Гектор мало без семьи читать краткое содержание. Без семьи Г.Мало

Гектор Мало

«Без семьи»

Часть первая

Главный герой — восьмилетний Реми — проживает во французской деревушке, вдвоём с матерью, которую он называет матушка Барберен. Её муж, каменщик Барберен, живёт и работает в Париже. Реми не помнит, чтобы он когда-то приезжал домой. Однажды с Барбереном на работе случается несчастье, и он попадает в больницу.

Чтобы получить компенсацию, Барберен подаёт в суд на хозяина. Его жене приходится продать корову, кормилицу семьи, чтобы оплатить судебные издержки, но суд Барберен проигрывает и возвращается домой. Став калекой, он не может больше работать.

С возвращением Барберена Реми с ужасом узнает, что он не родной сын, а приёмный. Однажды Барберен нашёл на улице пятимесячного ребёнка, на одежде которого были срезаны метки. Барберен предложил взять мальчика к себе, пока не найдутся его родители. Судя по одежде ребёнок был из богатой семьи и Барберен рассчитывал на хорошее вознаграждение. Тогда у семьи Барберен родился свой сын, и жена Барберена смогла кормить двоих. Но сын Барберенов вскоре умер, и женщина привязалась к Реми, забыв, что он не родной ребёнок. Теперь Реми становится обузой и Барберен требует, чтоб жена отдала его в приют.

Барберен поддавшись на уговоры жены, решает просить у администрации деревни пособие для Реми. Но он встречает бродячего артиста Виталиса, странтствующего с обезьянкой и тремя собаками, зарабатывая себе на жизнь цирковыми представлениями. Виталис предлагает купить у Барберена Реми, с целью сделать из него своего помощника. Не дав мальчику попрощаться с женщиной, которую он любит как родную мать, Барберен продаёт Реми.

Путешествуя с Виталисом, Реми приходится страдать от голода и холода, но артист оказывается добрым и мудрым человеком, и Реми от всего сердца любит своего хозяина. Виталис научил мальчика читать, писать, считать, показал азы нотной грамоты.

Виталис и Реми приходят в Тулузу. Во время представления полицейский требует надеть намордники на собак. Получив отказ, страж порядка отправляет Виталиса на два месяца в тюрьму. Теперь хозяином труппы становится Реми. Не имея достаточно опыта, мальчик почти ничего не зарабатывает и артистам приходится голодать.

Однажды, репетируя с животными на берегу реки, Реми видит женщина, которая плавает по ней на яхте. Рядом с женщиной мальчик, прикованный к кровати. Владельцам яхты понравились бродячие артисты, а узнав их историю женщина предлагает остаться жить у них, чтобы развлекать её больного сына Артура. Женщина оказалась англичанкой по имени миссис Миллиган. Она рассказывет Реми, что её старший сын пропал при загадочных обстоятельствах. Муж в это время был при смерти, и разыскивать ребёнка взялся его брат, Джеймс Миллиган. Но он не был заинтересован, чтоб ребёнок нашёлся, так как в случае бездетности брата, он наследует титул и состояние. Но тут миссис Миллиган родила второго сына, который оказался слабым и болезненным. Любовь и забота матери спасли мальчика, но он прикован к постели из-за туберкулёза бедра.

Пока Виталис находится в тюрьме, Реми живёт на яхте. Он проникается любовью к миссис Миллиган и Артуру, впервые в жизни ему живётся спокойно и беззаботно. Он искренне завидует Артуру, что у него есть любящая мать. Миссис Миллиган и Артур очень хотят, чтобы Реми остался с ними, но Реми не может бросить Виталиса. Миссис Миллиган пишет Виталису письмо, чтоб он после освобождения приехал к ним на яхту.

Как ни просят Миллиганы оставить Реми у них, Виталис не соглашается, и у Реми снова начинается жизнь, полная скитаний и лишений. Одну из зимних ночей они проводят в лесной хижине дровосека. Две собаки уходят в лес и пропадают. Труппа лишается двух артистов, и без того скудные заработки падают. Вскоре от холода умирает обезьянка. Виталису приходит мысль, что это наказание за то, что он не оставил Реми у миссис Миллиган.

Теперь только с одной собакой Виталис и Реми приходят в Париж. Там Виталис решает отправить Реми к своему знакомому итальянцу Гарафоли, чтоб тот обучил мальчика играть на арфе, а сам будет давать уроки музыки и обучит новых собак.

У Гарафоли Виталиса и Реми встречает некрасивый мальчик лет десяти по имени Маттиа. Виталис оставляет Реми с ним, а сам отправляется по делам. Пока Виталис отсутствовал, Маттиа рассказал, что он итальянец из бедной семьи, Гарафоли взял его к себе в ученики. Мальчики поют и играют на улицах, а выручку отдают своему учителю. Если они приносят недостаточно денег, Гарафоли их бьёт и не кормит. В это время приходят ученики Гарафоли, и Реми видит, как жестоко с ними обращаются. Во время порки одного из учеников приходит Виталис и угрожает Гарафоли полицией. Но в ответ он слышит угрозу назвать одно имя, и Виталису придётся краснеть от стыда.

Виталис забирает Реми, и они снова отправляются скитаться. Однажды ночью, обессилев от голода и холода, Реми засыпает. Его чуть живого находит садовник Акен и приводит в свою семью. Он также сообщает страшную весть: Виталис умер. Услышав историю Реми, Акен предлагает ему жить с ними. Жена у него умерла, и садовник живёт с четверьмя детьми: двумя мальчиками и двумя девочками. Младшая Лиза была немая. В четыре года она из-за болезни потеряла дар речи.

Чтобы установить личность Виталиса, полицейский с Реми и Акеном обращаются к Гарафоли. Настоящее имя Виталиса было Карло Бальзани, он был один из самых известных оперных певцов Европы, но из-за потери голоса ушёл из театра. Он опускался всё ниже, пока не стал дрессировщиком собак. Гордясь своим прошлым, Виталис предпочёл бы смерть, чем допустил бы раскрытие свой тайны.

Реми остаётся жить у Акена. Он наравне с членами семьи работает в саду. Садовник и его дети очень привязываются к мальчику, особенно Лиза.

Прошло два года. На семью садовника обрушивается несчастье — ураган побил цветы, которые Акен продавал, и семья остаётся без средств к существованию. Также Акену нечем погашать давний кредит, и его сажают на пять лет в долговую тюрьму. Детей забирают к себе родственники, а Реми приходится взять свою собаку и снова стать бродячим артистом.

Часть вторая

Придя в Париж, Реми случайно встречает там Маттиа. От него он узнает, что Гарафоли избил до смерти одного из своих учеников и его посадили в тюрьму. Теперь Маттиа тоже приходится бродить по улицам. Мальчики решают вместе давать концерты. Маттиа прекрасно играет на скрипке, и заработки становятся намного больше. Попутно он умудрятся получать уроки музыки и совершенствовать свою игру. Реми мечтает купить корову для матушки Барберен.

Заработав деньги, мальчики выбирают корову и приводят ее к Барберенам. Приёмная мать все это время тосковала по Реми. Она сообщает ему, что Барберен сейчас находится в Париже. Он встретил человека, который разыскивает Реми по поручению его семьи. Реми с Маттиа решают идти в Париж.

В Париже Реми узнает о смерти Барберена, но в предсмертном письме жене он сообщил адрес родителей Реми, которые живут в Лондоне. Реми и Маттиа едут в Лондон.

По указанному адресу мальчики находят семью по фамилии Дрисколл. Члены семьи: мать, отец, четверо детей и дедушка, проявляют абсолютное равнодушие к найденному ребёнку. По французски говорит только отец. Он рассказывает Реми, что его украла девушка, которая решила отомстить за то, что отец Реми на ней не женился. Так как Маттиа владеет английским языком, Реми общается со своей семьёй через него.

Маттиа и Реми отправляют спать в сарай. Мальчики замечают, что в дом заходят какие-то люди, заносят вещи, которые семья Дрисколл тщательно прячут. Маттиа понимает, что Дрисколлы скупщики краденного. Когда он сообщает об этом Реми, тот приходит в ужас. У мальчиков закрадывается подозрение, что Реми вовсе не их сын.

Семья Дрисколл не в состоянии прокормить ещё двоих, и Реми с Маттиа дают представление на улицах Лондона. Внимание Дрисколла привлекает собака Реми. Он требует, чтоб с ней ходили по улице его сыновья. Несколько дней мальчики выступают сами, но в один из дней отец разрешает Маттиа и Реми взять собаку с собой. Неожиданно собака исчезает, а возвращается с шёлковыми чулками в зубах. Реми понимает, что мальчики Дрисколл научили собаку воровать. Отец объясняет, что это глупая шутка, и больше она не повторится.

Чтоб разрешить свои сомнения Реми пишет письмо матушке Барберен с просьбой описать одежду, в которой его нашли. Получив ответ он расспрашивает отца, но тот даёт то же описание вещей. Реми в ужасе: неужели люди, которые к нему абсолютно равнодушны, и есть его семья?

Однажды к Дрисколлу приходит незнакомец. Маттиа подслушав разговор, сообщает Реми, что это Джеймс Миллиган, брат покойного мужа госпожи Миллиган, дядя Артура. Также он сообщает, что благодаря заботам матери Артур поправился.

Летом Дрисколлы отправляются торговать по стране, взяв с собой Маттиа и Реми. Улучив момент, мальчики сбегают и возвращаются во Францию. Там они решают найти госпожу Миллиган. Во время поисков мальчики попадают в деревню, где живёт Лиза. Но Лизы там не оказалось. Родственники пристроили девочку жить к богатой даме, которая плавает по реке на яхте.

Миссис Миллиган с Артуром и Лизой мальчики находят в Швейцарии. К радости Реми Лиза начала говорить. Опасаясь Джеймса Миллигана, сначала с миссис Миллиган встречается Маттиа. Мальчики поселяются в гостинице и через несколько дней миссис Миллиган приглашает их к себе. Там же оказывается матушка Барберен. Она приносит одежду, в которой был найден Реми. Также туда приглашён и Джеймс Миллиган. Миссис Миллиган представляет Реми как своего старшего сына, которого украл Дрисколл по приказанию Джеймса Миллигана.

Прошло много лет. Реми счастливо живёт со своей матерью, которая все так же красива, с женой Лизой и маленьким сыном Маттиа, которого нянчит матушка Барберен.

Самый близкий друг Реми — Маттиа, теперь знаменитый музыкант. Он часто приезжает в гости к Реми и играет на скрипке, и тогда их старый пёс, как и раньше обходит публику с чашечкой для сбора денег. Пересказала Жизель Адан

Часть первая

Главным героем выступает восьмилетний Реми, он проживает с матерью Барберен. Ее муж работает каменщиком в Париже и, однажды он оказывается в больнице. Он подает на хозяина в суд, продав все хозяйство, однако, суд проигрывает и остается ни с чем. Теперь он калека и работать не может. Вскоре Реи узнает правду: он не родной сын Барберена. Спустя время, он был продан артисту Виталису, с которым ему пришлось пережить многое, включая голод. Вскоре Реми начинает руководить артистами, но по своей неопытности, артисты, ни чего не зарабатывают.

В то время пока Виталис в тюрьме, Реми остается жить на яхте, но позже он возвращается к прежней жизни, покинув миссис Миллиган. В Париже, после знакомства с Гарафоли, Реми узнает о том, как он издевается над детьми и вскоре они снова отправляются в путь.

Смерть Виталиса полностью меняет жизнь мальчику, он знакомится с Акеном и проживает у него. После того, как ураган побил цветы, и не чем было рассчитаться за долги, Акен отправляется в тюрьму на пять лет, детей забирают родственники, а Реми вынужден взять собаку и снова стать бродячим артистом.

Часть вторая

В Париже Реми встречает Маттиа и дает с ним концерты. Достаточно зарабатывая, Реми поупает корову матери Барберен. Вскоре они отправляются в Лондон и встречаются с семьей Дрисколл, но они встречаю сына холодно. Мальчику кажется, что он не их сын, но это пока его догадки. Семья Дрисколл дает понять ребятам, что не смогут их прокормить, и они идут давать концерты на улицах Лондона. Вскоре Реми понимает, что семья Дрисколл воры и обучили этому собаку.

Реми не хочет верить в то, что он действительно родом из семьи Дрисколл. Летом Маттиа и Реми находят госпожу Миллиган. В это время он встречается с Лизой, позже миссис Миллиган объявляет Реми своим сыном и говорит, что Дрисколл украл его по приказанию Джеймса Миллигана.

После этого прошло много лет. Реми женился на Лизе, у них родился сын – Маттиа. Теперь они счастливая семья, матушка Барберен много времени проводит со своим внуком.

Главный герой - восьмилетний Реми - проживает во французской деревушке, вдвоем с матерью, которую он называет матушка Барберен. Её муж, каменщик Барберен, живет и работает в Париже. Реми не помнит, чтобы он когда-то приезжал домой. Однажды с Барбереном на работе случается несчастье, и он попадает в больницу.

Чтобы получить компенсацию, Барберен подает в суд на хозяина. Его жене приходится продать корову, кормилицу семьи, чтобы оплатить судебные издержки, но суд Барберен проигрывает и возвращается домой. Став калекой, он не может больше работать.

С возвращением Барберена Реми с ужасом узнает, что он не родной сын, а приемный. Однажды Барберен нашел на улице пятимесячного ребенка, на одежде которого были срезаны метки. Барберен предложил взять мальчика к себе, пока не найдутся его родители. Судя по одежде ребенок был из богатой семьи и Барберен рассчитывал на хорошее вознаграждение. Тогда у семьи Барберен родился свой сын, и жена Барберена смогла кормить двоих. Но сын Барберенов вскоре умер, и женщина привязалась к Реми, забыв, что он не родной ребенок. Теперь Реми становится обузой и Барберен требует, чтоб жена отдала его в приют.

Однажды, репетируя с животными на берегу реки, Реми видит женщина, которая плавает по ней на яхте. Рядом с женщиной мальчик, прикованный к кровати. Владельцам яхты понравились бродячие артисты, а узнав их историю женщина предлагает остаться жить у них, чтобы развлекать её больного сына Артура. Женщина оказалась англичанкой по имени миссис Миллиган. Она рассказывет Реми, что её старший сын пропал при загадочных обстоятельствах. Муж в это время был при смерти, и разыскивать ребенка взялся его брат, Джеймс Миллиган. Но он не был заинтересован, чтоб ребенок нашелся, так как в случае бездетности брата, он наследует титул и состояние. Но тут миссис Миллиган родила второго сына, который оказался слабым и болезненным. Любовь и забота матери спасли мальчика, но он прикован к постели из-за туберкулеза бедра.

Пока Виталис находится в тюрьме, Реми живет на яхте. Он проникается любовью к миссис Миллиган и Артуру, впервые в жизни ему живется спокойно и беззаботно. Он искренне завидует Артуру, что у него есть любящая мать. Миссис Миллиган и Артур очень хотят, чтобы Реми остался с ними, но Реми не может бросить Виталиса. Миссис Миллиган пишет Виталису письмо, чтоб он после освобождения приехал к ним на яхту.

У Гарафоли Виталиса и Реми встречает некрасивый мальчик лет десяти по имени Маттиа. Виталис оставляет Реми с ним, а сам отправляется по делам. Пока Виталис отсутствовал, Маттиа рассказал, что он итальянец из бедной семьи, Гарафоли взял его к себе в ученики. Мальчики поют и играют на улицах, а выручку отдают своему учителю. Если они приносят недостаточно денег, Гарафоли их бьет и не кормит. В это время приходят ученики Гарафоли, и Реми видит, как жестоко с ними обращаются. Во время порки одного из учеников приходит Виталис и угрожает Гарафоли полицией. Но в ответ он слышит угрозу назвать одно имя, и Виталису придется краснеть от стыда.

Виталис забирает Реми, и они снова отправляются скитаться. Однажды ночью, обессилев от голода и холода, Реми засыпает. Его чуть живого находит садовник Акен и приводит в свою семью. Он также сообщает страшную весть: Виталис умер. Услышав историю Реми, Акен предлагает ему жить с ними. Жена у него умерла, и садовник живет с четверьмя детьми: двумя мальчиками и двумя девочками. Младшая Лиза была немая. В четыре года она из-за болезни потеряла дар речи.

Чтобы установить личность Виталиса, полицейский с Реми и Акеном обращаются к Гарафоли. Настоящее имя Виталиса было Карло Бальзани, он был один из самых известных оперных певцов Европы, но из-за потери голоса ушел из театра. Он опускался всё ниже, пока не стал дрессировщиком собак. Гордясь своим прошлым, Виталис предпочел бы смерть, чем допустил бы раскрытие свой тайны.

Реми остается жить у Акена. Он наравне с членами семьи работает в саду. Садовник и его дети очень привязываются к мальчику, особенно Лиза.

Прошло два года. На семью садовника обрушивается несчастье - ураган побил цветы, которые Акен продавал, и семья остается без средств к существованию. Также Акену нечем погашать давний кредит, и его сажают на пять лет в долговую тюрьму. Детей забирают к себе родственники, а Реми приходится взять свою собаку и снова стать бродячим артистом.

Часть вторая

Заработав деньги, мальчики выбирают корову и приводят ее к Барберенам. Приемная мать все это время тосковала по Реми. Она сообщает ему, что Барберен сейчас находится в Париже. Он встретил человека, который разыскивает Реми по поручению его семьи. Реми с Маттиа решают идти в Париж.

По указанному адресу мальчики находят семью по фамилии Дрисколл. Члены семьи: мать, отец, четверо детей и дедушка, проявляют абсолютное равнодушие к найденному ребенку. По французски говорит только отец. Он рассказывает Реми, что его украла девушка, которая решила отомстить за то, что отец Реми на ней не женился. Так как Маттиа владеет английским языком, Реми общается со своей семьей через него.

Семья Дрисколл не в состоянии прокормить еще двоих, и Реми с Маттиа дают представление на улицах Лондона. Внимание Дрисколла привлекает собака Реми. Он требует, чтоб с ней ходили по улице его сыновья. Несколько дней мальчики выступают сами, но в один из дней отец разрешает Маттиа и Реми взять собаку с собой. Неожиданно собака исчезает, а возвращается с шелковыми чулками в зубах. Реми понимает, что мальчики Дрисколл научили собаку воровать. Отец объясняет, что это глупая шутка, и больше она не повторится.

Чтоб разрешить свои сомнения Реми пишет письмо матушке Барберен с просьбой описать одежду, в которой его нашли. Получив ответ он расспрашивает отца, но тот дает то же описание вещей. Реми в ужасе: неужели люди, которые к нему абсолютно равнодушны, и есть его семья?

Летом Дрисколлы отправляются торговать по стране, взяв с собой Маттиа и Реми. Улучив момент, мальчики сбегают и возвращаются во Францию. Там они решают найти госпожу Миллиган. Во время поисков мальчики попадают в деревню, где живет Лиза. Но Лизы там не оказалось. Родственники пристроили девочку жить к богатой даме, которая плавает по реке на яхте.

Миссис Миллиган с Артуром и Лизой мальчики находят в Швейцарии. К радости Реми Лиза начала говорить. Опасаясь Джеймса Миллигана, сначала с миссис Миллиган встречается Маттиа. Мальчики поселяются в гостинице и через несколько дней миссис Миллиган приглашает их к себе. Там же оказывается матушка Барберен. Она приносит одежду, в которой был найден Реми. Также туда приглашен и Джеймс Миллиган. Миссис Миллиган представляет Реми как своего старшего сына, которого украл Дрисколл по приказанию Джеймса Миллигана.

Прошло много лет. Реми счастливо живет со своей матерью, которая все так же красива, с женой Лизой и маленьким сыном Маттиа, которого нянчит матушка Барберен.

Самый близкий друг Реми - Маттиа, теперь знаменитый музыкант. Он часто приезжает в гости к Реми и играет на скрипке, и тогда их старый пес, как и раньше обходит публику с чашечкой для сбора денег.

Предисловие от издательства

Гектор Мало (1830–1907) – один из известных французских романистов.

Он начал работать в газетах и журналах еще будучи студентом парижского университета, опубликовав ряд фельетонов о физическом воспитании юношества в Англии. Затем Мало стал писать романы, которые сразу выдвинули его как видного романиста, удивительно верно и точно рисовавшего картины жизни.

Ни один роман Мало не имел такого успеха, как «Без семьи». Предназначенный первоначально для взрослых читателей, он затем, с некоторыми сокращениями, появился в виде повести для юношества и удостоился премии Французской Академии.

История мужественного мальчика, перенесшего много невзгод, повесть, полная эффектных сцен и трогательных эпизодов, увлекает детей с первой же страницы, пробуждая в их душах самые светлые человеческие чувства.

Подкидыш Реми скитается по свету в поисках своих родителей. Искреннее и отзывчивое сердце мальчика как магнитом притягивает к нему людей. С помощью верных друзей ему удается совершить множество добрых дел и найти своих родных.

«Без семьи» стала одной из популярных и любимых детских книг не только на родине ее автора – Франции, но и во всем мире. Сегодня она переведена почти на все европейские языки и включена в каталоги книг, рекомендуемых для юношества.

В настоящем издании использованы иллюстрации, сделанные к этой повести в начале XX века художником Т. Шулером.

Часть первая

Глава I
В деревне

Я найденыш. Но до восьми лет думал, что живу, как и все другие дети, с матерью. Если я начинал плакать, ко мне подходила женщина и так нежно обнимала и ласкала меня, что слезы мои тотчас же высыхали.

Когда я ложился спать, эта женщина всегда приходила поцеловать меня, а когда зимняя вьюга залепляла снегом окна нашего домика, она отогревала руками мои ноги и пела песенку, мотив которой и несколько слов я помню до сих пор.

Если я пас нашу корову и начинался дождь, эта женщина прибегала за мной и, прикрыв мне голову и плечи своей шерстяной юбкой, уводила домой. А если я ссорился с кем-нибудь из своих товарищей, я поверял ей свое горе и она всегда находила ласковые слова, которые утешали и успокаивали меня.

Вот по всему этому и по тому, как она смотрела на меня, как говорила со мной, как ласкала меня и как кротко выговаривала мне, я думал, что она моя мать.

Я жил в деревне Шаванон, одной из самых бедных в центральной Франции, потому что земля там очень неплодородна. Возделанных полей мало; огромные пространства заросли мелким кустарником, а за ними тянутся обширные пустоши, на которых не растет ничего, кроме вереска и дрока . Там дует резкий ветер и лишь местами попадаются хилые деревья. Только по берегам рек и в небольших долинах можно увидеть красивые деревья – высокие каштаны и могучие дубы.

В одной из таких долин, на берегу ручейка, впадающего в приток Луары, стоял домик, в котором я провел мое раннее детство.

У нас в доме не было мужчин. Но моя мать не была вдовой – ее муж, каменщик, работал, как почти все здешние крестьяне, в Париже и с тех пор, как я себя помнил, ни разу не приходил домой. Только время от времени он присылал нам весточку с кем-нибудь из своих товарищей, возвращающихся из Парижа.

– Матушка Барберен, ваш муж здоров. Он поручил мне сказать вам, что работа идет хорошо, и просил передать вам деньги. Сосчитайте-ка.

Вот и все. Матушка Барберен была довольна такими вестями. Ее муж здоров, работа идет хорошо, и он получает достаточно денег.

Однажды в ноябре, уже в сумерках, какой-то незнакомый мужчина остановился у нашей калитки. Я был в это время около дома и ломал хворост. Не отворяя калитки и глядя поверх нее, этот человек спросил у меня, тут ли живет матушка Барберен.

Я предложил ему войти. Незнакомец толкнул калитку, заскрипевшую на петлях, и медленно пошел к дому.

Никогда еще я не видел такого перепачканного в грязи человека. Куски грязи, иные уже высохшие, а другие еще мокрые, покрывали его с головы до ног. Было видно, что ему пришлось долго идти по плохим дорогам.

– Я принес известия из Парижа, – сказал мужчина.

Такие слова слышал я уже много раз, но он произнес их совсем не так, как приходившие из Парижа рабочие, и не прибавил, как они: «Ваш муж здоров, работа идет хорошо».

– Господи! – воскликнула матушка Барберен, сложив руки. – С Жеромом случилась беда!

– Ну да, только не вздумайте заболеть от страха. Ваш муж сильно расшибся – вот вам вся правда, – но он не умер. А калекой, пожалуй, останется. Теперь он в больнице. Наши кровати стояли рядом и, когда я начал собираться домой, он попросил меня зайти по дороге к вам и рассказать вам, в чем дело… Ну, я не могу дольше оставаться, мне нужно пройти еще три мили, а скоро уж ночь.

Матушке Барберен хотелось разузнать о муже поподробнее, и она упросила незнакомца поужинать с нами и переночевать у нас: дороги очень плохи, а в лесу, по слухам, бродят волки. Ему лучше отправиться в путь завтра утром.

Мужчина сел около очага и за ужином рассказал, как все случилось. Подмостки, на которых стоял Барберен, рухнули и чуть не раздавили его до смерти. Но так как оказалось, что ему совсем не следовало взбираться на эти подмостки, то подрядчик отказался заплатить ему за увечье.

– Да, бедняге Барберену не повезло, – сказал наш гость. – Кто-нибудь похитрее сумел бы воспользоваться таким случаем и наверняка получал бы постоянный доход, но ваш муж не получит ничего. Впрочем, я советовал ему начать дело и требовать вознаграждения.

– Но ведь судиться стоит очень дорого.

– А если он выиграет дело?

Матушке Барберен хотелось съездить в Париж, но дорога была дальняя и обошлась бы дорого. Она не знала, на что решиться, когда от ее мужа пришло письмо.

Он писал, чтобы она не ездила в Париж, а прислала ему денег на ведение дела с подрядчиком, на которого он подал жалобу.

Проходили дни, недели, а матушка Барберен все получала письма с требованием денег. Наконец, в последнем письме муж ее писал, что если денег больше нет, то нужно продать корову.

Только в крестьянских семьях знают, как много значит корова и как тяжело продавать ее. Крестьянин может быть очень беден, у него может быть большая семья, но он знает, что его жена и дети будут сыты, если у него есть корова. А пасти ее сможет даже ребенок в таких местах, где трава не принадлежит никому.

Мы благодаря нашей Рыжке питались хорошо, хотя почти никогда не ели мяса. Но она не только кормила нас, она была нашим другом. Напрасно некоторые считают корову глупой – напротив, это очень умное животное. Мы ласкали Рыжку, разговаривали с ней, и она понимала нас. А сама умела так смотреть на нас своими большими кроткими глазами, что и мы понимали, что ей нужно. Мы очень любили ее, а она любила нас. И вот нам приходилось расставаться с ней, потому что Барберен требует денег.

Пришел лавочник и долго осматривал Рыжку со всех сторон, ощупывал ей бока и, недовольно покачивая головой, повторил несколько раз, что она ему не подходит и, должно быть, дает мало молока. Наконец он все-таки сказал, что купит ее из уважения к такой хорошей женщине, как матушка Барберен.

Бедная Рыжка, как будто чувствуя, что происходит, не хотела выходить из стойла и начала реветь.

– Зайди сзади и выгони ее, – сказал лавочник, подавая мне кнут.

– Ну, уж этого не будет, – возразила матушка Барберен.

Она подошла к Рыжке и ласково сказала:

– Пойдем, моя красавица, пойдем!

И Рыжка тотчас же пошла. А когда мальчик привязал ее к телеге, бедняжке уж поневоле пришлось идти за ней.

Мы вернулись домой, но еще долго доносилось до нас мычанье Рыжки.

Прощай, масло! Прощай, молоко! Теперь по утрам нас ждет лишь кусок хлеба, а вечером – картофель с солью.

Вскоре после того, как мы продали корову, наступила Масленица. В прошлом году матушка Барберен угощала меня в последний день Масленицы блинами и оладьями. И я ел их с таким аппетитом, что она была очень довольна. Но тогда у нас была Рыжка, а теперь ее нет, масла и молока тоже нет, и нам уж не придется отпраздновать как следует последний день Масленицы.

Но матушка Барберен сделала мне сюрприз. Хоть она и не любила занимать что-нибудь, но на этот раз попросила у одной соседки чашку молока, у другой – немного масла. Вернувшись домой, я увидел, что она насыпает муку в глиняный горшок.

– Мука! – воскликнул я, подходя к ней.

– Да, и отличная мука, мой миленький Реми, – с улыбкой сказала она. – Понюхай, как она хорошо пахнет.

Мне очень хотелось узнать, что сделает из этой муки матушка Барберен, но я не решался спросить. Мне не хотелось напоминать ей, что сегодня последний день Масленицы, так как это наверняка огорчило бы ее.

– Скажи-ка, что делают из муки? – спросила она.

– А еще что?

– Кисель.

– Еще… Я не знаю.

– А еще из нее делают блины и оладьи; ведь сегодня последний день Масленицы. Погляди-ка сюда.

Она показала на полку, и я увидел молоко, масло, яйца и три яблока.

– Дай мне яйца и, пока я буду ставить тесто, очисти яблоки и нарежь их ломтиками, – сказала она.

И мы весело принялись за работу. Выбив тесто, матушка Барберен поставила его в теплое местечко. Теперь оставалось только ждать вечера: тесто поднимется, и можно будет печь блины и оладьи.

Если сказать правду, день показался мне очень длинным, и я несколько раз приподнимал полотенце и заглядывал, не поднялось ли тесто.

– Наломай хворосту, – сказала, наконец, матушка Барберен. – Нужно развести хороший огонь.

Ей не пришлось повторять свои слова дважды – я с нетерпением ждал этой минуты.

Скоро запылал большой огонь. Матушка Барберен сняла с гвоздя сковороду и поставила ее на горячие угли. Потом взяла кусочек масла и положила его на сковороду, когда та разогрелась. Ах, какой чудный запах пошел от него! И как весело трещало и шипело масло! Однако как ни внимательно слушал я эту музыку, мне показалось, что кто-то идет по двору. Наверное, соседка, чтобы попросить у нас горячих углей. Но мне некогда было раздумывать об этом, потому что в эту самую минуту матушка Барберен взяла на ложку теста и вылила его на сковороду.

Вдруг палка стукнула о порог и дверь отворилась.

– Кто там? – спросила, не оборачиваясь, матушка Барберен.

Вошел какой-то мужчина в белой блузе и с палкой в руке.

– А здесь, как я вижу, справляют праздник? – сказал он. – Не стесняйтесь, пожалуйста.

– Господи! – воскликнула матушка Барберен, отставив сковороду и бросившись к нему. – Это ты, Жером!

Потом она сказала мне:

– Это твой отец.

Глава II
Отец

Я хотел подойти и поцеловать его, но он, протянув палку, остановил меня.

– Это кто такой? – спросил он.

– Это Реми.

– Но ведь ты мне писала…

– Да, писала, только… Только это была неправда, потому что…

– А, неправда!

Подняв палку, он сделал шаг ко мне, и я невольно попятился. Что я сделал не так? В чем виноват? Почему он так обращается со мной, ведь я хотел его поцеловать? Но мне некогда было раздумывать над этим.

– А вы, как я вижу, справляете Масленицу, – сказал Барберен. – Это очень кстати, потому что я страшно голоден. Что у тебя на ужин?

– Я хотела печь блины.

– Да, вижу. Но ведь не блинами же ты будешь угощать человека, который прошел такую дальнюю дорогу!

– Ничего другого у меня нет. Мы не ждали тебя.

– Как ничего нет? Ничего на ужин?

Он огляделся вокруг.

– Вот масло, – сказал он, потом посмотрел на потолок, где у нас прежде висели окорока, теперь там не было ничего, кроме нескольких луковиц. – А вот лук, – продолжал Барберен, сбив палкой луковицу. – Из масла и нескольких луковиц выйдет славный суп. Сними тесто со сковороды и поджарь лук.

Значит, блинов не будет! Матушка Барберен без возражений поспешила исполнить приказание мужа, а он в ожидании ужина сел на лавку около очага.

Я не решался двинуться с места и, сидя около стола, смотрел на Барберена.

Это был человек лет пятидесяти, с суровым лицом. Должно быть, вследствие полученного ушиба, он держал голову не прямо, а слегка склонял ее к правому плечу, и это придавало ему какой-то подозрительный вид.

Матушка Барберен положила на сковороду кусочек масла и поставила ее на горячие угли.

– Почему ты положила так мало масла? Какой же суп выйдет из этого? – сказал Барберен и бросил на сковородку весь кусок.

Масла нет – не будет и блинов! В другое время это меня очень огорчило бы, но теперь мне было не до блинов и оладий; я думал о том, что этот сердитый человек – мой отец.

Когда я хотел поцеловать его, он протянул палку, чтобы остановить меня. Почему? Матушка Барберен никогда не отталкивала меня, если я хотел поцеловать ее; она и сама обнимала меня тогда и прижимала к себе.

– Вместо того, чтобы сидеть таким истуканом, – вдруг сказал он мне, – принеси лучше тарелки.

Я поспешил исполнить его приказание. Суп поспел, и матушка Барберен разлила его по тарелкам.

Барберен сел к столу и принялся за ужин, изредка посматривая на меня.

Я был так смущен и так взволнован, что не мог есть и тоже время от времени украдкой поглядывал на него, но тотчас же опускал глаза, если встречался с его взглядом.

– Что, он всегда ест так мало? – спросил Барберен, показывая на меня своей ложкой.

– Нет, он ест хорошо.

– Тем хуже. Было бы удобнее, если бы он ел мало.

У меня, конечно, не было никакого желания разговаривать; матушка Барберен тоже молчала. Она ходила то туда, то сюда, прислуживая мужу.

– Значит, ты сыт, если не ешь? – спросил он меня.

– Так ложись спать и постарайся заснуть как можно скорее, а не то я рассержусь.

Матушка Барберен быстро взглянула на меня, как бы прося быть послушным. Но это было лишнее, я и без того не посмел бы не исполнить его приказания.

Наша кухня, как и у большинства крестьян, служила одновременно и спальней. Около очага стояли стол, шкаф с посудой и все, что нужно для еды. А на другом конце кухни было все, что нужно для спанья; в одном углу стояла кровать матушки Барберен, в другом моя, с красным ситцевым пологом.

Я в одну минуту разделся и лег, но спать не мог. Нельзя заснуть по приказу – для этого нужно быть спокойным и хотеть спать. А я был сильно взволнован и чувствовал себя несчастным. Так этот человек мой отец? Почему же он так нехорошо обращается со мной?

Повернувшись носом к стене, я закрыл глаза и старался ни о чем не думать, но сон не приходил. Через некоторое время я услышал, как кто-то подошел к моей постели. Шаги были тяжелые – это не матушка Барберен.

Горячее дыхание коснулось моего лица.

Я не решился ответить – я не забыл его слов: «А не то я рассержусь».

– Он спит, – сказала матушка Барберен. – Он всегда засыпает тотчас же, как только положит голову на подушку. Ты можешь говорить, не бойся, что он услышит.

Мне, конечно, следовало бы сказать, что я не сплю, но я не посмел. Мне велели спать, а я не спал; значит, я виноват.

– Ну что же твое дело с подрядчиком? – спросила матушка Барберен.

– Проиграно. Суд решил, что мне не следовало входить на эти подмостки и потому подрядчик не обязан платить мне за увечье.

Он стукнул кулаком по столу и начал браниться.

– Да, дело проиграно, – сказал он, немного успокоившись, – деньги истрачены, я калека и впереди нищета! А тут еще этот мальчишка! Почему ты не сделала так, как я тебе писал?

– Я не могла.

– Не могла отдать его в воспитательный дом?

– Тяжело отдавать ребенка, которого выкормила своим молоком и которого любишь.

– Но ведь это не твой ребенок.

– Сначала я хотела сделать по-твоему, но он в это время заболел.

– Ну, хорошо, а потом, когда он выздоровел?

– Он выздоровел нескоро. И не успел он оправиться, как за одной болезнью пришла другая. Бедняжка так кашлял, что сердце болело за него. От такой же болезни умер наш бедный мальчик. Мне казалось, что если я отнесу его в город, то и он умрет.

– Ну, а потом?

– Прошло много времени. Мне жаль было отдавать ребенка, и я думала, что он может пожить у меня еще.

– Сколько ему лет?

– Восемь.

– Ну, так он теперь отправится туда, где ему следовало быть восемь лет тому назад. Вот и все.

– Ах, Жером, ты не сделаешь этого!

– Не сделаю? А кто мне помешает? Не вечно же нам держать его у себя.

На минуту наступило молчание, и я мог передохнуть. От волнения у меня так сжималось горло, что я с трудом дышал.

– Как изменил тебя Париж! – через некоторое время сказала матушка Барберен. – Прежде ты не говорил бы так.

– Может быть. А верно то, что Париж сделал меня калекой. На что мы теперь будем жить? Денег нет. Корова продана. Скоро нам самим нечего будет есть, а мы еще должны кормить чужого ребенка!

– Он мой!

– Такой же твой, как и мой. И это не крестьянский ребенок. Я смотрел на него во время ужина. Худой, слабый, ноги и руки как спички!

– Он самый красивый мальчик в деревне!

– Он красив, не спорю. Но ведь красота не накормит его. Разве может он работать с такими плечами? Это городской ребенок, а нам такие дети не нужны.

– Он славный мальчик, такой смышленый и добрый. Он будет потом работать на нас.

– А пока нам придется работать на него, и я к тому же калека.

– А если родные потребуют его, что ты скажешь тогда?

– Какие у него родные! Будь у него родители, они наверняка сумели бы его отыскать. Времени было много, почти восемь лет. Нет, никто не придет за ним и не заплатит нам за то, что мы его вырастили. И я-то дурак! Из того, что на нем было тонкое белье с кружевами, еще не следовало, что родители будут искать его. Да, может быть, они уж давно и умерли.

– А если нет? Если они придут к нам и захотят взять мальчика?

– Ну, и упрямы же женщины!

– А если все-таки они придут?

– Тогда мы пошлем их в приют при воспитательном доме. Ну, довольно болтать. Мне это надоело. Завтра же я отведу его к мэру, а теперь пойду повидаться с Франсуа. Через час я вернусь.

Дверь отворилась и захлопнулась. Он ушел.

– Мама, мама! – позвал я, приподнявшись на постели, и слезы хлынули у меня из глаз.

Она подбежала ко мне.

– Неужели ты отдашь меня в приют? – воскликнул я.

– Нет, мой миленький Реми, нет!

И она нежно обняла меня. Я успокоился от этой ласки и перестал плакать.

– Значит, ты не спал? – спросила она.

– Я не виноват, я не мог заснуть.

– Я и не браню тебя. Так ты слышал, что говорил Жером?

– Да, слышал. Ты не моя мама, но и он мне не отец.

Первые слова я произнес грустно, а вторые радостно.

Мне было очень больно, что матушка Барберен не моя мать, но я радовался, что Барберен мне чужой.

– Может быть, мне давно следовало открыть тебе правду, – начала матушка Барберен, – но я не решалась сказать тебе, что я не твоя мать – я смотрела на тебя, как на своего ребенка. А кто твоя мать и где она – не знает никто, мой бедный мальчик. Может быть, она жива, а может быть, умерла. Однажды утром в Париже, когда Жером шел на работу по улице Бретель – это широкая, обсаженная деревьями улица, – он услышал детский плач. Жером пошел в ту сторону и увидел ребенка, лежавшего около калитки сада. Это было ранним утром, в феврале. Жером огляделся вокруг и увидел, как из-за дерева показался какой-то человек и бросился бежать. Наверное, он сам положил здесь ребенка и ждал, чтобы узнать, найдут ли его. Пока Жером стоял, не зная, что делать, подошли другие рабочие, и было решено отнести ребенка к полицейскому комиссару. Малыш плакал не переставая, и рабочие подумали, что он озяб. Но в конторе комиссара было тепло, а он все продолжал плакать – значит, он просто голоден. Послали за соседкой, у которой был грудной ребенок, она и накормила бедняжку. Его раздели перед топящейся печкой. Это был хорошенький пяти– или шестимесячный мальчик, розовый и толстенький. По тонкому, обшитому кружевами белью было видно, что его родители – люди богатые. Вероятно, его украли, а потом бросили. Комиссар сказал, что отправит малыша в воспитательный дом, если никто не пожелает взять его. Родители наверняка постараются разыскать мальчика и вознаградят того, кто позаботится о нем. Тогда Жером подошел и сказал, что возьмет его, и ему отдали ребенка. Это был ты, мой маленький Реми. У меня в это время был свой полугодовалый мальчик, и я выкормила вас обоих.

– Ах, мама!

– Через три месяца мой мальчик умер, и я привязалась к тебе еще больше. Я забывала, что ты не мой сын; но Жером не забывал этого и, когда прошло три года, а о тебе все никто не справлялся, он велел мне отдать тебя в воспитательный дом. Ты слышал, почему я не сделала этого.

– Пожалуйста, пожалуйста, не отдавай меня туда! – воскликнул я, цепляясь за нее.

– Нет, мой мальчик, не отдам. Я устрою это. Жером незлой человек, ты сам увидишь. С ним случилось несчастье, он боится нужды, и это раздражает его. Но мы будем работать – и ты тоже.

– Я буду делать все, что хочешь, только не отдавай меня в воспитательный дом.

– Не отдам, если ты сейчас же заснешь. Нехорошо, если Жером, вернувшись, увидит, что ты не спишь.

Она поцеловала меня и повернула лицом к стене. Но я был слишком взволнован и испуган, чтобы заснуть. Что такое этот воспитательный дом, куда меня хотели отдать? Удастся ли матушке Барберен уговорить мужа не отдавать меня туда? Я думал, думал и все не засыпал. А Барберен мог вернуться каждую минуту. К счастью, он пришел позднее, чем обещал, и я к тому времени заснул.

Над экранизацией классической французской повести Гектора Мало «Без семьи» Владимир Бортко, так же как и над шедевральным «Собачьим сердцем», работал на «Ленфильме» вместе со своей женой-сценаристом и композитором Владимиром Дашкевичем. Но при всей стильности и уровне постановки истории о Реми качество этих двух экранизаций отличается на порядок. Некую сумбурность и неслаженность телефильма можно попытаться объяснить недостаточным опытом режиссёра или необходимостью работы над данным проектом параллельно со съёмками «Блондинки за углом», но объяснения эти будут выглядеть слишком уж извинительно и недостаточно серьёзно.

Основная претензия состоит скорее в какой-то расхлябанности, нежелании съёмочной группы ответственно подойти к своему делу. Удачно сжать литературную основу было, конечно, нелегко, но сцены в итоге настолько не стыкуются друг с другом, что без знания оригинала зрителю придётся додумывать чуть ли не половину сюжета. Персонажи вышли слишком картинны и плоски, игра взрослых шаблонна и не пробуждает и капли интереса. Дети же либо в силу игры, либо даже в силу дёрганного повествования и монтажа выглядят не настолько настоящими, чтобы вызывать сочувствие. Всё это дополняется поверхностным подходом к производству: многие сцены явно снимались с пары дублей и без надлежащей тщательности (очень хорошо эту тотальную небрежность видно в неудовлетворительной игре массовки).

Безусловно, музыка Дашкевича, как и песни Кима, здесь очень радуют. Также видны старания художника и оператора, которые, когда это позволяли обстоятельства, пытались привнести в кадр атмосферу и символизм. Но большую часть времени занимают съёмки либо на одних и тех же улицах, либо на фоне довольно невзрачных пейзажей. Всё это венчает советская киноплёнка как известно, лучшая в мире. В целом фильм не выглядит ни достаточно ярким, ни достаточно мрачным, скатываясь по совокупности просмотра в холодный схематический пересказ. К тому же экзистенциально-страдальческие голоса детей привносят и передают зрителю некую странную отстранённость как от печалей, так и от радостей, и кажутся не совсем уместными для столь простой истории.

Заявляемую оригиналу коммунистической критикой реалистичность тягостей жизни в буржуазном обществе фильм не передаёт ни в малейшей мере. Во что-то большее, чем простое жизнеописание он тоже не превращается; он не выглядит ни приключением ни притчей, ни комедией ни поучительной историей. Ни тем более драмой. А быть снисходительным к всё-таки детскому кино мешает фамилия постановщика.

Поскольку Бортко замахивается на класс, то и судить его нужно по правилам высшей лиги. И по её канонам перед нами достаточно простой телефильм, созданный без должного внимания и чаяния. Не будучи достаточно зрелищным, он вряд ли привлечёт, впечатлит и вообще как-то повлияет на юную аудиторию. Нынче он интересен только ностальгирующим и любителям советских детских фильмов.

Господам с «Ленфильма» нужно было сконцентрироваться на какой-то одной идее и едином авторском посыле, видении мира тогда, возможно, вышла бы действительно неплохая притча. Но сделать вечной эту экранизацию у Бортко не получилось. Интересующимся произведением Мало лучше обратить внимание на достаточно близкий к первоисточнику японский анимационный сериал (он будет интересен детям) либо на французский четырёхсерийный телефильм 2000 года (в нём сильно изменены характеры оригинальных персонажей, но из-за прекрасного исполнения он придётся по душе взрослым).

Г. МАЛО И ЕГО ПОВЕСТЬ «БЕЗ СЕМЬИ»

Повесть «Без семьи» принадлежит перу известного французского писателя Гектора Мало (1830–1907). Г. Мало является автором многих книг. Некоторые из них были написаны для детей и юношества, но ни одна не принесла ему такой популярности и признания, как повесть «Без семьи», вышедшая в 1878 году.
В повести многое по праву привлекает внимание юных читателей: и занимательный сюжет, и необычность судьбы героев, и разнообразный общественный фон, и, наконец, живая, доходчивая речь автора. Книга эта давно стала популярным пособием при изучении французского языка в школах.
«Без семьи» – это рассказ о жизни и приключениях мальчика Реми, который долгое время не знает, кто его родители, и скитается по чужим людям как сирота.
Писатель с большим мастерством рассказывает о жизни Реми, о его друзьях доброй матушке Барберен, благородном Виталисе, преданном друге Маттиа, и врагах – жестоком Гарафоли, бесчестном Дрисколе, коварном Джеймсе Миллигане. Много внимания уделяет Г. Мало описанию животных – обезьянки Душки, собак Капи, Дольче и Зербино, которые также являются полноправными действующими лицами повести. Образы животных сразу же запоминаются. В первую очередь это относится к пуделю Капи.
Внимательно следя за судьбой Реми, мысленно путешествуя вместе с ним по стране, читатель многое узнает о жизни французского народа, о нравах и обычаях того времени. Крестьяне, шахтеры, бродячие актеры, мошенники и честные люди, богатые и бедные – все эти персонажи, составляющие пестрый фон, одновременно имеют большой самостоятельный интерес. «Без семьи» дает разнообразный материал, рисующий тяжелую жизнь народа в капиталистической стране. Именно эта сторона книги будет несомненно поучительна для советских ребят.
Г. Мало показывает, что в обществе, в котором живут Реми и его друзья, всем управляют деньги. Жажда наживы толкает людей на чудовищные преступления. Это обстоятельство во многом определило и судьбу героя книги. Родственные отношения, понятие долга, благородство – все это отходит на задний план перед стремлением овладеть богатством. Убедительный пример тому – фигура Джеймса Миллигана. Ни перед чем не останавливаясь, чтобы овладеть имуществом брата, он хочет любой ценой избавиться от его наследников – своих племянников. Один из них, Артур, – физически слабый ребенок, и дядя цинично надеется на его раннюю смерть. Больше беспокоит его другой – Реми. Поэтому Джеймс Миллиган с помощью негодяя Дрискола выкрадывает мальчика у родителей.
Писатель рассказывает, что в мире собственников, где все продается и покупается, детей покупают и продают, как вещи. Продан Реми, продан Маттиа. Хозяин, купивший ребенка, считает себя вправе морить его голодом, избивать, издеваться над ним. Вот почему для вечно голодного, постоянно избиваемого Маттиа – величайшее счастье попасть в больницу, а здоровый и сильный Реми завидует Артуру, больному, прикованному к постели, но всегда сытому и окруженному вниманием.
Семья в представлении Реми олицетворяет не только любовь и заботу родителей, она – единственно надежная опора, защита от превратностей суровой, несправедливой судьбы.
Многое в повести изобличает пороки капиталистической системы, характеризует тяжелую жизнь народа. Невыносимы условия труда шахтеров, зыбко и непрочно благополучие простых людей, живущих своим трудом. Потерявший трудоспособность Барберен не может и мечтать о каком-либо пособии: его судьбой не интересуется ни хозяин предприятия, ни государство. Когда честный труженик Акен оказывается разоренным, то и ему неоткуда ждать помощи. Более того, он попадает в тюрьму, так как не в состоянии выполнить заключенное им ранее денежное соглашение. Полиция, суд, тюрьмы – все обращено против простых людей. Яркая иллюстрация этому – арест Виталиса: «блюститель порядка», полицейский вовлекает его в скандал, арестовывает, а суд присуждает ни в чем не повинного музыканта к тюремному заключению. Судьба Виталиса – убедительное подтверждение того, как мало в буржуазном обществе ценят людей по их настоящим заслугам; это еще одна история гибели таланта в мире наживы. Некогда знаменитый артист, всеми почитаемый певец, потеряв голос, он вынужден заняться бродяжничеством и умирает в нужде и безвестности.
Можно привести и другие примеры из повести, которые раскрывают перед читателем безрадостную картину жизни простых людей Франции и обличают нравы буржуазного общества, где судьбы людей определяют деньги и знатность, а не подлинные человеческие достоинства.
Г. Мало несомненно был внимательным наблюдателем жизни, но ему был свойствен недостаток, присущий многим буржуазным писателям. Обобщить увиденное, сделать должные выводы, до конца раскрыть затронутую им тему он не сумел. Многие правдиво рассказанные события, верно подмеченные факты не получают в повести правильного объяснения. В этом, конечно, сказалась узость общественных взглядов писателя, его неумение или нежелание выступить с последовательным обличением буржуазного мира. Г. Мало как бы опасается тех выводов, к которым может привести читателя поучительная история Реми.
Нередко, правдиво изображая тяжелую жизнь народа, вставая на защиту своего героя, явившегося жертвой мира наживы и стяжательства, Г. Мало стремится классовые пороки буржуазии приписать лишь отдельным «злым людям» – таким, как, например, Джеймс Миллиган, и, наоборот, с умилением вспоминает о таких «добрых» богачах, как госпожа Миллиган. Это определило и неправдоподобие отдельных черт характера героя. Так, Реми, неглупый, энергичный мальчик, никогда не задумывается над несправедливостью собственного положения и положения своих близких; он без малейшего протеста смиренно голодает и переносит все тяготы, которые выпадают на его долю. Пытаясь смягчить впечатление от нарисованной им самим картины, писатель стремится привести своих героев к благополучию, наградить добродетель и наказать порок во что бы то ни стало. В конце книги все препятствия, лежащие на их пути, устраняются при помощи тех же денег и богатых людей, от которых так много претерпели Реми и его друзья.
Но все эти недостатки не лишают книгу Г. Мало большой познавательной ценности. Прошло много лет со дня написания повести. За это время еще беспощаднее стал гнет капитала во Франции, еще тяжелее и бесправнее – жизнь народа. Но повесть «Без семьи» несомненно с интересом будет прочитана как правдивый рассказ о жизни и испытаниях одинокого ребенка, о тяжелом положении простых людей из народа в капиталистическом обществе.

Ю. Кондратьева.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА I. В ДЕРЕВНЕ

Я – найденыш.
Но до восьми лет я этого не знал и был уверен, что у меня, как и у других детей, есть мать, потому что, когда я плакал, какая-то женщина нежно обнимала и утешала меня и слезы мои тотчас же высыхали.
Вечером, когда я ложился спать в свою постельку, эта же женщина подходила и целовала меня, а в холодное зимнее время согревала своими руками мои озябшие ноги, напевая при этом песенку, мотив и слова которой я прекрасно помню до сих пор.
Если гроза заставала меня в то время, когда я пас нашу корову на пустырях, она выбегала ко мне навстречу и, стараясь укрыть от дождя, набрасывала мне на голову и плечи свою шерстяную юбку.
Я рассказывал ей о своих огорчениях, о ссорах с товарищами, и немногими ласковыми словами она всегда умела успокоить и образумить меня.
Ее постоянные заботы, внимание и доброта, даже ее воркотня, в которую она вкладывала столько нежности, – все заставляло меня считать ее своей матерью. Но вот как я узнал, что я был только ее приемным сыном.
Деревушка Шаванон, где я вырос и провел свое раннее детство, – одна из самых бедных деревень центральной Франции. Почва здесь крайне неплодородна и требует постоянного удобрения, поэтому обработанных и засеянных полей в этих краях чрезвычайно мало, и повсюду тянутся огромные пустыри. За пустырями начинаются степи, где обычно дуют холодные резкие ветры, мешающие росту деревьев; оттого деревья встречаются тут редко, и то какие-то малорослые, чахлые, искалеченные. Настоящие, большие деревья – красивые, пышные каштаны и могучие дубы – растут только в долинах по берегам рек.
В одной из таких долин, возле быстрого полноводного ручья, стоял домик, где я провел первые годы своего детства. Мы жили в нем только вдвоем с матерью; муж ее был каменщиком и, как большинство крестьян этой местности, жил и работал в Париже. С тех пор как я вырос и стал понимать окружающее, он ни разу не приезжал домой. По временам он давал о себе знать через кого-либо из своих товарищей, возвращавшихся в деревню.
– Тетушка Барберен, ваш муж здоров! Он шлет привет и просит передать вам деньги. Вот они. Пересчитайте, пожалуйста.
Матушка Барберен вполне довольствовалась этими краткими весточками: муж здоров, работает, зарабатывает на жизнь.
Барберен жил постоянно в Париже, потому что там у него имелась работа. Он рассчитывал скопить немного деньжонок, а затем вернуться в деревню, к своей старухе. – На отложенные деньги он надеялся прожить те годы, когда они состарятся и не в силах будут больше работать.
Однажды в ноябрьский вечер какой-то незнакомый человек остановился у нашей калитки. Я стоял на пороге дома и ломал хворост для печки. Человек, не отворяя калитки, заглянул поверх ее и спросил:
– Здесь живет тетушка Барберен?
Я попросил его войти.
Незнакомец толкнул калитку и медленно направился к дому. Очевидно, он долго шел по скверным, размытым дорогам, так как с головы до ног был забрызган грязью.
Матушка Барберен, услыхав, что я с кем-то разговариваю, тотчас же прибежала, и человек не успел переступить порог нашего дома, как она уже очутилась перед ним.
– Я принес вам вести из Парижа, – сказал он. Эти простые слова, какие нам не раз приходилось слышать, были, однако, произнесены совсем иным тоном, чем обычно.
– Боже мой! – воскликнула матушка Барберен, испуганно сжимая руки. – С Жеромом, верно, случилось несчастье?
– Ну да, только не следует терять головы и пугаться. Правда, ваш муж сильно пострадал, но он жив. Возможно, он останется теперь калекой. Сейчас он в больнице. Я тоже там лежал и был его соседом по койке. Узнав, что я возвращаюсь к себе в деревню, Барберен попросил меня зайти к вам и рассказать о случившемся. Прощайте, я очень тороплюсь. Мне надо еще пройти несколько километров, а скоро стемнеет.
Матушке Барберен хотелось, конечно, узнать обо всем поподробнее, и она начала уговаривать незнакомца остаться поужинать и переночевать:
– Дороги плохие. Говорят, появились волки. Лучше отправиться в путь завтра утром.
Незнакомец уселся возле печки и за ужином рассказал, как произошло несчастье.
На стройке, где работал Барберен, рухнули плохо укрепленные леса и придавили его своей тяжестью. Хозяин, ссылаясь на то, что Барберену незачем было находиться под этими лесами, отказывался платить пособие за увечье.
– Не повезло бедняге, не повезло… Боюсь, что ваш муж ровно ничего не получит.
Стоя перед огнем и обсушивая свои брюки, заскорузлые от грязи, он повторял «не повезло» с таким искренним огорчением, которое говорило о том, что он охотно стал бы калекой, если бы за это можно было получить вознаграждение.
– Все же, – сказал он, заканчивая свой рассказ, – я посоветовал Барберену подать в суд на хозяина. – В суд? Но это будет стоить больших денег. – Зато, если выиграешь дело…
Матушке Барберен очень хотелось поехать в Париж, но такое далекое путешествие стоило бы очень дорого. Она попросила написать письмо в больницу, где лежал Барберен. Через несколько дней мы получили ответ, в котором говорилось, что матушке нет необходимости ехать самой, но ей надо выслать немного денег, потому что Барберен подал в суд на хозяина.
Проходили дни и недели, и время от времени прибывали письма с требованием новых денег. В последнем Барберен писал, что если денег нет, то следует немедленно продать корову.
Только тот, кто вырос в деревне, среди бедняков-крестьян, знает, какое большое горе – продать корову.
Корова – кормилица крестьянской семьи. Как ни многочисленна и бедна семья, она никогда не будет голодать, если у нее в хлеву есть корова. Отец, мать, дети, взрослые и маленькие – все живы и сыты благодаря корове. Мы с матушкой также питались неплохо, хотя мяса почти никогда не ели. Но корова была не только нашей кормилицей, она была и нашим другом.
Корова – разумное и доброе животное, отлично понимающее слова и ласку человека. Мы постоянно разговаривали с нашей Рыжухой, ласкали и холили ее. Словом, мы любили ее и она нас любила. И вот теперь приходилось с ней расставаться.
В дом пришел покупатель: с недовольным видом качая головой, он долго и внимательно осматривал Рыжуху со всех сторон. Затем, повторив раз сто, что она ему совсем не подходит, так как дает мало молока, да и то очень жидкое, он в конце концов заявил, что купит ее лишь по своей доброте и из желания помочь такой славной женщине, как тетушка Барберен.
Бедная Рыжуха, как будто поняв, что происходит, не захотела выйти из хлева и жалобно замычала.
– Подойди и хлестни ее, – обратился ко мне покупатель, снимая кнут, висевший у него на шее.
– Не надо, – возразила матушка Барберен. И, взяв корову за повод, ласково произнесла: – Пойдем, моя красавица, пойдем!
Рыжуха, не сопротивляясь, послушно вышла на дорогу. Новый хозяин привязал ее к своей телеге, и тогда ей поневоле пришлось следовать за лошадью. Мы вернулись в дом, но еще долго слышали ее мычанье.
Не стало ни молока, ни масла. Утром – кусок хлеба, вечером – картошка с солью.
Вскоре после того как мы продали Рыжуху, наступила масленица. В прошлом году на масленице матушка Барберен напекла превкусных блинов и оладий, и я их съел так много, что она осталась очень довольна. Но тогда у нас была Рыжуха. «Теперь, – печально думал я, – нет ни молока, ни масла, и мы не можем печь блины». Однако я ошибался: матушка Барберен и на этот раз решила меня побаловать.
Хотя матушка очень не любила брать у кого-нибудь в долг, она все же попросила у одной соседки немного молока, а у другой – кусок масла. Вернувшись в полдень домой, я увидел, что она высыпает муку в большой глиняный горшок.
– Мука? – удивленно воскликнул я, подходя к ней.
– Да, – ответила матушка. – Разве ты не видишь? Чудесная, пшеничная мука. Понюхай, как она вкусно пахнет.
Мне очень хотелось узнать, что она будет готовить из этой муки, однако я не решился спросить ее, не желая напоминать о том, что сейчас масленица. Но она заговорила сама:
– Что делают из муки?
– Хлеб.
– А еще что?
– Кашицу.
– Ну, а еще?
– Право, не знаю…
– Нет, ты прекрасно знаешь и отлично помнишь, что сегодня масленица, когда пекут блины и оладьи. Но у нас нет ни молока, ни масла, а ты молчишь, потому что боишься меня огорчить. Тем не менее я решила устроить тебе праздник и заранее обо всем позаботилась. Загляни-ка в ларь.
Я быстро приподнял крышку ларя и увидел там молоко, масло, яйца и три яблока.
– Подай мне яйца и очисть яблоки, – сказала матушка. Пока я чистил и резал тоненькими ломтиками яблоки, она разбила и вылила яйца в муку, а затем принялась месить ее, постепенно подливая в нее молоко. Замесив тесто, матушка поставила его на горячую золу, чтобы оно подошло. Теперь оставалось только терпеливо ждать вечера, так как есть блины и оладьи мы должны были за ужином.
Сказать по правде, день показался мне очень длинным, и я не раз заглядывал под полотенце, которым был накрыт горшок.
– Ты застудишь тесто, – говорила мне матушка, – оно плохо поднимется.
Но оно поднималось превосходно, и от бродившего теста шел приятный запах яиц и молока.
– Приготовь сухого хвороста – приказала матушка – Печь должна быть очень горячей и не дымить.
Наконец стемнело и зажгли свечу.
– Затопи печку.
Я с нетерпением ждал этих слов и потому не заставил себя дважды просить. Скоро яркое пламя запылало в очаге и озарило комнату своим колеблющимся светом. Матушка сняла с полки сковородку и поставила ее на огонь. – Принеси мне масло.
Кончиком ножа она взяла небольшой кусок масла и положила его на сковородку, где оно мгновенно растопилось.
Ах, какой восхитительный аромат разлился по всей комнате, как радостно и весело затрещало и зашипело масло! Я был всецело поглощен этой чудесной музыкой, но вдруг мне показалось, что на дворе раздались шаги. Кто мог потревожить нас в это время? Вероятно, соседка хочет попросить огонька. Однако я сейчас же отвлекся от этой мысли, потому что матушка Барберен погрузила большую ложку в горшок, зачерпнула тесто и вылила его на сковородку. Разве можно было в такой момент думать о чем-нибудь постороннем?
Внезапно раздался громкий стук, и дверь с шумом открылась.
– Кто там? – спросила матушка Барберен не оглядываясь.
Вошел человек, одетый в холщовую блузу, с большой палкой в руках.
– Ба, да здесь настоящий пир! Прошу вас, не стесняйтесь! – грубо произнес он.
– Ах, боже мой! – воскликнула матушка Барберен и быстро поставила сковородку на пол. – Неужели это ты, Жером?
Потом она схватила меня за руку и толкнула к человеку, стоявшему на пороге:
– Вот твой отец.

ГЛАВА II. КОРМИЛЕЦ СЕМЬИ

Я подошел, чтобы обнять его, но он отстранил меня палкой:
– Кто это?
– Реми.
– Ты же мне писала…
– Да, но… это была неправда, потому что…
– Ах, вот как, неправда!
И, подняв палку, он сделал по направлению ко мне несколько шагов. Я инстинктивно попятился.
Что такое? В чем я провинился? Почему он оттолкнул меня, когда я захотел его обнять? Но у меня не было времени разобраться в этих вопросах, теснившихся в моем взволнованном уме.
– Я вижу, вы справляете масленицу, – сказал Барберен.
– Отлично, я очень голоден. Что ты готовишь на ужин?
– Блины.
– Но не блинами же ты будешь кормить человека, который прошел пешком столько километров!
– Больше ничего нет. Мы тебя не ждали.
– Как? Ничего нет на ужин? Он огляделся по сторонам:
– Вот масло.
Затем поднял глаза к тому месту на потолке, где мы обычно подвешивали свиное сало. Но уже давно там ничего не висело, кроме пучков чеснока и лука. – Вот лук, – сказал он, сбивая палкой одну из связок. – Четыре-пять луковиц, кусок масла – и получится хорошая похлебка. Сними-ка блин и поджарь лук.
Снять блин со сковороды! Однако матушка Барберен ничего не возразила. Наоборот, она поспешила сделать то, что ей приказал муж, а он уселся на скамью, стоявшую в углу, возле печки.
Не решаясь сойти с того места, куда он загнал меня палкой, я, опершись на стол, смотрел на него.
Это был человек лег пятидесяти, с некрасивым, суровым лицом. После увечья голова у него была наклонена набок, что придавало ему какой-то угрожающий вид. Матушка Барберен снова поставила сковороду на огонь.
– Неужели ты думаешь сделать похлебку с таким маленьким кусочком масла? – спросил Барберен. И, взяв тарелку, где лежало масло, он вывалил его на сковороду. – Нет масла – значит, не будет и блинов!
В другой момент я, наверно, был бы потрясен такой катастрофой, но сейчас я уже не мечтал ни о блинах, ни об оладьях, а думал только о том, что этот грубый, суровый человек – мой отец.
– Отец, мой отец… – мысленно повторял я.
– Вместо того чтобы сидеть как истукан, поставь-ка на стол тарелки! – обратился он ко мне спустя некоторое время.
Я поспешил выполнить его приказание. Суп был готов Матушка Барберен разлила его по тарелкам. Барберен подсел к столу и начал жадно есть время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на меня. Я был так расстроен, что не мог проглотить ни одной ложки, и тоже смотрел на него, но украдкой, опуская глаза, когда встречался с ним взглядом. – Что, он всегда так мало ест? – неожиданно спросил Барберен, указывая на меня.
– Ах нет, он ест хорошо.
– Жаль! Было бы лучше, если б он ничего не ел. Понятно, что ни я, ни матушка Барберен не имели ни малейшего желания разговаривать. Она ходила взад и вперед вокруг стола, стараясь услужить мужу.
– Значит, ты не голоден? – спросил он меня.
– Нет.
– Тогда отправляйся спать и постарайся сию же минуту заснуть, иначе я рассержусь.
Матушка Барберен сделала мне знак повиноваться, хотя я и не думал противиться.
Как это бывает обычно в большинстве крестьянских домов, кухня одновременно служила нам и спальней. Рядом с печкой находилось все необходимое для еды: стол, ларь для провизии, шкафчик с посудой; на другой стороне в одном углу стояла кровать матушки Барберен, а в противоположном – моя, занавешенная красной материей.
Я поспешно разделся и лег, но заснуть, конечно, не мог. Я был чрезвычайно взволнован и очень несчастлив. Неужели этот человек – мой отец? Тогда почему же он обошелся со мной так грубо? Отвернувшись к стене, я напрасно старался прогнать эти грустные мысли. Сон не приходил. Через некоторое время я услышал, что кто-то приближается к моей кровати.
По шагам, медленным и тяжелым, я тотчас же узнал Барберена. Горячее дыхание коснулось моих волос.
– Ты спишь? – услышал я приглушенный голос. Я ничего не ответил. Страшные слова «я рассержусь» еще звучали в моих ушах.
– Спит, – заметила матушка Барберен. – Он засыпает сразу же, как только ляжет. Можешь спокойно говорить обо всем, он тебя не услышит. Чем кончился суд?
– Дело проиграно! Судьи решили, что я сам виноват в том, что находился под лесами, и потому хозяин ничего мне не должен платить. – Тут он стукнул кулаком по столу и произнес несколько бессвязных ругательств. – Деньги пропали, я искалечен, нас ждет нищета! Мало того: возвращаюсь домой и нахожу здесь ребенка. Объясни, пожалуйста, почему ты не сделала так, как я велел?
– Потому что я не могла…
– Не могла отдать его в приют для подкидышей?
– Трудно расстаться с ребенком, которого сама выкормила и которого любишь, как родного сына.
– Но ведь это не твой ребенок!
– Позднее я хотела отдать его в приют, но он заболел. – Заболел?
– Да, он болел, и если бы я его отдала в это время в приют, он бы там умер.
– А когда выздоровел?
– Он долго не поправлялся. За одной болезнью последовала другая. Прошло много времени. И я решила, что раз я могла кормить его до сих пор, то смогу прокормить и в будущем.
– Сколько ему теперь лет?
– Восемь.
– Ну что ж, он пойдет в восемь лет туда, куда должен был отправиться раньше.
– Жером, ты не сделаешь этого!
– Не сделаю? А кто мне помешает? Неужели ты думаешь, что мы будем вечно держать его у себя?
Наступило молчание, и я смог перевести дух. От волнения у меня так сжалось горло, что я чуть не задохнулся. Матушка Барберен продолжала:
– Как тебя изменил Париж! Раньше ты не был таким жестоким.
– Париж не только изменил меня, но и сделал меня калекой. Работать я не могу, денег у нас нет. Корова продана. Можем ли мы теперь кормить чужого ребенка когда нам самим нечего есть?
– Но он мой.
– Он такой же твой, как и мой. Этот ребенок не приспособлен для жизни в деревне. Я рассмотрел его во время ужина: он хрупкий, худой, у него слабые руки и ноги.
– Но он очень хороший, умный и добрый мальчик Он будет работать на нас.
– Пока что нам нужно работать на него, а я не могу больше работать.
– А если найдутся его родители, что ты тогда им скажешь?
– Пошлю их в приют. Однако хватит болтать, надоело! Завтра я отведу его к мэру. А сегодня хочу еще зайти к Франсуа. Через час я вернусь.
Дверь отворилась и захлопнулась. Он ушел. Тогда я живо вскочил и стал звать матушку Барберен:
– Мама, мама!
Она подбежала к моей кровати.
– Неужели ты отправишь меня в приют?
– Нет, мой маленький Реми, нет!
И она нежно поцеловала меня, крепко сжимая в своих объятиях. Эта ласка ободрила меня, и я перестал плакать.
– Так ты не спал? – спросила она меня нежно. – Я не виноват.
– Я тебя не браню. Значит, ты слышал все, что говорил Жером? Мне следовало бы давно рассказать тебе правду. Но я привыкла считать тебя своим сыном, и мне трудно было признаться, что я не твоя родная мать. Кто твоя мать и жива ли она, ничего не известно Ты был найден в Париже, и во г как это случилось. Однажды ранним утром, идя на работу, Жером услышал на улице громкий детский плач. Пройдя несколько шагов, он увидел, что на земле, у калитки сада, лежит маленький ребенок. В то же время Жером заметил какого-то человека, который прятался за деревьями, и понял, что тот хотел посмотреть, поднимут ли брошенного им ребенка. Жером не знал, что делать; ребенок отчаянно кричал, как будто поняв, что ему могут помочь. Тут подошли другие рабочие и посоветовали Жерому отнести ребенка в полицейский участок. Там ребенка раздели. Он оказался здоровым, красивым мальчиком пяти-шести месяцев Больше ничего узнать не удалось, так как все метки на его белье и пеленках оказались вырезанными Полицейский комиссар сказал, что придется отдать ребенка в приют для подкидышей. Тогда Жером предложил взять тебя к себе, пока не найдутся твои родители. У меня в это время только что родился ребенок, и я могла кормить обоих. Так я стала твоей матерью. О мама!