Первое путешествие миклухо-маклая в новую гвинею - журнал вокруг света. Николай Николаевич Миклухо-Маклай: биография краткая

М не кажется, что мне следует прежде всего сказать, почему я выбрал Новую Гвинею целью моего путешествия и моих исследований. Читая описания путешествий, почти что во всех я находил очень недостаточными описания туземцев в их первобытном состоянии, т. е. в состоянии, в котором люди жили и живут до более близкого столкновения с белыми или расами с уже определенной цивилизацией (как индусская, китайская, арабская и т. д.). Путешественники или оставались среди этих туземцев слишком короткое время, чтобы познакомиться с их образом жизни, обычаями, уровнем их умственного развития и т. д., или же главным образом занимались собиранием коллекций, наблюдением других животных, а на людей обращали совершенно второстепенное внимание.

С другой стороны, еще такое пренебрежение ознакомления с первобытными расами мне казалось достойным положительного сожаления вследствие обстоятельства, что расы эти, как известно, при столкновении с европейской цивилизацией с каждым годом исчезают.

Времени, по моему мнению, не следовало упускать, и цель – исследование первобытных народов – мне казалась достойной посвятить ей несколько лет жизни. Совершенно согласно с моими желаниями повидать другие части света, и знания мои подходящи для такого предприятия. Занятия анатомией человека и медициной могли значительно облегчить антропологические работы, которыми я думал заняться.

Но где найти эти первобытные племена людей вне влияния других, поднявшихся на сравнительно высшую степень цивилизации?

Несмотря на то, что Новая Гвинея открыта уже более трехсот лет тому назад, только некоторые из ее берегов известны европейцам благодаря посещению их мореплавателями различных национальностей. По сведениям, не вполне достоверным, Новая Гвинея открыта португальцем де Менезесом около 1526 г. Название «Новая Гвинея» было дано Торресом и Ортес де Рецом в 1545 г., во время их второго плавания, вследствие «темного и курчавого населения», которое они нашли схожим с африканскими неграми. Однако у Бэра сказано, что Менезес был на острове, расположенном западнее Новой Гвинеи, и что испанский мореплаватель Альвар де Сааведра открыл северный берег Новой Гвинеи и, судя по некоторым испанским источникам, он же дал название острову из-за внешнего сходства волос туземцев с неграми.

Здесь достаточно заметить, что наибольшую заслугу по исследованию северо-восточных, северных и западных берегов острова имеют голландские мореплаватели. Южный берег описан англичанами. Восточный определен Дампиером, открывшим мыс короля Вильямса, и обследован Дюмон д’Юрвилем, открывшим два значительных залива – Астролябии и Гумбольдта. Внутренность острова и его природные богатства остаются еще неисследованными.

Англичанин Джюкс , говоря о Новой Гвинее, замечает, что он не знает страны, изучение которой так бы льстило воображению. По его мнению, исследование богатств внутренней части Новой Гвинеи, представляющее интерес для натуралиста, этнолога, географа и для всех вместе, должно вознаградить любопытство смелого путешественника.

Уоллэс , с своей стороны, указывает, что ни одна страна земного шара не имеет таких своеобразных новых и красивых произведений природы, как Новая Гвинея, а также, что она является самой большой terra incognita, которую остается исследовать естествоиспытателям. Путешествие Уоллэса объяснило нам распространение фауны в Малайском архипелаге и позволило сделать интересные выводы относительно геологической истории нашей планеты. Хотя Уоллэс и не исследовал Новой Гвинеи, но все же его работа пролила некоторый свет на фауну этого острова.

По его мнению, фауна Новой Гвинеи принадлежит к австралийской, но, будучи мало исследованной, не позволяет еще вынести окончательного суждения.

Но не в одном зоологическом отношении Новая Гвинея представляет такое большое поле для исследования. Она имеет также важное антропологическое и этнографическое значение, так как населена мало известной расой папуасов, положение которой в ряду прочих народов не выяснено.

Более изолированные и менее подверженные смешению с другими племенами, жители Новой Гвинеи могут оказаться исходной группой для сравнения с остальными темнокожими народами, разбросанными по Малайскому и Меланезийскому архипелагам. Новая Гвинея, по всей вероятности, сама населена не одним, а многими различными племенами.

Таковы были соображения, побудившие меня при обдумывании плана путешествия на о-ва Тихого океана избрать исходным пунктом Новую Гвинею. Между приведенными выше многочисленными вопросами я избрал в этнографическом отношении две задачи, которые, как мне кажется, следует решить прежде других, ибо они представляют большой общенаучный интерес. Во-первых, выяснить антропологическое отношение папуасов к другим расам, почти еще не установленное и представляющееся мне очень важным. Во-вторых, по возможности по собственным наблюдениям, определить распространение этой расы сравнительно с остальными племенами Тихого океана, держась того мнения, что благодаря этому этнология народов, населяющих о-ва Тихого океана, значительно разъяснится, тогда как теперь она представляет еще много спорного.

Так как я не хотел заниматься по зоологии систематикой и не имел склонности к собиранию коллекций, интересных зоологу и географу, то и цели, поставленные Уоллэсом, не могли руководить моим путешествием.

ПОЧЕМУ Я ВЫБРАЛ НОВУЮ ГВИНЕЮ

Между многочисленными островами Тихого океана о-ва Меланезии менее известны, чем остальные, хотя и представляют большой научный интерес. Среди них Новая Гвинея по своей величине и неизвестности играет первую роль. Величина острова в точности не определена. Господствуют два мнения – одно предполагает его поверхность равной 10800 кв. миль, другое 13000.1
Площадь острова Новая Гвинея составляет 829000 кв. км., или 16900 кв. миль (Н. Н. Миклухо-Маклай имел в виду, по-видимому, географическую милю, равную 7 км; кв. миля, таким образом, составляет 49 кв. км). – Ред.

Мы получим лучшее представление о размерах Новой Гвинеи, сравнивая их с расстояниями в Европе: длина ее равняется приблизительно расстоянию от Гибралтара до Амстердама, а наибольшая ширина – ширине Пиренейского полуострова между Валенсией и Лиссабоном или Парижем и Триестом.2
См. Finsch. Neu-Guinea und seine Bewohner. Bremen, 1865, S. 12. Petermanns Geographische Mitteilungen, 1869, Taf. 20. – Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примечания к тексту принадлежат самому Н. Н. Миклухо-Маклаю. – Ред.

Несмотря на то, что Новая Гвинея открыта уже более трехсот лет тому назад, только некоторые из ее берегов известны европейцам благодаря посещению их мореплавателями различных национальностей. По сведениям, не вполне достоверным, Новая Гвинея открыта португальцем де Менезесом около 1526 г. Название «Новая Гвинея» было дано Торресом и Ортес де Рецом в 1545 г., во время их второго плавания, вследствие «темного и курчавого населения», которое они нашли схожим с африканскими неграми. Однако у Бэра3
K. V. Baer. Ueber Papua und Alfuren, Mе?m. de l’Acadе?mie des Scienses de St. Pе?tersbourg. Sixi?me Sе?rie, Scienses Naturelles, t. VIII, 1859, p. 275.

Сказано, что Менезес был на острове, расположенном западнее Новой Гвинеи, и что испанский мореплаватель Альвар де Сааведра открыл северный берег Новой Гвинеи и, судя по некоторым испанским источникам, он же дал название острову из-за внешнего сходства волос туземцев с неграми.

Здесь достаточно заметить, что наибольшую заслугу по исследованию северо-восточных, северных и западных берегов острова имеют голландские мореплаватели. Южный берег описан англичанами. Восточный определен Дампиером, открывшим мыс короля Вильямса, и обследован Дюмон д’Юрвилем, открывшим два значительных залива – Астролябии и Гумбольдта.4
Waitz. Anthrop. d. Naturv?lker. V. Heft Malayen. 1865, S. 1.

Внутренность острова и его природные богатства остаются еще неисследованными.

Англичанин Джюкс5
Jukes. Narrative of the Surveying Voyage of H. M. S. «Fly», 1842–1846. London, 1847, v. I, p. 291.

Говоря о Новой Гвинее, замечает, что он не знает страны, изучение которой так бы льстило воображению. По его мнению, исследование богатств внутренней части Новой Гвинеи, представляющее интерес для натуралиста, этнолога, географа и для всех вместе, должно вознаградить любопытство смелого путешественника.

Уоллэс6
A. R. Wallace. Der Malayische Archipel. Deutsche Ausgabe von Meyer. Braunschweig.

С своей стороны, указывает, что ни одна страна земного шара не имеет таких своеобразных новых и красивых произведений природы, как Новая Гвинея, а также, что она является самой большой terra incognita, которую остается исследовать естествоиспытателям. Путешествие Уоллэса объяснило нам распространение фауны в Малайском архипелаге и позволило сделать интересные выводы относительно геологической истории нашей планеты. Хотя Уоллэс и не исследовал Новой Гвинеи, но все же его работа пролила некоторый свет на фауну этого острова.

Представляя совершенно другие условия жизни, чем Австралия, и будучи страной преимущественно гористой, покрытой лесом, имея климат более жаркий и сырой, Новая Гвинея, несмотря на сродство фаун, вероятно, имеет такие значительные особенности, которые позволяют предполагать, что она является единственной страной, где могут скрываться вполне новые органические формы.7
Хотя Новая Гвинея не была, конечно, единственным местом, где можно было ожидать открытия новых растительных и животных видов, однако Н. Н. Миклухо-Маклай был прав в том отношении, что на Новая Гвинея ещё и сейчас возможны сенсационные зоо– и ботанические открытия. К наиболее громким из них следует отнести обнаружение в 2005 году группой американских исследователей в тропических лесах горного района Новой Гвинеи места, названного ими «Эдемским садом». Этот изолированный от внешнего воздействия район площадью около 3 тыс. кв. км. расположен на склонах гор Фоджа на западе Новой Гвинеи. Учёные обнаружили в «Эдемском саду» более 20 неизвестных ранее видов лягушек, 4 новых вида бабочек, 5 неизвестных науке видов пальм и множество растений. Обнаружены несколько видов редчайших сумчатых – древесных кенгуру, а также шестипёрая «райская птица» Берлепша, раннее считавшееся вымершей. Все животные не боятся человека, в частности, редкая длинноклювая проехидна позволила учёным взять себя в руки. – Ред.

Новая Гвинея по своему положению является центральным звеном цепи в исследовании органической природы Полинезии, могущим дополнить наши сведения касательно проблематического материка Лемурии.

Работы же по сравнительной анатомии вполне оставляли мне свободу для последующей перемены места исследований, поэтому я и подчинил план своего странствования антропо-этнографическим целям, при которых у меня всегда останется время для специальных анатомических изысканий.

Решив это, я без долгих размышлений избрал Новую Гвинею первой станцией своего путешествия, как более трудную во всех отношениях, пока мои силы постепенно не ослабли от других напряжений.

Теперь мне следовало бы в кратких чертах остановиться на том, что известно о Новой Гвинее. Однако наши познания в этом отношении очень невелики, а кроме того, это уже сделано другими, тщательно собравшими те немногие сведения, которые разбросаны в разных сочинениях о путешествиях. Финш, например, собрал все касающееся Новой Гвинеи в отдельной книге. Замечу мимоходом, что в зоологическом отношении Новая Гвинея имеет свои особенности. В цитированном уже неоднократно сочинении Бэра мы имеем отличную разработку данных касательно той части человеческого рода, которая населяет Новую Гвинею. Материал критически рассмотрен и разобран, и выдвинут ряд вопросов, ожидающих ответа.

Казалось бы, что таким образом вся научная литература о Новой Гвинее систематизирована, и мне остается только отправиться добывать новые факты. Однако я желал бы показать читателям, насколько еще не установилось антропологическое положение той расы, которую мне предстоит исследовать.

Не останавливаясь на первых работах о папуасах и на различных описаниях, разобранных Бэром, я прямо перейду к новейшим сведениям о них, относящимся к настоящему времени, рассматривающим предмет с точки зрения зоолога и лингвиста.

Уоллэс, пробывший почти восемь лет в частых сношениях с папуасами и малайцами и, как сам выражается, постоянно наблюдавший их, очень энергически напирает на различие обоих племен, основываясь не только на их внешности, но и на их характере. Причисляя малайцев к народам Азии, Уоллэс объединяет папуасов с полинезийцами, которых вместе с жителями Австралии считает за остаток общей океанийской расы, населявшей некогда теперь покрытый водою материк.

Уоллэс говорит и об альфуру, отделяя их от папуасов и ставя ближе к малайцам, но не причисляя к последним. Он предполагает, что они, как и малайцы, азиатского происхождения.

Если бы на все это имелись доказательства, то этот вопрос о соотношении племен имел бы прекрасное решение. Однако очень трудно связать папуасов с полинезийцами, отличающимися от них и по языку и по наружности. Меньше затруднений представляет объединение австралийцев с папуасами.

Уоллэсу тем более было трудно разрешить эти вопросы, ибо он незнаком с полинезийцами и австралийцами по личным наблюдениям (по крайней мере, я нигде не находил у него в книге указания, что он был в Полинезии или Австралии).

Что же касается большого различия между малайцами и папуасами, на которое указывает Уоллэс, то после Блуменбаха почти все классификаторы человеческих племен всегда отделяли первых от последних.8
Впервые в полном виде напечатано в «Известиях ВГО», т. 71, вып. 1–2, 1939, стр. 284–287. Черновой набросок статьи хранится в архиве ВГО, ф. 6, т. 1, № 7. – Ред.

ПЕРВОЕ ПРЕБЫВАНИЕ НА БЕРЕГУ МАКЛАЯ НА НОВОЙ ГВИНЕЕ (с сентября 1871 г. по декабрь 1872 г.)

О коло 10 часов утра показался, наконец9
Выйдя из Кронштадта 8 ноября (н. ст.) 1870 г. и зайдя в Копенгаген, Плимут, о. Мадейру, о. Св. Винцент (один из о-вов Зеленого мыса), Рио-де-Жанейро, Пунта Аренас и бухту Св. Николая в Магеллановом проливе, Талькахуано, Вальпарайсо, о. Рапа-Нуи, о. Мангареву, Папеити (на о. Таити), Апию (на о. Уполу, одном из о-вов Самоа), о. Ротуму и порт Праслин (на о. Новой Ирландии), мы на 316-й день увидели берег о. Новой Гвинеи. (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примечания Н. Н. Миклухо-Маклая. – Ред.)

Покрытый отчасти облаками высокий берег Новой Гвинеи.10
Горы Финистер (или, как туземцы называют их, Мана-Боро-Боро), достигающие высоты с лишком 10 000 футов, тянутся параллельно берегу, т. е. в западно-северо-западном направлении, и представляют род высокой стены, круто поднимающейся от моря, так как высочайшие вершины их находятся приблизительно милях в 40 от него. Влажный воздух, встречая эту стену, поднимается и, охлаждаясь, образует облака, которые мало-помалу закрывают часов в 10 или в 11 утра весь хребет, за исключением более низких гор (1500 или 2 000 футов высоты). Накопившиеся в продолжение дня облака должны разрешиться к ночи, при быстром понижении температуры, сильным ливнем, сопровождаемым обыкновенно грозой. Таким образом, к утру облака снова исчезают с гор, и хребет Финистер бывает виден во всех деталях.

Корвет «Витязь» шел параллельно берегу Новой Британии из порта Праслин (Новая Ирландия), нашей последней якорной стоянки. Открывшийся берег, как оказалось, был мыс короля Вильяма (King William), находящийся на северо-восточном берегу Новой Гвинеи.

Высокие горы тянулись цепью параллельно берегу (на картах они обозначены именем Финистер; высота их превышает 10000 футов). В проходе между о. Рук и берегом Новой Гвинеи виднелось несколько низких островков, покрытых растительностью. Течение было попутное, и мы хорошо подвигались вперед. Часу во втором корвет «Витязь» настолько приблизился к берегу Новой Гвинеи, что можно было видеть характерные черты страны. На вершинах гор лежали густые массы облаков, не позволявшие различать верхние их очертания; под белым слоем облаков, по крутым скатам гор чернел густой лес, который своим темным цветом очень разнился от береговой полосы светло-зеленого цвета11
Светло-зеленый цвет оказался цветом высокой травы (разные виды Imperata) на поляне по скатам гор.

Береговая полоса возвышалась террасами или уступами (высотой приблизительно до 1000 футов) и представляла очень характерный вид. Правильность этих террас более заметна внизу, на небольшой высоте. Многочисленные ущелья и овраги, наполненные густою зеленью, пересекали эти террасы и соединяли таким образом верхний лес с прибрежным узким поясом растительности. В двух местах на берегу виднелся дым, свидетельствовавший о присутствии человека.

В иных местах береговая полоса становилась шире, горы отступали более в глубь страны, и узкие террасы, приближаясь к морю, превращались в обширные поляны, окаймленные темною зеленью. Около 6 час. вечера отделился недалеко от берега маленький островок, покрытый лесом. Между светлою зеленью кокосовых пальм на островке видны были крыши хижин, а на берегу можно было различить и людей. У островка впадала речка, которая, судя по извилистой линии растительности, протекала по поляне.

Не найдя удобного якорного места (нас пронесло около 90 сажен), мы прекратили пары, и корвет «Витязь» лег в дрейф. Вечер был ясный, звездный, только горы оставались закрыты, как и днем, облаками, которые спустились, казалось, ниже, соединяясь с белою пеленою тумана, разостлавшегося вдоль берега у самого моря. Из темных туч на вершинах часто сверкала молния, причем грома не было слышно.

За ночь попутное течение подвинуло нас к северу миль на двадцать. Я рано поднялся на палубу, рассчитывая увидеть до восхода солнца вершины гор свободными от облаков. И действительно, горы ясно были видны и представляли мало отдельных вершин, а сплошную высокую стену почти повсюду одинаковой высоты. При восходе солнца вершина и подошва гор были свободны от облаков; посередине их тянулись белые strati (слоистые облака).

Поднявшееся солнце осветило берег, на котором ясно можно было различить три или четыре параллельных, громоздившихся один над другим хребта. По мере того как мы подвигались вперед, вид берега изменялся. Террас более не было, а к высоким продольным хребтам примыкали неправильные поперечные ряды холмов, между которыми, вероятно, протекали речки. Растительности было более.

Около 10 час. 30 мин., подвигаясь к зал. Астролябии, мы увидели перед собою 2 мыса: южный – мыс Риньи (Rigny) и северный – мыс Дюпере (Duperrey), оба невысокие; второй далеко выдающийся в море12
Мыс Дюпере, названный так Дюмон-Дюрвилем, оказался не мысом материка Новой Гвинеи, а одним из островков архипелага, который я впоследствии назвал архипелагом Довольных людей.

Облака понемногу заволокли вершины высоких хребтов; громадные кучевые облака, клубясь и изменяя форму, легли на них. По склонам невысоких холмов виднелись кое-где густые столбы дыма. Стало довольно тепло: в тени термометр показывал 31°С. Часам к 12 мы были среди большого зал. Астролябии.

На предложенный мне командиром корвета «Витязь» капитаном второго ранга Павлом Николаевичем Назимовым вопрос, в каком месте берега я желаю быть высаженным, я указал на более высокий левый берег, предполагая, что правый, низкий, может оказаться нездоровым. Мы долго вглядывались в берег залива, желая открыть хижины туземцев, но, кроме столбов дыма на холмах, ничего не заметили. Подойдя, однако, еще ближе к берегу, старший офицер П. П. Новосильский закричал, что видит бегущих дикарей. Действительно, можно было различить в одном месте песчаного берега несколько темных фигур, которые то бежали, то останавливались.

Около того места выделялся небольшой мысок, за которым, казалось, находилась небольшая бухта. Мы направились туда, и предположение относительно существования бухты оправдалось. Войдя в нее, корвет «Витязь» стал на якорь саженях в 70 от берега на 27 саженях глубины. Громадные деревья, росшие у самой окраины приглыбого13
У самого берега глубина была несколько сажен.

Вскоре группа дикарей появилась на этом мыске. Туземцы казались очень боязливыми. После долгих совещаний между собой один из них выдвинулся из группы, неся кокосовый орех, который он положил у берега и, указывая на него мимикой, хотел, казалось, объяснить, что кокос этот назначается для нас, а затем быстро скрылся в чаще леса.

Я обратился к командиру корвета с просьбой дать мне четверку, чтобы отправиться на берег, но, когда узнал, что для безопасности предположено отправить еще и катер с вооруженной командой, я попросил дать мне шлюпку без матросов, приказал своим обоим слугам Ульсону и Бою спуститься в шлюпку и отправился знакомиться с моими будущими соседями, захватив предварительно кое-какие подарки – бусы, красную бумажную материю, разорванную на куски и на узкие ленточки, и т. п.

Обогнув мысок, я направился вдоль песчаного берега к тому месту, где мы впервые увидели туземцев. Минут через двадцать мы приблизились к берегу, где я и увидел на песке несколько туземных пирог. Однако мне не удалось здесь высадиться по случаю сильного прибоя. Между тем из-за кустов показался вооруженный копьем туземец и, подняв копье над головой, пантомимой хотел мне дать понять, чтобы я удалился. Но когда я поднялся в шлюпке и показал несколько красных тряпок, тогда из леса выскочило около дюжины вооруженных разным дрекольем дикарей.

Видя, что туземцы не осмеливаются подойти к шлюпке, и не желая сам прыгать в воду, чтобы добраться до берега, я бросил мои подарки в воду, надеясь, что волна прибьет их к берегу. Туземцы при виде этого энергически замахали руками и показывали, чтобы я удалился. Поняв, что присутствие наше мешает им войти в воду и взять вещи, я приказал моим людям грести, и едва только мы отошли от берега, как туземцы наперегонки бросились в воду, и красные платки были моментально вытащены. Несмотря, однако, на то, что красные тряпки, казалось, очень понравились дикарям, которые с большим любопытством их рассматривали и много толковали между собою, никто из них не отваживался подойти к моей шлюпке.

Видя такой неуспех завязать первое знакомство, я вернулся к корвету, где узнал, что видели дикарей в другом месте берега. Я немедленно отправился в указанном направлении, но и там не оказалось дикарей; только в маленькой бухточке далеко виднелись из-за стены зелени, доходившей до самой воды, концы вытащенных на берег пирог. Наконец, в одном месте берега, между деревьями, я заметил белый песок, быстро направился к этому месту, оказавшемуся очень уютным и красивым уголком; высадившись тут, я увидел узенькую тропинку, проникавшую в чащу леса.

Я с таким нетерпением выскочил из шлюпки и направился по тропинке в лес, что даже не отдал никаких приказаний моим людям, которые занялись привязыванием шлюпки к ближайшим деревьям. Пройдя шагов тридцать по тропинке, я заметил между деревьями несколько крыш, а далее тропинка привела меня к площадке, вокруг которой стояли хижины с крышами, спускавшимися почти до земли. Деревня имела очень опрятный и очень приветливый вид.

Средина площадки была хорошо утоптана, а кругом росли пестролиственные кустарники и возвышались пальмы, дававшие тень и прохладу. Побелевшие от времени крыши из пальмовой листвы красиво выделялись на темно-зеленом фоне окружающей зелени, а ярко-пунцовые цветы китайской розы и желто-зеленые и желто-красные листья разных видов кротонов и Coleus оживляли общую картину леса, состоявшего из бананов, панданусов, хлебных деревьев, арековых и кокосовых пальм. Высокий лес кругом ограждал площадку от ветра.

Хотя в деревне не оказалось живой души, но повсюду видны были следы недавно покинувших ее обитателей: на площадке иногда вспыхивал тлеющий костер, здесь валялся недопитый кокосовый орех, там – брошенное второпях весло; двери некоторых хижин были тщательно заложены какою-то корой и заколочены накрест пластинами расколотого бамбука. У двух хижин, однако, двери остались открытыми, – видно, хозяева куда-то очень торопились и не успели их запереть.

Двери находились на высоте 2 футов, так что представлялись скорее окнами, чем дверьми, и составляли единственное отверстие, через которое можно было проникнуть в хижину. Я подошел к одной из таких дверей и заглянул внутрь. В хижине темно, с трудом можно различить находящиеся в ней предметы: высокие нары из бамбука, на полу несколько камней, между которыми тлел огонь и которые служили опорой стоявшего на них сломанного горшка, на стенах висели связки раковин и перьев, а под крышей, почерневшей от копоти, – человеческий череп.

Лучи заходящего солнца освещали теплым светом красивую листву пальм; в лесу раздавались незнакомые крики каких-то птиц. Было так хорошо, мирно и вместе чуждо и незнакомо, что казалось скорее сном, чем действительностью.

В то время как я подходил к другой хижине, послышался шорох. Оглянувшись в направлении, откуда он исходил, я увидел в нескольких шагах как будто выросшего из земли человека, который поглядел секунду в мою сторону и кинулся в кусты. Почти бегом пустился я за ним по тропинке, размахивая красной тряпкой, которая нашлась у меня в кармане. Оглянувшись и видя, что я один, без всякого оружия, и знаками прошу его подойти, он остановился. Я медленно приблизился к дикарю, молча подал ему красную тряпку, которую он принял с видимым удовольствием и повязал ее себе на голову.

Папуас этот был среднего роста, темно-шоколадного цвета, с матово-черными, курчавыми, как у негра, короткими волосами, широким сплюснутым носом, глазами, выглядывавшими из-под нависших надбровных дуг, с большим ртом, почти, однако же, скрытым торчащими усами и бородой. Весь костюм его состоял из тряпки, шириной около 8 см, повязанной сначала в виде пояса, спускавшейся далее между ног и прикрепленной сзади к поясу, и двух тесно обхватывающих руку над локтем перевязей, род браслетов из плетеной сухой травы.

За одну из этих перевязей или браслетов был заткнут зеленый лист Piper betel, за другую на левой руке – род ножа из гладко обточенного куска кости (как я убедился потом, – кости казуара). Дикарь был хорошо сложен, с достаточно развитой мускулатурой. Выражение лица первого моего знакомца показалось мне довольно симпатичным; я почему-то подумал, что он будет меня слушаться, взял его за руку и не без некоторого сопротивления привел его обратно в деревню.

На площадке я нашел моих слуг, Ульсона и Боя, которые меня искали и недоумевали, куда я пропал. Ульсон подарил моему папуасу кусок табаку, с которым тот, однако же, не знал, что делать, и, молча приняв подарок, заткнул его за браслет правой руки рядом с листом бетеля.

5 (17) июля 1846 г., – родился в с. Рождественском близ г. Боровичей б. Новгородской губ. Отец – инженер-капитан Николай Ильич; мать – Екатерина Семеновна, урожденная Беккер.

1857 г. – смерть отца.

1857 г. – поступление в школу св. Анны в Петербурге.

1858 г. – перевод во 2-ю С.-Петербургскую гимназию.

1863 г. – переход из 6-го класса гимназии вольнослушателем в С.-Петербургский университет на физико-математический факультет, по отделу естественных наук.

1864 г. – исключение из университета без права поступления в другие русские университеты за то, что он, «состоя в числе вольнослушателей С.-Петербургского университета, неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц» (Отношение инспектора университета С.-Петербургскому полицеймейстеру от 15 февраля 1864 г. за № 644). Выезд за границу.

1864 г. – поступление на философский факультет Гейдельбергского, потом (1865) – на медицинский факультет Лейпцигского университета.

1866 г. – переезд в Иену; занятия на медицинском факультете сравнительной анатомией под руководством проф. Карла Гегенбаура и зоологией под руководством проф. Эрнста Геккеля.

1866–1867 гг. – путешествие с Геккелем, Грефом и Фолем на Канарские о-ва для зоологических исследований, были посещены Мадейра, Тенериф, Гран-Канария; около четырех месяцев было посвящено зоологическим исследованиям на о. Лансероте. Изучение анатомии губок и мозга хрящевых рыб.

1867 г. – поездка в Данию, Норвегию, Швецию и Францию для осмотра зоологических коллекций в музеях. Неудачная попытка принять участие в полярной экспедиции Норденшельда.

1868–1869 гг. – поездка с д-ром Дорном из Иены в Мессину для продолжения сравнительно-анатомических работ.

1869 г. – возвращение в Россию; работа в Зоологическом музее Академии Наук по определению и исследованию коллекции губок. Разработка проекта экспедиции в Тихий океан. Представление в совет Географического общества «Программы предполагаемых исследований во время путешествий на острова и прибрежья Тихого океана». Одобрение программы, назначение пособия в 1350 руб. в год и исходатайствование разрешения «принять путешественника на корвет «Витязь» для совершения путешествия к берегам Тихого океана».

1869–1870 гг. – поездка в Иену для ликвидации дел.

1870–1871 гг. – путешествие на Новую Гвинею на корвете «Витязь». Маршрут: Кронштадт (8 ноября 1870 г.) – Копенгаген – Плимут – о. Мадейра – о. С. Винсенте – Рио-де-Жанейро – Магелланов пролив – Пунта Аренас – Талькахуано – Вальпараисо – о. Пасхи – Питкайрн – Мангарева – Папеити (о. Таити) – Апия (о-ва Самоа) – о. Ротума – Порт Праслин (Новая Ирландия) – зал. Астролябии (19 сентября 1871 г.).

1871 г. (20 сентября) – 1872 г. (22 декабря) – пребывание на Новой Гвинее, на побережье залива Астролябии (Гарагаси близ дер. Бонгу).

1872–1873 гг. – отъезд на клипере «Изумруд» с берега Маклая. Посещение о-вов Тернате, Тидор, Целебес, Люсон. Во время стоянки клипера в Маниле экскурсия внутрь о. Люсон для изучения негритосов. Поездка через Гонконг и Сингапур – в Батавию (о. Ява).

1873 г. (май-декабрь) – пребывание в Батавии и Бюйтензорге (резиденция генерал-губернатора Голландской Индии).

1873 г. (декабрь) – 1874 г. (июнь) – второе путешествие на Новую Гвинею (берег Папуа-Ковиай). Маршрут: Бюйтензорг – Амбоина – Гессир.

1874 г. (23 февраля) – отправление из Гессира на берег Папуа-Ковиай. Поселение на мысе Айва. Экскурсии вглубь острова, открытие озера Камака-Валлар и папуасов вуоусирау. 28 марта, во время отсутствия Маклая, – разбойничье нападение местных «капитанов», убийства мирных жителей и разграбление имущества Маклая. 23 апреля – арест Маклаем главного виновника нападения «капитана» Мавары. 30 апреля – прибытие на о. Кильвару. 30 июля – возвращение в Батавию. Меморандум генерал-губернатору Нидерландской Индии о разбойничьих нападениях малайцев на туземцев Папуа-Ковиай и о работорговле на этом побережье Новой Гвинеи.

1874 г. (ноябрь) – 1875 г. (февраль) – первое путешествие по п-ову Малакке. Маршрут: Батавия – Сингапур – Иохор-Бару – р. Муар – устье р. Индау – Иохор-Бару.

1875 г. (июнь – октябрь) – второе путешествие по п-ову Малакке. Маршрут: Сингапур – Иохор-Бару – Пахан – Келантан – Патани – Кеда – г. Малакка – Сингапур.

1875 г. (октябрь-ноябрь) – пребывание в Сингапуре. Письма в Россию, постановка вопроса о необходимости взятия папуасов под покровительство России ввиду угрозы аннексии Новой Гвинеи Англией.

1875 г. (ноябрь) – 1876 г. (февраль) – пребывание в Бюйтензорге. Обработка научных материалов, подготовка статей к печати, письма. Подготовка к новой экспедиции на Новую Гвинею.

1876 г. (февраль) – 1877 г. (июнь) – путешествие в западную Микронезию и северную Меланезию и второе посещение берега Маклая (на шхуне «Морская Птица»). Маршрут: Черибон (о. Ява) – Бонтхейм (о. Целебес) – о. Гебе – о. Яп (март 1876 г.) – о-ва Пелау (15–28 апреля 1876 г.) – о-ва Адмиралтейства (май – июнь 1876 г.) – о-ва Агомес – берег Маклая.

1876 г. (27 июня) -1877 г. (10 ноября) -2-е пребывание на берегу Маклая. Изучение быта папуасов береговых деревень и ближних островков. Экскурсии в горные деревни.

1878 г. (январь – июль) – пребывание в Сингапуре. Планы возвращения в Россию. Тяжелая болезнь и денежные затруднения. По выздоровлении и получении денег от Русского географического общества – отъезд по требованию врачей в г. Сидней.

1878–1882 гг. (февраль) – жизнь в Сиднее. Вступление в члены Линнеевского общества и участие в его работе. Поездки в Брисбейн, Мельбурн и вглубь страны. Организация зоологической станции в Сиднее (1881 г.) и поселение там. Подготовка и издание ряда научных статей.

1879 г. (март-ноябрь) – путешествие по о-вам Меланезии (на шхуне «Сэди Ф. Келлер»). Маршрут: Сидней – Нумея (Новая Каледония) – о. Лифу – Новые Гебриды – Бэнксовы о-ва – о-ва Адмиралтейства – о-ва Агомес – Ниниго – Тробриандовы о-ва – Соломоновы о-ва – о. Базилаки. Письмо верховному комиссару Западной Океании сэру Артуру Гордону о работорговле в Океании.

1880 г. (январь-апрель) – путешествие на южный берег Гвинеи. Маршрут: о. Базилаки – о. Тесте – порт Моресби – о-ва Торресова пролива – Соммерсет – Брисбейн.

1881 г. (август) – второе путешествие на южный берег Новой Гвинеи. Маршрут: Сидней – Порт Моресби – Кало – бухта Кеппель – Порт Моресби – Сидней. Маклай предотвратил карательную экспедицию против папуасской деревни.

1882 г. (февраль-ноябрь) – поездка из Сиднея в Россию на русском военном судне. Маршрут: Сингапур – Суэцкий канал – Александрия (задержка в Александрии из-за бомбардировки ее англичанами) – Генуя – Кронштадт. Сентябрь-октябрь – выставка материалов путешествий и лекции Миклухо-Маклая в Географическом об-ве (СПб). Оживленные отклики русской печати. Многочисленные письма от друзей и единомышленников. Письмо от Л. Н. Толстого с высокой оценкой деятельности Маклая. 15 октября – лекция в Москве. Денежная дотация Маклаю (2 200 ф. ст.) на уплату долгов и издание трудов.

1882–1883 гг. – поездка в Берлин (доклад в Берлинском Антропологическом об-ве 16 декабря), в Париж (встреча с Тургеневым, знакомство с Лавровым, получение сведений о ссыльных коммунарах), Лондон.

1883 г. – возвращение в Океанию через Батавию. 3-е посещение берега Маклая (на корвете «Скобелев») (12–23 марта). Возвращение в Сидней (июнь).

1884–1886 гг. (апрель) – жизнь в Сиднее; женитьба на Маргарите Робертсон (февраль 1884 г.). Продолжение научных работ.

1885 г. (9 января) – телеграмма канцлеру Бисмарку с протестом от имени папуасов против захвата Новой Гвинеи Германией.

1886 г. (апрель) – поездка в Россию. Выдвижение проекта организации русской колонии на Новой Гвинее. Аудиенция у Александра III в Ливадии (23 апреля). Одесса, Киев, Петербург (10 июня). Газетная полемика, общественная кампания в пользу организации вольной русской колонии в Океании. Отклонение проекта царским правительством. 7 публичных лекций Маклая (ноябрь-декабрь).

1886 г. (13 декабря) – передача в дар Академии Наук этнографических коллекций, собранных во время путешествий 1870–1885 гг.

1887 г. (март – июль) – поездка за семьей в Австралию. Переезд с женой и двумя сыновьями из Сиднея в Петербург. Болезнь (острая невралгия и ревматизм).

Круглов Леонид

Конец 19 - начало 20 веков было насыщено замечательными открытиями и событиями, появлением новых поколений путешественников и ученых, которые прославили русскую науку и Россию. Имена их стали незаслуженно забываться.

Проект «Семеро смелых» - это семь экспедиций путешественника и этнографа Леонида Круглова по следам русских первооткрывателей - Александра Булатовича, Николая Миклухо-Маклая, Николая Арсеньева, Николая Пржевальского, Афанасия Никитина, Витуса Беринга и братьев Лаптевых. Леонид Круглов повторил путешествия великих русских исследователей и прошел их путь. Шесть из них уже состоялись. Сегодняшний рассказ о экспедиции по следам легендарного русского исследователя Николая Николаевича Миклухо-Маклая (1847 - 1887).

Леонид рассказывает о своих экспедициях: «Все мои экспедиции проходили в регионах планеты, очень удаленных или просто изолированных от влияния «западной цивилизации». В местах, где еще сохранилась первобытная природная среда, непостижимым образом влияющая на мышление, чувства и образ жизни живущих там людей, где сама природа все еще заботится о своих «детях», а жители называют себя просто «люди».

Русский путешественник и исследователь Миклухо-Маклай за время трех своих экспедиций провел на Папуа Новой Гвинее в общей сложности около 5 лет. Напомню лишь некоторые факты его биографии. Николай Николаевич окончил курс естественных наук в Санкт-Петербургском университете. Дальнейшее образование он получил в университетах Германии. В 1866 году немецкий биолог, профессор Йенского университета Геккель взял девятнадцатилетнего студента в большое научное путешествие. Мадейра, Тенерифе, Гран Канария, остров Ланцерот, Марокко, Гибралтар, Испания, Париж - таков был маршрут первого путешествия Миклухо-Маклая. Так он стал не просто учеником, но и ассистентом профессора, которого современники называли апостолом дарвинизма. Нет сомнений в том, что Николай Николаевич находился под сильнейшим влиянием идей дарвинизма, которые вообще-то захватывали многих людей того времени.

Какие задачи решал Миклухо-Маклай? Первые его научные исследования посвящены вопросам зоологии, в частности сравнительной анатомии морских губок и мозга акул. Во время последующих путешествий (о-ва Малайского архипелага, полуостров Малакка, острова Океании, Австралия) Миклухо-Маклай также провёл ценные географические наблюдения (описания рельефа, измерение глубин моря, метеорологические наблюдения), многие из которых не утратили значения доныне.

С самого начала своей работы Миклухо-Маклай живо интересовался культурой и бытом населения посещаемых им стран.

В 1871-1872 гг. Миклухо-Маклай совершает самостоятельную экспедицию при поддержке русского географического общества и с благословления Его Императорского Величества Александра III. Миклухо-Маклай, пожалуй, был первым из европейцев серьезным исследователем Папуа Новая Гвинея. Известно, что он напрямую писал доклады императору и просил у него финансирования. Корвет «Витязь», наш государственный корабль, по личному указу императора доставил Миклухо-Маклая на берег, который впоследствии назовут его именем. Для капитана корабля и его команды затея путешественника остаться на абсолютно безлюдном берегу в одиночестве вызывала удивление. Там, в некотором отдалении виднелись первобытные деревни с голыми людьми, и было неизвестно, чего от них можно ожидать. Моряки оставили Миклухо-Маклаю не только запас провианта. Они построили ему хижину и зарыли некоторый запас оружия, чтобы в крайнем случае Миклухо-Маклаю было чем обороняться. И тут мы встречаем удивительную запись в его дневниках. Миклухо-Маклай пишет, что как только корвет «Витязь» отошел от берега, он «зарыл оружие, чтобы, не дай Бог, громкими выстрелами не напугать» его «первобытных соседей». Это очень важный момент, который свидетельствует об отличии менталитета русского путешественника от западного. Все наши завоевания земель проходили иначе, нежели завоевания новых земель, скажем, англичанами. Если мы почитаем дневники знаменитого английского путешественника Генри Мортона Стенли, открывшего Африку, то встретим там буквально следующее: «Как только какой-нибудь отряд аборигенов выходил нам навстречу и мешал дальнейшему продвижению, мы немедленно открывали огонь, и шли дальше». Как видите, поставленная задача должна была быть выполнена любыми, даже самими жестокими способами. Судя по дневникам русских путешественников, у наших колонизаторов такого отношения никогда не наблюдалось, начиная с открытий братьев Лаптевых на Севере и заканчивая походами Пржевальского в Тибет. Например, Пржевальский так и не вошел в Тибет, уступая просьбам тибетских монахов. Он проявил уважение к людям другой религии. Также и Миклухо-Маклай с большим вниманием, по-христиански относился к первобытным племенам: с терпимостью, как к детям или младшим братьям, проявляя уважение к воле другого человека, его религии, его культуре. Наши русские путешественники всегда демонстрировали именно это качество – терпимость, никогда в них не было высокомерия, превосходства над другими людьми.

Уже во время первого пребывания на берегу Папуа Новая Гвинея Миклухо-Маклай поставил себе целью выучить язык местных племен, добиться их доверия и углубленно изучить "одно из последних мест на Земле, где сохранились обычаи каменного века... где люди живут доисторическим укладом ".

А к концу этой экспедиции Маклаю удалось стать самым почитаемым человеком на побережье Папуа Новая Гвинея. Он фактически правил на большой территории, населенной несколькими племенами папуасов. Когда через полтора года за ним вернулся корвет "Витязь", Маклай вышел его приветствовать в окружении тысячи диких жителей. Он стал легендой среди папуасов. Каждая его вещь бережно хранилась, папуасы выучили многие русские слова, а его самого воспринимали как пра-предка и посланца с Луны, где и находилась, по представлениям папуасов, Россия.

Только ему одному было предложено на сходе прежде враждовавших племен построить в каждой деревне по хижине и получить там по жене. Миклухо-Маклай признавался верховным божеством и главным правителем во всех племенах побережья. Его звали ТАМО РУССО - человек из племени русских.

В 1971 году Советское Географическое Общество проводило исследования в этих, теперь уже цивилизованных местах. Имя Маклая до сих пор знают и почитают среди местного населения. Тогда же выяснилось, что русский язык эти племена как-то знали– в языке папуасов берега Маклая до сих пор есть русские слова: бык, свинья, тигр.

Сейчас берег в Папуа Новая Гвинея, на который в свое время высадился Миклухо-Маклай, представляет собой довольно цивилизованную местность – это поселки и города с современными дорогами, с цивилизацией с ее плюсами и минусами. Люди носят европейскую одежду, в которой сохранились лишь элементы традиционной культуры. В Папуа Новая Гвинея пришло христианство, здесь поработали христианские миссионеры из Голландии. Надо сказать, что папуасы довольно легко восприняли христианство, они по своей природе люди общинные, все распределяется между всеми членами общины. Но в целом центр острова так и остался в состоянии, изолированном от влияния мощных эпицентров того, что мы называем цивилизацией.

Мы же отправились в самый центр острова, в трудно проходимые джунгли, где живет первобытное племя, называющее себя короваи. Нам хотелось заново проиллюстрировать дневники Миклухо-Маклая – его рассказы о людях с невероятными традициями, пришедшими из далекой истории, когда человечество было в детском состоянии, когда среди прочих страшных обычаев был и каннибализм.

Чтобы добраться до них, сначала нужно было лететь миссионерским самолетом (в джунглях все-таки есть несколько поселков, основанных миссионерами, это – 2-4 домика и вырубленная в джунглях взлетная полоса). А дальше нужно идти вглубь острова пешком, с экспедицией, с мешками, носильщиками и проводником: в общем, все как в «Пятнадцатилетнем капитане». Вот такую полноценную экспедицию мы и снарядили. Взяли проводников из племени капкаго, которое приняло христианство всего пять лет назад и в основном живет в поселках, построенных голландцами. В этих поселках построены церковки – сарайчики с крестом, куда приходят голые люди; кто-то заходит внутрь, другие, оставаясь снаружи, прислушиваются к словам Евангелия, переведенного на их язык. Люди только начинают выходить из леса. Раньше по наблюдениям голландских миссионеров представления первобытных людей этого племени были примерно такие: у капкаго есть понимание своей племенной территории, где управляют духи, у них есть понимание дерева как высшего плодоносящего существа, есть культ предков – черепа лучших и достойных предков хранятся, мертвые общаются с живыми, и мы видим, что у племени есть понятие загробной жизни. За их собственной территорией по их пониманию находится большая вода, а за ней – страна мертвых, страна Луны. В свое время Миклухо-Маклая воспринимали как человека с Луны: люди с белой кожей для них как раз люди из мира мертвых.

Соседнее племя – короваи, их так и называют: люди, живущие на деревьях. Откуда такое определение? Дело в том, что они строят свои дома в кронах деревьев на высоте 30 метров. Это довольно шаткий шалаш с тонкими бамбуковыми перемычками, с примитивной крышей. В шалаш взбираются по бамбуковой жерди с насечками. Чтобы увидеть их быт и запечатлеть традиции, мы вынуждены были использовать альпинистское снаряжение. Оператор висел рядом, на соседнем дереве.

В декабре 1872 года на русском клипере «Изумруд» он покинул Новую Гвинею. Следующими пунктами путешествия Миклухо-Маклая в Юго-Восточной Азии стали Филиппины, Индонезия, полуостров Малакка, острова Океании. В 1876 году он вернулся на свой «Берег Маклая», где его встретили те, с кем он прожил больше года во время первого посещения.

Пробыв там почти до конца 1877 года, он отправился в Сингапур, где ему пришлось больше полугода поправлять сильно пошатнувшееся здоровье, приводить в порядок свои коллекции, заниматься написанием книг и статей. Отсутствие средств и слабое здоровье не позволили ему поехать в Россию, и врачи посоветовали ему перебраться в Сидней.

В 1879 году Миклухо-Маклай предпринимает очередное путешествие по Меланезии и Океании, а в 1882 году, после 12 лет странствий, возвращается в Россию. Третье путешествие было предпринято в 1883 году. Посетив «берег Маклая», он отправился в Сидней.

В Россию он вернулся в 1886 году. Появилась идея организовать русскую колонию в Новой Гвинее, с проектом он обратился к императору, но поддержки не получил. В это же время он занимался подготовкой к изданию своих «Путешествий», но завершить эту работу не успел.

Открытия Миклухо-Маклая

На Филиппинах, изучая чернокожих негритосов, проживавших в Лимайских горах, Миклухо-Маклай открыл их родство с папуасами, а не с неграми. Путешествуя по Малаккскому полуострову, он занимался поисками таинственных племен, которых туземцы называли «оран-утан». Этих «людей леса» Миклухо-Маклай встретил в верховьях речки Палон. Образ жизни, язык и верования этих племен стали достоянием науки. Он сделал ряд географических открытий, исследовал и описал ранее неизвестные виды растений…

Но главные открытия Миклухо-Маклая состоят в том, что он донес до сознания людей идеи о многообразии человеческих взаимоотношений, доказал на собственном опыте возможность культурного сосуществования представителей разных рас.