Шуйский василий иванович краткая биография. Василий Шуйский. Биография. Правление. Смутное время
Васи́лий Иванович Шу́йский ( - 12 сентября ) - русский царь c по 1610 годы (Васи́лий IV Иоа́ннович ). Представитель княжеского рода Шуйских (суздальская ветвь Рюриковичей). После низложения жил в плену у поляков.
До воцарения
Боярин и глава Московской судной палаты с 1584 года . Рында с большим саадаком в походах , , и . Воевода Большого полка в походе к Серпухову летом 1581 года . Воевода Большого полка в походе к Новгороду июля 1582 года при брате Андрее . Воевода полка правой руки в походе к Серпухову в апреле 1583 года . Воевода смоленский в -1587 годах . По неизвестным причинам был в непродолжительной ссылке в 1586 году
Царём Василием мало кто был доволен. Главными причинами недовольства были некорректный путь В. Шуйского к престолу и его зависимость от кружка бояр, его избравших и игравших им как ребёнком, по выражению современника.
Русская История. Полный курс лекций, лекция 42
Кроме того, антишуйские настроения в Москве были подогреты неожиданной смертью молодого полководца Скопина-Шуйского .
Бывший царь умер в заключении в Гостынинском замке, в 130 верстах от Варшавы , через несколько дней там же умер его брат Дмитрий . Третий брат, Иван Иванович Шуйский , впоследствии вернулся в Россию.
Браки и дети
Василий Шуйский был женат дважды. Первый брак его оставался бездетным, после он долго ходил холостяком. От второго, состоявшегося уже после вступления на престол, он имел лишь двух дочерей. Автор «Бельского летописца» писал:
«у царя Василья Ивановичя всея Русии детей было только две дочери, и те во младенчестве преставились; тако зовомы суть Настасья и Анна».
Вторая женитьба, к которой царь Василий Иванович действительно не слишком стремился и на которую согласился только из соображений династической целесообразности, происходила после долгого вдовства, а затем и прямого запрета царя Бориса , опасавшегося увидеть в новом поколении князей Шуйских претендентов на престол, что могло создать угрозу правлению его сына. Уже царь Дмитрий , по сообщению Жака Маржерета , хотел нарушить этот тяжёлый и незаслуженный запрет, наложенный на старшего князя Шуйского, но произошёл переворот и вчерашний жених превратился из боярина в царя. Затем необходимость борьбы с врагами, в том числе личное участие в походе под Тулу, на долгое время отодвинули вопросы о других государственных и династических интересах", пишет биограф Шуйского В. Н. Козляков . Наследником царя считался его брат Дмитрий .
В искусстве
Василий Шуйский является одним из главных действующих лиц трагедии Александра Сергеевича Пушкина «Борис Годунов ».
В снятых по ней экранизациях роль Шуйского исполняли:
- Никандр Ханаев (Борис Годунов , фильм-опера, 1954)
- Анатолий Ромашин (Борис Годунов , 1986, режиссёр Сергей Фёдорович Бондарчук)
- Кеннет Ригел (Борис Годунов , фильм-опера, 1989)
- Леонид Громов (Борис Годунов , 2011)
Напишите отзыв о статье "Василий IV Шуйский"
Примечания
Литература
- Либрович С. Ф. Царь в плену - история пребывания Василия Шуйского в Польше. - 1904.
- Скрынников Р. Г. Василий Шуйский. - М ., 2002.
- Бахревский В. А. Василий Иванович Шуйский, всея Руси самодержец. - М ., 2002.
- Козляков В. Н. Василий Шуйский / Вячеслав Козляков. - М .: Молодая гвардия , 2007. - 304, с. - (Жизнь замечательных людей . Серия биографий. Вып. 1075). - 5 000 экз. - ISBN 978-5-235-03045-9 . (в пер.)
Ссылки
- (до 10-го поколения)
Отрывок, характеризующий Василий IV Шуйский
– Да, да, так и сделайте.Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
Кратко было по времени. Он правил лишь четыре года (1606 - 1610 гг.). Его правление неоднозначно можно оценить в истории России. Некоторые историки говорят о том, что Василий был способен править страной, однако не обладал харизмой, так необходимой государю. В отличии от того же он не шел на открытый контакт с народом и приближенными, был несколько закрытым человеком.
Если говорить о его происхождении, то оно весьма знатное. Род Шуйских входил в «топ-5» самых известных семей тогдашней Московской Руси. К тому же они были потомками Александра Невского, таким образом, были не последними наследниками в борьбе за престол. В Москве Василия не любили. Ключевский писал о нем, как о «толстеньком низеньком человечке, с вороватыми глазками». Обстоятельства вступления Василия на престол были в новинку для Руси. При восхождении на трон он дал «крестоцеловальную запись», то есть присягнул подданным, обещал править только по закону.
Кратко начало правления Василия Шуйского
Период 1608-1610 гг. называют «Тушенскими перелетами». Бояре постоянно переходили от Василия к Лжедмитрию II, и наоборот. Получали поместья, денежный оклад. Некоторые получали земли и деньги и у Василия, и у Лжедмитрия II.
Кратко период правления Василия Шуйского
Фактически можно сказать государство раскололось на две части. Лжедмитрий собрал у себя около 100 тыс. человек, надо сказать приличное количество людей. По сути Тушино стало «Бандитской слободой», они грабили многие земли. не мог уберечь города от нашествия банд. Тогда городские власти стали образовывать полки охраны у себя на местах - земские ополчения. Особенно сильно это было развито в северных землях.
Вторая половина периода правления Василия Шуйского стала переломной для него. Постепенно власть утекала из его рук. Многие города либо подчинены были Лжедмитрию II, либо старались сами заботиться о себе. На Севере была ранее проведена губная реформа. Местные купы и другие зажиточные слои стали сами назначать аппарат управления. Как раз таки развитое самоуправление привело в дальнейшем к образованию первых ополчений.
Василий Шуйский негативно принимал подъем земского движения на местах, ему это совсем не нравилось. С одной стороны ему приходилось противостоять войскам Лжедмитрия, а тут еще какие-то ополчения на местах. Василий обратился к Шведскому королю Карлу IX. Они подписали договор. Если кратко, то по этму договору:
- На территорию Руси отправлялся отряд наемников численностью около 5000 человек (в основном немцы и шотландцы), под командованием шведского полководца;
- Шуйский пообещал ведам уступить часть территорий;
- Разрешал «хождение» по территории России Шведской монеты.
Русскими войсками командовал Михаил Скопин-Шуйский - племянник государя Василия. Михаил очень сильно продвинулся по службе в правление Василия Шуйского. Он отлично проявил себя в боях против Болотникова. Многие даже думали о том, что Михаил может в последствие претендовать на русский престол. Но это был очень ответственный человек, военного склада. Он служил в первую очередь государству, на благо своей стране. Вряд ли бы он стал участвовать в интригах против Василия.
Итоги правления Василия Шуйского
Весной 1609 г. соединенное войско русских и наемников двинулось в наступление против Лжедмитрия II. Под Тверью удалось войско Лжедмитрия одолеть. После победы наемники стали требовать заплатить им обещанное жалованье. Денег нет, шведы ждать не стали, они оставили Скопин-Шуйского и разбрелись по русским землям. Кроме этого видя, как шведы вмешиваются в дела русских, поляки во главе с Сигизмундом III решили тоже поучаствовать. Поляки осаждают Смоленск, через 21 месяц он пал. Лагерь Лжедмитрия II, узнав о приближении Сигизмунда III просто распался.
У рядового россиянина от курса истории в голове, как правило, остается впечатление, что нашей страной правили две династии - Рюриковичи и Романовы. Ну, еще «вклинился» где-то между ними Борис Годунов. Однако был и еще один царь, хоть и принадлежавший к одной из ветвей потомков Рюрика, но носивший родовую фамилию отдельную и знаменитую, о котором мало кто помнит. Отчего же так вышло, что Василий Шуйский забыт народом?
Василий IV Шуйский
Происхождение
В официальном родословии Шуйских их родоначальником назван третий сын Александра Невского - Андрей Александрович, но позднейшие историки полагали, что нижегородско-суздальские князья (к ним относился и этот мощный клан) происходят не от сына, а от брата победителя в Ледовом побоище, Андрея Ярославича. В летописях двух Андреев часто путали, а возможно, путаница и была умышленно допущена как раз в 30-е годы XVI века, когда Шуйские фактически правили государством при малолетнем Иване Грозном. Как бы там ни было, эти аристократы почитали себя старше московской династии, поскольку она-то восходила к младшему александрову отпрыску, Даниилу.
Однако Даниловичи десятилетиями успешно собирали земли вокруг своей столицы, суздальцы же и нижегородцы дробили владения, так что к середине XV века княжество Суздальское вообще потеряло независимость, а его бывшие владельцы вынуждены были поступить на службу к младшим родичам. Так при московском дворе оказались князья Горбатые, Глазатые, Ноготковы. Старшие в роде, Скопины и Шуйские, до конца столетия приглашались еще княжить в Новгород и Псков, но после потери и этими городами суверенитета также оказались в безвыходном положении. От обширных семейных вотчин Шуйские сохранили лишь несколько десятков сел в одноименном уезде и сам город Шую (в 60 километрах от Суздаля), от которого произошла их фамилия.
Властный дед будущего царя Василия, Андрей Михайлович, в декабре 1543 года был казнен по приказу юного великго князя Ивана IV,известного как Грозный, и стоявшие за его спиной конкуренты клана Шуйских повелели своим псарям убить Андрей Михайловича. Еще недавно всесильный министр «лежал наг в воротех два часа».
Однако, как ни странно, на положение всего рода эта опала не повлияла: в последующие годы правления Грозного он, в отличие от многих знатных семей, особенно не пострадал. Отец Василия, князь Иван Андреевич, в годы опричнины исправно служил воеводой в Великих Луках и Смоленске. В 1571 году Иван стал боярином и воеводой, тогда же состоялась свадьба его сына Дмитрия с дочерью ближайшего царского подручного Малюты Скуратова… Наверное, карьера его и дальше шла бы в гору, но в январе 1573-го во время очередного похода в Ливонию он погиб, и старшим в семье остался 20-летний Василий.
С того времени и начинается его долгая, переменчивая, рискованная, но отмеченная стойким стремлением наверх придворная служба. В 1574 году молодой князь приглашается на бракосочетание государя Всея Руси с Анной Васильчиковой, а в походе он отныне исполняет должность «рынды с большим саадаком» - то есть несет царский лук и колчан. В 1575-м они с братом Андреем получают богатые новгородские поместья, отобранные у родственников бывшей царицы Анны Колтовской, постриженной в монахини. К тому же на привилегированной службе в монаршем дворе Шуйские должны теперь «в стану у государя спати и у ночных сторож в головах им же быти». На свадьбе царя с Марией Нагой в сентябре 1580-го Василий был главным дружкой жениха (в качестве дружки невесты выступил Борис Годунов). На почетных местах за пиршественным столом сидели и его жена Елена Михайловна, урожденная Репнина, и иные родичи.
Правда, на короткое время влиятельный князь все же угодил в опалу, но быстро получил прощение и в 1583 году официально возглавил постоянный полк правой руки, то есть стал вторым лицом в армии после главнокомандующего. Впрочем, в отличие от легендарного воителя Шуйского, князя Ивана Петровича, прославившегося беспримерной обороной Пскова от войск Стефана Батория, Василий Иванович на поле боя себя особо не проявил. Зато при дворе закрепился так прочно, что по местническому счету уже превосходил знаменитого полководца.Не помешала этому стабильному служебному росту и смерть Грозного в марте 1584-го.Даже наоборот: в том же году Василий стал начальником московского Судного приказа; братья его - Андрей, Александр и Дмитрий - получили боярство. Старшие, Василий и Андрей, изгнали из правительства опричных выдвиженцев покойного Ивана - Богдана Бельского сотоварищи. А затем начались неизбежная грызня за власть и влияние на царя Федора Ивановича, заниматься делами державы почти демонстративно не желавшего и делившего время между молитвами, поездками по монастырям и медвежьей травлей.Шуйские не собирались уступать первенство Федорову шурину Борису Годунову и решили воспользоваться тем, что царица Ирина, сестра его, никак не могла принести мужу наследника. В интриге этой Василий участвовал, но не в открытую (находился он тогда на воеводстве в Смоленске), а уступил первое место Андрею Ивановичу и Ивану Петровичу. И, как показала практика, поступил весьма дальновидно.
В мае 1591 года в Угличе погиб Дмитрий - последний сын Ивана Грозного. Непонятная смерть 7-летнего ребенка послужила поводом к восстанию горожан во главе с родственниками вдовствующей царицы Марии Нагой, утверждавшими, что к царевичу подослали убийц. Федор Иоаннович (а точнее, официальный «правитель государства» Борис Годунов - такой титул при живом государе получил он незадолго до того!) велел создать комиссию по расследованию смерти брата - во главе с крутицким митрополитом Геласием, а также только что вернувшимся в Москву Василием Шуйским. В помощь им назначались люди Годунова - окольничий Андрей Клешнин и дьяк Елизар Вылузгин.
Шуйский уже через четыре дня после гибели Дмитрия прибыл в Углич и приступил к допросам, чтобы установить, «которым образом царевича не стало и что за болезнь была у него». За несколько дней «через его руки» прошли человек 150, и пришел он к выводу: версия Нагих об убийстве царевича людьми городского дьяка Михаила Битяговского ложна. Свидетели - «мамка»-боярыня Волохова, кормилица, и мальчики, с которыми царевич играл во дворе, - показали одно и то же (хоть раньше и кричали народу обратное): сам отрок закололся ножичком в припадке «падучей» - эпилепсии. Собрав все расспросные речи и похоронив Дмитрия в местном соборе как самоубийцу, без почестей, комиссия отбыла в Москву, где Дума в присутствии самодержца и патриарха Иова заслушала итоги ее работы.
В 1598 г. умирает царь Федор,а затем через интриги царем становится Борис Годунов.
Но новой династии не суждено долго править.Природные катаклизмы и социальные тяготы переживались людьми того времени как наказание за службу «неистинному» царю. И в такой атмосфере просто должен был явиться «истинный», «природный». Начинается «выдвижение из низов» самозванцев - еще задолго до Отрепьева. Ну, а осенью 1604 года и этот последний, бывший дворянин на службе бояр Романовых под именем царевича Дмитрия перешел польско-русскую границу.
К чести Василия Шуйского - он бывшему сопернику,Борису Годунову, не изменил и даже оказал ему последнюю услугу: сначала публично на Красной площади заявил, что явившийся сын Грозного - самозванец, а настоящего он, мол, своими руками погребал в Угличе; а затем отправился в армию на помощь раненому командующему князю Мстиславскому. В январе 1605-го многочисленное московское войско разгромило Отрепьева под Добрыничами. Но победоносно завершить войну не удалось - на сторону Лжедмитрия один за другим стали переходить «украинные» города. Армия увязла в осадах Рыльска и Кром, а тем временем Борис вдруг скоропостижно умер.
Между тем отправленные к войскам взамен него полководцы Василий Голицын и Петр Басманов, недолго думая, перешли на сторону «царевича»; часть войска последовала за ними, остальные разбежались.
В мае в столицу пришло известие об этих событиях.
1 июня приехали послы от «Димитрия» Наум Плещеев и Гаврила Пушкин и с Лобного места читали грамоту о чудесном спасении его от убийц, подосланных Годуновым, о его правах на престол и необходимости свержения узурпаторов.
Вот здесь, как говорят, боярин Василий Шуйский наконец и «сломался»- заявил, что царевич спасся, а похоронили вместо него какого-то поповича. Конечно, не эти слова решили судьбу несчастных осиротевших Годуновых: все и так складывалось против них. И все же - ведь князь лучше всех знал, что приближавшийся к Москве претендент не имеет ничего общего с Рюриковичами. Однако не нашел в себе сил не только сказать правду, но хотя бы молчать... Из таких шагов и складывалась репутация будущего царя - ложь и предательство обернулись потом против него самого.
Убийство царя Федора Годунова и его матери
При Лжедмитриии
Годуновы не удержали власть: толпа москвичей бросилась громить их имущество. То-то получился праздник: «На дворах и в погребах вина опилися многие люди и померли…» Наследника с матерью и сестрой схватили, а через несколько дней задушили сторонники самозванца под командой князя Василия Голицына. Дума тем временем направила к «Дмитрию Ивановичу» посольство, но ни одного из трех братьев Шуйских в него не включила - они явились только со второй «боярской комиссией». В Туле Лжедмитрий их милостиво принял; но в число ближайших своих советников опять-таки не пригласил - места при его особе заняли те же Басманов с Голицыным, князь Владимир Кольцов-Мосальский, «родственники» Нагие и поляки братья Бучинские.
Окажись Шуйские как следует обласканы, возможно, служили бы самозванцу верно и не случилось бы через год восстания, стоившего ему трона и жизни. Но оставаться на вторых-третьих ролях при лжецаре и его худородных любимцах для аристократа Василия Шуйского было все же немыслимо, он даже не сумел скрыть своего отношения к такой ситуации. Уже 23 июня, через три дня после въезда Лжедмитрия в Кремль, князя схватили. Будто бы он объявил торговым людям, что государь - «не царевич, а росстрига и изменник».
Всю семью судил соборный суд - представители всех сословий, включая духовенство. Сам Лжедмитрий в обличительной речи припомнил прошлые измены Шуйских, в том числе грехи их казненного Грозным деда Андрея Михайловича. Насчет самозванства-то боярин был прав; можно полагать, что и другие члены собора подозревали «царевича», но, по сообщению «Нового летописца» (составленного уже при Романовых), «на том же соборе ни власти, ни из бояр, ни из простых людей нихто же им (подсудимым. - Ред.) пособствующе, все на них кричаху». Начавшаяся Смута уже кружила головы современникам. Братьев признали виновными в заговоре. Старшего, нашего героя, приговорили к смерти - вывели на площадь, положили голову на плаху, и палач уже занес топор. Но головы полетели только у сообщников. Шуйских царь помиловал. Начинать правление с казни «добрых и сильных» было бы недальновидно.
Всех троих отправили в ссылку, но снова быстро простили: не прошло и нескольких месяцев, как оказались они при дворе. Положение же нового государя успело сильно пошатнуться. Посулив всем «благоденственное житие», он не мог выполнить обещанного. Например, отменить крепостное право. Или передать будущему тестю польскому сенатору Юрию Мнишеку Новгород и Псков - народ не простил бы такого. В результате осложнились отношения с Речью Посполитой, а льготы получили лишь крестьяне Комарицкой волости и путивльские горожане, первыми признавшие «Дмитрия». Землевладельцы опять получили разрешение возвращать беглых начиная с 1600 года.
Лжедмитрий был храбр, молод, энергичен. Но он не вписывался в образ «природного» московского царя. Задевал национальные и религиозные чувства подданных: окружал себя иноземцами, не спал после обеда, не ходил в баню, собрался венчаться с католичкой накануне постной пятницы. В таких условиях бояре во главе с Шуйским организовали новый заговор, и на этот раз удачный. Еще 7 мая 1606 года лукавый боярин на царской свадьбе вел под руку новую государыню Марину Юрьевну и произносил приветственную речь от имени московской знати - а уже спустя несколько дней Отрепьев был убит. Очевидцы рассказывали, что пока горожане били «понаехавших» на бракосочетание поляков (заговорщики подняли народ криками: «паны режут думных бояр!»), князь Шуйский во главе отряда верных людей ворвался в Кремль и велел дворянам брать приступом покои монарха. В пространной речи убеждал он их скорее оканчивать начатое, иначе, если они не убьют этого «вора Гришку», то тот прикажет поснимать им самим головы.
На сей раз старый лис проявил инициативу, действовал смело и расчетливо - уничтожив самозванца, позаботился о сохранении жизней знатных гостей из Речи Посполитой.
И - вышел из интриги победителем. 19 мая 1606-го боярина князя Василия Ивановича Шуйского «выкрикнула» царем на Соборной площади толпа москвичей.
Правление
Вступая на престол, Шуйский дал «крестоцеловальную запись» - первое в российской истории юридическое обязательство государя перед подданными. Но страна оставалась расколота - десятки городов и уездов «боярского царя» не признали: для них «истинным» государем оставался «Дмитрий». С именем юного государя, Иванова сына, они связывали столько надежд. Чтобы переломить ситуацию, новый властитель должен был проявить себя, увлечь за собой толпу или поразить ее истинно царским величием. Покойный Грозный устраивал масштабные показательные казни - но умел миловать и возвышать верных слуг. Борис привлек служилых людей тем, что во время коронации пообещал последнюю рубашку отдать. Василий, увы, харизмы был лишен. Да и каково олицетворявшему «старину» члену древнего рода выступать в роли площадного агитатора или отказываться от права «опалы класти»?
В более спокойные времена Шуйский, возможно, усидел бы на престоле и даже - как знать? - удостоился бы похвал от историков, но в эпоху жестокого кризиса требовались отнюдь не только изворотливость и стойкость. В начавшейся немедленно борьбе за власть он не мог даже исполнить собственных обещаний - пришлось сразу же, без всякого церковного суда, свести с кафедры поставленного Лжедмитрием патриарха Игнатия…
Наступил новый этап Смуты - гражданская война. Пожилой обладатель шапки Мономаха делал все, что мог: заменял ненадежных воевод, рассылал грамоты с разоблачениями «ведомого вора и росстриги». Кажется, старый боярин действительно не понимал происходящего: как могут люди продолжать верить в самозванца, если есть неопровержимые свидетельства его происхождения и сговора с поляками? Если он растерзан в Москве у всех на глазах? А мощи погибшего в Угличе царевича были объявлены чудотворной святыней…
Шуйскому удалось собрать войска и найти деньги - заинтересованные в сохранении порядка церковные власти передали ему немалые монастырские средства. По совету патриарха Гермогена были устроены всеобщее покаяние и массовые молебны, которые долженствовали сплотить нацию вокруг церкви и государя Всея Руси Василия Ивановича. Последний утвердил новый закон о крестьянах от 9 марта 1607 года: срок сыска беглых увеличивался на 10 лет. Таким образом он хотел расколоть хрупкий союз мужиков и дворян. Люди Шуйского даже переманили на его сторону отряды Ляпунова и Пашкова…
Но успехи оказались эфемерны. Уже летом 1607-го объявился второй Лжедмитрий - личность загадочная до сих пор. В лагере его собралась уж совсем разношерстная компания: изгнанные из Польши тамошние мятежники, гетманы Ружинский и Сапега, признавшая «воскресшего» мужа Марина Мнишек, болотниковские атаманы Беззубцев и Заруцкий, бояре Салтыковы, Черкасские, ростовский митрополит Филарет Романов (отец будущего царя Михаила), запорожские казаки и татары. На их сторону перешли Псков и Ростов, Ярославль и Кострома, Вологда и Галич, Владимир, началась осада Троице-Сергиева монастыря…
Василий как раз в это время надумал жениться, чтобы поскорее продолжить род и оставить наследника. В январе 1608-го состоялась его свадьба с молодой княжной Марией Буйносовой-Ростовской - псковский летописец утверждает, что старый царь страстно был влюблен в молодую жену и ради нее стал в такой неподходящий момент пренебрегать делами. Уже в мае правительственные войска потерпели тяжелое поражение под Болховом, и Москва вновь оказалась в осаде. В стране образовались две полноценные столицы - Москва и ставка Лжедмитрия II, село Тушино, - два правительства и два патриарха - московский Гермоген и тушинский Филарет.
Стоит заметить, что кроме упоминаемых в учебниках двух Лжедмитриев в те годы объявились в разных концах страны еще не менее 15 самозванцев: Лжедмитрии III и IV, другие «дети» и «внуки» Грозного - «царевичи» Осиновик, Иван-Август, Лаврентий… Такое обилие «родственников» порождало конкуренцию: один только «тушинский вор» повесил семерых своих «племянников», «сыновей» царя Федора - Клементия, Савелия, Симеона, Василия, Ерошку, Гаврилку и Мартынку.
В Москве начался голод. Народ собирался толпой и «с шумом» подступал к кремлевскому дворцу. Царь терпеливо и смиренно уговаривал: потерпите, не сдавайте пока город. Но терпение заканчивалось. Явившиеся в сентябре 1608 года в Тушино очередные перебежчики сообщили: «Шуйскому установлен срок до Покрова, чтобы с «литвой» договорился или государство им оставил». Кстати, как видно из этих свидетельств, московские бояре зрели в Василии отнюдь не самодержца, а «первого среди равных» и не стеснялись ставить ему условия. Тот же искренне пытался их исполнить - как можно скорее договориться с Польшей и удалить иноземцев из лагеря Лжедмитрия II. Он отпустил захваченных в Москве польских послов домой и упросил их подписать мирный договор, согласно которому Сигизмунд III должен был отозвать своих подданных с территории России. Но выполнять соглашение никто, конечно, не собирался - ни король, ни сторонники самозванца. Бесплодно закончились и прямые переговоры с «тушинцами».
Подданные и прежде изменяли царю Василию; теперь же стали устраивать открытые бунты. 17 февраля 1609-го мятежники во главе с Григорием Сунбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным потребовали от бояр свергнуть Шуйского и силой вытащили на площадь патриарха Гермогена. В адрес Василия сыпались обвинения: что избран он незаконно своими «потаковниками» без согласия «земли», что кровь христианская льется за человека недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестивого, пьяницу и блудника. Знать, по своему обыкновению, разбежалась по домам, но патриарх, против ожиданий, не потерял присутствия духа и вступился за царя. Тогда уж и сам монарх вышел к толпе, чтобы спросить грозно: «Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с престола без бояр и всей земли вы не можете». Дрогнувшие заговорщики поступили просто - отправились в Тушино.
Для удержания власти Шуйский шел на новые уступки и уловки. Разрешил служилым людям в награду за «осадное сиденье» перевести пятую часть своих поместий в вотчину, то есть - в наследственную собственность. Умело вел пропагандистскую войну - его грамоты обвиняли самозванца и его «литовское» войско в борьбе против православия: «…им оманути всех и прелстя наша крестьянская вера разорити, и нашего государьства всех людей побити и в полон поимати, а досталных людей в своей латынской вере превратити». Обязался простить тех, кто «исторопясь», «неволею» или по неведению целовал крест тому, кто назвался именем Дмитрия. Обещал всем, кто поддержит его борьбу «за всю православную крестьянскую веру» и «на воров помощь учинит» «великое жалованье».
Иные города, испытавшие на себе бесчинства лжедмитриевых молодцов, следовали призыву, но это только обостряло раскол местных дворянских сообществ и сталкивало между собою посадских. Даже благонамеренные люди в этих «покорившихся» пунктах не забывали поминать неудачливому государю: он завладел престолом с помощью своих сторонников и за это терпит бедствие. «Без согласия всей земли сам себя поставил царем, и все люди были смущены этим скорым его помазанием…» - писал позднее в своих размышлениях о Смуте дьяк Иван Тимофеев…
Но вот, в отчаянных попытках спасти себя правительство в феврале 1609-го заключило Выборгский договор со Швецией: за уступку города Корелы с пригородами шведский король предоставлял в распоряжение Москвы 10-тысячный отряд под командованием полковника Делагарди. С помощью этих войск и последних верных русских сил царский племянник, молодой воевода Михаил Скопин-Шуйский успешно стал освобождать от «тушинцев» северные уезды. Это, правда, послужило поводом к прямой интервенции со стороны польского Сигизмунда: осенью того же года его армия вторглась в российские пределы и осадила важнейшую крепость на западной границе - Смоленск.
Князь Михаил Скопин-Шуйский -последняя надежда царя Василия и его лучший полководец
Но все же 12 марта 1610-го армия Скопина-Шуйского торжественно вступила в Москву. Самозванцу пришлось отступить от Тушина на юг. Жители радостно приветствовали своего освободителя. У рода Шуйских появился исторический шанс… Но в апреле на пиру у князя Воротынского герой, 23-летний Михаил, почувствовал себя плохо и через несколько дней скончался. По подозрению современников и историков, был он отравлен женой своего другого дяди Дмитрия Ивановича, видевшего в нем препятствие на пути к трону в случае смерти бездетного государя.
Конечно, смерть Скопина стала настоящим ударом для Василия. Накануне решающих сражений он остался без смелого и удачливого полководца. И нетрудно было понять, что нельзя ставить во главе войска бездарного и трусливого Дмитрия, но… в сущности, на кого еще царь мог опереться? Ведь только ближайшие родственники были кровно заинтересованы в сохранении династии. Так Шуйский принял роковое решение: армия под командованием его брата Дмитрия двинулась под Смоленск.
24 июня гетман Станислав Жолкевский разгромил ее у села Клушина .
Командующий бежал, иноземные наемники с легкостью перешли на службу к королю. Победителям достались весь обоз, артиллерия и собранная для уплаты жалованья казна. Через несколько месяцев стан Василия покинули последние союзники - крымские татары хана Богадыр-Гирея, которых он направил против самозванца на юг.
Сил для сопротивления не осталось вообще. Иссякла и народная поддержка. В Москве у Арбатских ворот произошло собрание бояр, служилых и посадских, постановившее окончательно «бывшему государю... Василию Ивановичу всеа Руси отказати и на государеве дворе не быти и вперед на государстве не сидети». Толпа дворян и думных чинов направилась в Кремль. Князь Воротынский объявил Шуйскому решение: «Вся земля бьёт тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят».
После свержения
Борис Годунов умер царем. Лжедмитрий I, как ни странно, тоже. Василия Шуйского даже не свергли, а «ссадили» с престола и отправили сначала под домашний арест на собственный двор, а затем - 19 июля - насильно постригли в монахи в Чудове монастыре. Разосланная по городам грамота Боярской думы извещала, что он добровольно согласился на оставление трона - как уходящий в отставку проштрафившийся чиновник, получивший гарантии неприкосновенности: «…и над ним, государем, и над государынею, и над его братьями, убивства не учинити и никакова дурна».
А дальше - размах Смуты и угроза развала государства заставили знать искать выход. В феврале и августе 1610 года были заключены договоры с Сигизмундом III, по которым на русский престол приглашался королевич Владислав при соблюдении условий: не строить католических церквей, не назначать поляков на должности, сохранять существующие порядки (в том числе крепостное право) и менять законы только с санкции Земского собора. Чтобы не допустить в столицу Лжедмитрия, бояре в сентябре впустили туда польский гарнизон. Сам королевич в Россию не торопился (о его переходе в православие так и не договорились), но его отец взял наконец Смоленск и от имени «царя Владислава Жигимонтовича» стал раздавать поместья и воеводства.
В новой политической комбинации живой, хотя и бывший царь Василий оказался лишней фигурой. Невольный инок был сначала отправлен в более отдаленную обитель, Иосифо-Волоколамскую, а в октябре, когда московское посольство уехало договариваться с королем, гетман Жолкевский захватил его с собой в королевский лагерь под Смоленском. Оттуда его и перевезли «как трофей» в Варшаву…
Ну, а после унизительного спектакля на сейме пленника с братьями заключили в Гостынский замок над Вислой. Там 12 сентября 1612 года бывший царь и великий князь Василий Иванович скончался. Спустя два месяца умер Дмитрий. Оставшийся в живых младший из Шуйских, Иван, стал служить Владиславу, пока не был отпущен в Москву. Несколько лет спустя он сказал, что ему «вместо смерти наияснейший король жизнь дал», что можно понимать как признание насильственной гибели старших братьев.
Бывшего царя похоронили сначала в его тюрьме, но потом Сигизмунд распорядился перенести останки Шуйских в специально построенный в Краковском предместье мавзолей, а на мраморной плите у входа высекли имя… польского короля и перечень его побед над Россией: «как московское войско было разбито при Клушине, как взята московская столица и возвращен Смоленск... как взяты были в плен, в силу военного права, Василий Шуйский, великий князь Московский, и брат его, главный воевода Димитрий». Но Романовы о предшественнике помнили и хотели перезахоронить его на родине. Удалось это после Смоленской войны 1632-1634 годов. Владислав наконец официально отказался от титула московского царя и разрешил перенести прах того, кто некогда носил этот титул, на родину. В 1635-м во всех городах на пути следования траурной процессии оказывались почести останкам бывшего государя, а затем они нашли упокоение - наконец-то вечное - в монаршей усыпальнице кремлевского Архангельского собора.
Смута в России набирала силу. Стране навязали нового царя - Василия Шуйского, страстно мечтавшего о троне с тех самых пор, как пресеклась династия Рюриковичей. Его непривлекательный облик виден особенно в истории с царевичем Дмитрием: в 1591 г. он удостоверил, что царевич зарезал себя сам; во время захвата Москвы самозванцем заявил, что Дмитрий спасся; теперь утверждал, будто мальчика убили по наущению Годунова.
Через три дня после убийства самозванца московский люд собрался на Красной площади, чтобы решить судьбу управления страной. Одни ратовали за передачу власти Патриарху, другие - Боярской думе, но в толпе активно работали и люди Шуйского. Они-то и выкрикнули его имя как будущего царя. И тут же сторонники Шуйского подхватили этот клич. Так была решена судьба царской короны.
В 1606 г. Василий Шуйский стал, как и Годунов, выборным русским царем. Патриархом Руси Шуйский определил казанского митрополита Гермогена, страстного ревнителя православия, ненавистника самозванца и католиков.
Московское боярство мечтало о переходе к системе выборности верховной власти аристократией. Это подтвердила крестоцеловальная запись Василия Шуйского: Целую крест на том, что мне ни над кем не делать ничего дурного без собору.
Так мощное и противоречивое движение всех слоев общества определило попытку перехода России от самодержавия и деспотизма к боярскому коллективному правлению.
Гражданская война
Приход к власти боярского царя еще более усилил Смуту. Соратники Лжедмитрия не хотели отдавать завоеванного. Прошел слух, что царь спасся и укрывается в надежном месте.
Центром антибоярских настроений стал город Путивль, где воеводой был друг Лжедмитрия князь Шаховской. В поддержку Путивля выступили Рязань, Елец и другие города. А в Польше объявился дворянин Молчанов, один из убийц Федора Годунова и близкий друг самозванца, который стал выдавать себя за спасшегося «царя Дмитрия».
Летом 1606 г. мощное восстание охватило всю Южную и Юго-Западную Россию. По существу, началась гражданская война, в которой низы и средние слои общества (посадские люди и дворянство) выступили против верхов. Путивль противостоял Москве.
Во многих уездах России появились собственные органы власти. Государственная система управления начала разваливаться. К восставшим русским примкнули марийцы, мордва, чуваши, татары, не принимавшие нажим со стороны православного духовенства, захват русскими вотчинниками, помещиками и монастырями своих исконных земель.
Поход повстанцев на Москву. Иван Болотников.
К осени 1606 г. под городом Ельцом сформировалась повстанческая армия. Во главе ее оказались дворяне Истома Пашков, Прокопий Ляпунов и Григорий Сунбулов.
В Путивле формировалась другая армия. Во главе этой армии встал опытный воин Иван Болотников. Когда-то он был боевым слугой князя Телятевского, потом бежал на юг к казакам, сражался с крымскими татарами, побывал в плену, откуда его продали в Турцию. Некоторое время Болотников был подневольным гребцом на галерах. Во время морского сражения его освободили итальянцы, и он оказался в Европе. Жил в Венеции, через Германию и Польшу направился домой. В Польше он узнал о событиях в России и встал на сторону «истинного царя Дмитрия», хотя к тому времени самозванец был уже мертв. Молчанов, выдававший себя за спасшегося царя, дал ему письмо в Путивль, и князь Шаховской назначил Болотникова командиром повстанческого отряда. Болотников называл себя воеводой царя Дмитрия Ивановича.
Армия Болотникова двинулась на Москву, по пути одержав ряд блестящих побед над царскими войсками.
В октябре 1606 г. Болотников объединился с дворянскими отрядами из-под Ельца. Объединенная рать расположилась в селе Коломенском. Между народным вождем Иваном Болотниковым и предводителями дворянских отрядов не было согласия. Бояре и князья стремились вернуть себе имения и привилегии, полученные от самозванца. Дворяне жаждали новых поместных земель и увеличения жалованья. Крестьяне и холопы мечтали о воле. Посадский люд ждал облегчения от повинностей и налогов.
Во время пути на Москву казацко-крестьянско-холопье войско уничтожало верных Шуйскому бояр и дворян, захватывало их имущество, освобождало людей от крепостной и холопской неволи. Дворянские же предводители, как правило, миловали захваченных царских воевод и с опаской наблюдали за расправами, которые устраивали над феодалами люди Болотникова. Пашков и Ляпунов не хотели подчиняться «холопу» Болотникову и держали свои отряды особняком.
Простой народ столицы готов был поддержать Болотникова, а богатые посадские люди, опасаясь расправ, требовали показать им «царя». В лагере повстанцев его не было, что ослабляло их позиции.
Исход дела решила измена дворян, вступивших с Шуйским в тайные переговоры. Во время битвы за Москву на сторону Шуйского перешли рязанские дворяне во главе с Ляпуновым и отряды Пашкова. Царские войска потеснили повстанцев. Болотников три дня держался в осаде, потом отступил к Калуге. Часть его войска бежала в Тулу.
Поражение народного восстания
Со всех сторон к повстанцам подходили новые силы. В Туле с отрядом в несколько тысяч казаков, холопов и крестьян появился еще один самозванец, назвавшийся сыном царя Федора Ивановича Петром.
Лже-Петр объединил свои силы с Болотниковым, и вместе они одержали ряд побед под Тулой и Калугой. В мае 1607 г. повстанческое войско нанесло армии Шуйского еще одно поражение неподалеку от Тулы. Командовал повстанцами князь Телятевский - сподвижник Лжедмитрия и бывший хозяин Болотникова. Князь не захотел объединять свои силы с бывшим слугой. Победители порознь вернулись в Тулу. Там и окружило повстанцев огромное войско Шуйского. Царь сам руководил осадой. Он издал ряд указов. Холопам, которые покинули лагерь повстанцев, он даровал свободу, а также запретил превращать свободных людей в холопов без их согласия. Был продлен срок сыска беглых крестьян с 5 до 15 лет, что было на руку дворянам.
Четыре месяца обороняли повстанцы каменный кремль Тулы. Царские воеводы перекрыли плотиной реку Упу, ее воды затопили городские запасы продовольствия и порох. В Туле начался голод. Повстанцы зароптали, их вожди пошли на переговоры с Шуйским. За сдачу города царь обещал предводителям жизнь, а рядовым воинам - свободу. Ворота города открылись. Болотников, как и подобало воеводе, положил саблю к ногам царя.
Болотникова и Лже-Петра схватили. Самозванца повесили, а Болотникова выслали на север. Через полгода его ослепили, а потом утопили в проруби. Тем самым Шуйский нарушил свое обещание.
Борьба повстанцев с правительством продолжалась. И все же после разгрома Болотникова стало очевидно, что на этом этапе истории России знать вместе с дворянством победили. У власти удержалось боярское правительство, которое в ходе Смуты освободилось от самодержавного деспотизма, но в то же время задавило восстание низов.
Эта победа досталась России дорогой ценой. Страна разваливалась, в ее дела стали вмешиваться соседи. Дворянство, поддержавшее Шуйского в борьбе с Болотниковым, мечтало о сокрушении власти княжеско-боярской аристократии.
Смутное время в Русском государстве достигло своего апогея во время правления Василия Шуйского . Великий царь и князь Всея Руси Василий Шуйский пришел к власти в 1606 году после смерти Лжедмитрия I . Считается, что именно он стал организатором свержения последнего с царского престола. Василий Шуйский принадлежал к династии Рюриковичей - суздальской ветви Рюриковичей , которая брала свое начало еще от Всеволода Большое Гнездо , прославившегося своей плодовитостью.
Казалось бы, приход Рюриковича на трон должен был успокоить народные бурления и восстановить порядок на Руси . Но революционный двигатель уже был запущен, и люди уже перестали запоминать сменяющихся царей.
В 1606 году на юге Русского царства вспыхнуло восстание Ивана Болотникова , под знаменами которого собрались низшие бояре, простой люд, крестьяне, некоторые донские и запорожские казаки, а также польские наемники (король Речи Посполитой Сигизмунд III предпринимал все для того, чтобы дестабилизировать ситуацию на Руси).
В 1606 году столкновения начались с того, что войско воеводы Трубецкого было разбито в битве под Кромами, в то же время воевода Воротынский проиграл битву под Ельцом, а основное войско Василия Шуйского потерпело поражение от повстанцев Ивана Болотникова под Калугой.
В начале октября повстанцы взяли еще и Коломну и осадили Москву . Отчасти такому успеху восстания поспособствовало присоединение к войску Болотникова отряда Илейки Муромца.
После этого удача отвернулась от восставших, и они отступили от Москвы. В конце 1606 - начале 1607 годов повстанцы были осаждены в Калуге, а чуть позже отступили и заперлись в Туле.
Тульский Кремль был взят только 10 октября 1607 года. Болотников был утоплен, а Илейко Муромец повешен.
Еще до подавления восстания Болотникова, в августе 1607 года у Василия Шуйского образовалась новая головная боль. В народе стали ходить слухи, что Лжедмитрий (для многих - по-прежнему сын Ивана Грозного ) не был убит, а на самом деле из Царь-Пушки выстрелили прахом кого-то другого. На этой почве объявился новый псевдонаследник Лжедмитрий II .
Лжедмитрий II, известный также как Тушинский вор , планировал соединиться под Тулой с Иваном Болотниковым, но не успел. В 1608 году второй самозванец разбил под Москвой, в Тушино, войско царя Шуйского, ослабленное долгим противостоянием с восставшим Болотниковым. Москву ему взять не удалось, но и Шуйскому не удалось разбить и отогнать войско очередного царевича Дмитрия, расположившееся в том же Тушино, чуть ли не у стен Москвы.
Царь Василий в такой ситуации заключил договор со шведским королем - помощь в борьбе с Лжедмитрием в обмен на Карельские земли.
С 1608 по 1610 год объединенные войска Шуйского со шведами отбросили армию Лжедмитрия II к Калуге, но окончательно подавить сопротивление не получилось. Надо сказать, что такое псевдо-правление Лжедмитрия продолжалось почти два года. Все это время самозванец продолжал управлять значительной частью земель русских как верховный правитель.
К концу 1609 - началу 1610 года, после того, как удалось отогнать Лжедмитрия от Москвы, Василий Шуйский стал, наконец-то, контролировать большую часть Руси. Однако судьба была безжалостна к нему.
В сентябре 1609 года Сигизмунд III, король Речи Посполитой, недовольный затянувшимся восстанием Лжедмитрия II, которому он продолжал покровительствовать, вторгся в пределы Русского царства.
24 июня 1610 года войско Шуйского потерпело поражение от поляков в Смоленском княжестве под Клушиным, несмотря на свое численное превосходство. Это поражение стало последней каплей в бочке недовольства царем, и 17 июля 1610 года началось очередное восстание против Василия Шуйского. В этот раз - в самой Москве - восстали бояре. Василий IV был низвергнут с престола и насильно пострижен в монахи, а позже (в качестве пленника) передан полякам. В польском плену, на территории Речи Посполитой он и умер - 12 сентября 1612 года.
Если после смерти Федора Иоанновича династия Рюриковичей прервалась, то на Василии Шуйском она окончательно завершилась. Если не считать непродолжительное правление Бориса Годунова , его сына, а также Лжедмитрия I, то Рюриковичи правили Русью почти 750 лет, что составляет две трети всего существования России (как Древнерусского государства , Русского царства, Российской империи , СССР и Российской Федерации вместе взятых).
Конечно же Рюриковичи не были полностью истреблены. Их династия дала начало многим знаменитым фамилиям (родам): Замятины, Замятнины, Татищевы, Пожарские, Ватутины, Галицкие, Можайские, Булгаковы, Мусоргские, Одоевские, Оболенские, Долгоруковы , Злобины, Щетинины, Внуковы, Мамоновы, Черниговские, Безносовы и т.д. - всего около двух сотен.
