского султаната.

Причины возникновения

Некоторые из историков считают, что этот период был порожден временем окончания походов. Известно, что система завоевания земель и получения военной добычи основывалась именно на них. Другие ученые полагают, что Султанат женщин в Османской империи появился благодаря борьбе за отмену закона "О престолонаследии", изданном Фатихом. Согласно этому закону, все братья султана должны быть непременно казнены после восшествия на престол. При этом неважно было, какие намерения были у них. Историки, которые придерживаются этого мнения, считают Хюррем Султан первой представительницей Женского султаната.

Хюррем Султан

Эта женщина (портрет ее представлен выше) была женой Сулеймана I. Именно она в 1521 году, впервые в истории государства, стала носить титул "Хасеки Султан". В переводе это словосочетание означает "самая любимая жена".

Расскажем подробнее о Хюррем Султан, с именем которой нередко ассоциируется Женский султанат в Турции. Ее настоящее имя - Лисовская Александра (Анастасия). В Европе эта женщина известна как Роксолана. Она родилась в 1505 г. в Западной Украине (г. Рогатина). В 1520 году Хюррем Султан попала в стамбульский дворец Топкапы. Здесь Сулейман I, турецкий султан, дал Александре новое имя - Хюррем. Это слово с арабского языка можно перевести как "приносящая радость". Сулейман I, как мы уже говорили, даровал этой женщине титул "Хасеки Султан". Александра Лисовская получила большую власть. Она еще укрепилась в 1534 году, когда умерла мать султана. С этого времени Хюррем начала управлять гаремом.

Следует отметить, что эта женщина была очень образована для своего времени. Она владела несколькими иностранными языками, поэтому отвечала на письма влиятельных вельмож, иностранных правителей и художников. Кроме того, Хюррем Хасеки Султан принимала иностранных послов. Хюррем фактически являлась политическим советником Сулеймана I. Ее супруг проводил существенную часть времени в походах, поэтому нередко ей приходилось брать на себя его обязанности.

Неоднозначность оценки роли Хюррем Султан

Не все ученые согласны с мнением о том, что эту женщину следует считать представительницей Женского султаната. Один из главных аргументов, которые они предъявляют, заключается в том, что для каждой из представительниц данного периода в истории были характерны следующие два момента: непродолжительное правление султанов и наличие титула "валиде" (мать султана). Ни один из них не относится к Хюррем. Она не дожила восьми лет до возможности получить титул "валиде". К тому же просто абсурдно было бы считать, что срок правления султана Сулеймана I был коротким, ведь он правил в течение 46-ти лет. Как, впрочем, неверно было бы назвать его правление "упадком". А ведь интересующий нас период считается следствием как раз "упадка" империи. Именно плохое положение дел в государстве породило Женский султанат в Османской империи.

Михримах заменила умершую Хюррем (на фото выше - ее могила), став руководительницей гарема Топкапы. Считается также, что эта женщина оказывала влияние на своего брата. Однако и ее нельзя назвать представительницей Женского султаната.

А кого же можно с полным правом отнести к их числу? Предлагаем вашему вниманию список правительниц.

Женский султанат Османской империи: список представительниц

В силу причин, названных выше, основная часть историков считает, что представительниц было всего четыре.

• Первая из них - Нурбану Султан (годы жизни - 1525-1583). По происхождению она была венецианкой, имя этой женщины - Сесилия Веньер-Баффо.
• Вторая представительница - Сафие Султан (около 1550 - 1603 год). Это также венецианка, настоящее имя которой - София Баффо.
• Третья представительница - Кесем Султан (годы жизни - 1589 - 1651). Ее происхождение точно неизвестно, но, предположительно, это была гречанка Анастасия.
• И последняя, четвертая представительница - Турхан Султан (годы жизни - 1627-1683). Эта женщина - украинка по имени Надежда.

Турхан Султан и Кесем Султан

Когда украинке Надежде исполнилось 12 лет, крымские татары захватили ее в плен. Они продали ее Кер Сулейман Паше. Он, в свою очередь, перепродал женщину Валиде Кесем, матери Ибрагима I, умственно неполноценного правителя. Есть фильм под названием "Махпейкер", в котором рассказывается о жизни этого султана и его матери, фактически стоявшей во главе империи. Ей пришлось управлять всеми делами, так как Ибрагим I был умственно отсталым, поэтому не мог должным образом выполнять свои обязанности.

Этот правитель вступил на трон в 1640 году, в возрасте 25 лет. Столь важное для государства событие произошло после смерти Мурада IV, его старшего брата (за которого в первые годы страной управляла также Кесем Султан). Мурад IV был последним султаном, относящимся к династии Османов. Поэтому Кесем была вынуждена решить проблемы дальнейшего правления.

Вопрос о престолонаследии

Казалось бы, получить наследника при наличии многочисленного гарема вовсе не трудно. Однако имелась одна загвоздка. Она заключалась в том, что у слабоумного султана был необычный вкус и свои собственные представления о женской красоте. Ибрагим I (портрет его представлен выше) предпочитал очень толстых женщин. Сохранились записи хроники тех лет, в которых упоминалось об одной наложнице, понравившейся ему. Ее вес был около 150 кг. Из этого можно сделать предположение о том, что Турхан, которую подарила своему сыну его мать, также имела немалый вес. Возможно, поэтому ее купила Кесем.

Борьба двух Валиде

Неизвестно, сколько детей родилось у украинки Надежды. Зато известно, что именно она первой из остальных наложниц подарила ему сына Мехмеда. Это произошло в январе 1642 г. Мехмед был признан наследником трона. После смерти Ибрагима I, погибшего в результате переворота, он стал новым султаном. Однако к этому времени ему было всего 6 лет. Турхан, его мать, по закону должна была получить титул "валиде", который вознес бы ее на вершину власти. Однако все обернулось отнюдь не в ее пользу. Ее свекровь, Кесем Султан, не хотела уступать ей. Она добилась того, чего не удавалось сделать ни одной женщине. Она в третий раз стала Валиде Султан. Эта женщина была единственной в истории, кто имел этот титул при правящем внуке.

Но факт ее правления не давал покоя Турхан. Во дворце в течение трех лет (с 1648 по 1651 год) разгорались скандалы, плелись интриги. В сентябре 1651 г. 62-летнюю Кесем нашли задушенной. Она уступила свое место Турхан.

Окончание Женского султаната

Итак, по мнению большинства историков, датой начала Женского султаната является 1574 год. Именно тогда Нурбану Султан был дарован титул валиде. Окончился же интересующий нас период в 1687 году, после восшествия на престол султана Сулеймана II. Он уже в зрелом возрасте получил верховную власть, через 4 года после того, как умерла Турхан Султан, ставшая последней влиятельной Валиде.

Эта женщина скончалась в 1683 году, в возрасте 55-56 лет. Ее останки были захоронены в гробнице, в мечети, достроенной ею. Однако не 1683, а 1687 год считается официальной датой окончания периода Женского султаната. Именно тогда в возрасте 45 лет Мехмед IV был свергнут с престола. Это произошло в результате заговора, который был организован Кепрюлю, сыном великого визиря. Так окончился султанат женщин. Мехмед провел в тюремном заключении еще 5 лет и умер в 1693 году.

Почему увеличилась роль женщин в управлении страной?

Среди главных причин, по которым увеличилась роль женщин в управлении государством, можно выделить несколько. Одна из них - любовь султанов к представительницам прекрасного пола. Другая - влияние, которые оказывали на сыновей их матери. Еще одна причина - то, что султаны были недееспособны к моменту вступления на престол. Можно отметить также коварство и интриги женщин и обыкновенное стечение обстоятельств. Другой немаловажный фактор - это то, что великие визири часто сменялись. Продолжительность их занятия своего поста составляла в начале 17 века в среднем немногим более года. Это, естественно, способствовало хаотичности и политической раздробленности в империи.

Начиная с 18 века, султаны начали вступать на трон уже в довольно зрелом возрасте. Матери многих из них умирали еще до того, как их дети становились правителями. Другие были так стары, что уже не были способны бороться за власть и участвовать в решении важных государственных вопросов. Можно сказать, что к середине 18 столетия валиде уже не играли особой роли при дворе. Они не участвовали в управлении государством.

Оценки периода Женского султаната

Женский султанат в Османской империи оценивается очень неоднозначно. Представительницы прекрасного пола, которые когда-то были рабынями и смогли возвыситься до получения статуса валиде, зачастую не были подготовлены к тому, чтобы вести политические дела. В своем выборе претендентов и их назначении на важные посты они полагались главным образом на советы приближенных. Выбор был нередко основан не на способностях тех или иных лиц или их преданности правящей династии, а на их лояльности в этническом отношении.

С другой стороны, Женский султанат в Османской империи имел и положительные стороны. Благодаря ему удалось сохранить монархический порядок, характерный для этого государства. Он основывался на том, что все султаны должны быть из одной династии. Некомпетентность или личные недостатки правителей (таких как жестокий султан Мурад IV, портрет которого представлен выше, или душевнобольной Ибрагим I) компенсировались влиянием и силой их матерей или женщин. Однако нельзя не учесть то, что действия женщин, осуществленные в этот период, способствовали стагнации империи. В большей степени это относится к Турхан Султан. ее сын, 11 сентября 1683 г. проиграл Венскую битву.

В заключение

В целом можно сказать, что в наше время не существует однозначной и общепринятой исторической оценки того влияния, которое оказал Женский султанат на развитие империи. Одни ученые полагают, что правление представительниц прекрасного пола подтолкнуло государство к гибели. Другие же считают, что оно явилось скорее следствием, чем причиной упадка страны. Однако очевидно одно: женщины Османской империи обладали намного меньшим влиянием и были намного дальше от абсолютизма, нежели современные их правительницы в Европе (к примеру, Елизавета I и Екатерина II).